Рапсодия власти. Сказочка до Потопных времен

Бархан. Ты не находишь это парадоксальным?

Евнух. Совсем нет. Зачем какое-то там почетное место в среде своих командиров? Разве не ясно, КТО властелин? Ясно и так. А все остальные действительно равны в своей несвободе, они одинаково равноудалены от верховной власти… так что распределять углы нет никакой необходимости…

Скрип сапогов усиливается, становится то беспорядочным, то

упорядоченным, то сильным, то слабым, гул голосов постепенно становится все сильнее и сильнее, слышны смешки..

Евнух. Ага. Забеспокоились, засуетились. Смотри, как нервно стали ходить вокруг стола… кто-то замер, кто-то наоборот усилил свою активность – это искреннее удовольствие, наблюдать данный локальный курятник…

Бархан. И ты даже помнишь, почему такая суета сует?

Евнух. Ну конечно же. Порядок мест в совете зависит от самих участников заседания. Каждый выбирает то место за столом, которое считает нужным. Лишь после того как приходит последний участник мероприятия и занимает свое место, лишь только тогда выбирать диспозицию за столом дозволенно двум главнокомандующим: генералу от кавалерии и генералу от пехоты. За всем этим действом расслаблено и спокойно следит «Величайший». И лишь только главнокомандующие займут места, он подходит к столу. Кто-то оказывается по левую руку, кто-то по правую… кто-то ближе… кто то дальше… Это может что-то означать, а может быть простой блажью хозяина государства…

Бархан. Да. Очень технично.

Евнух. Но это еще не все. Наблюдая за размещением

своих генералов «Величайший» оценивает личные, внутренние предпочтения участников совета, выявляет большинство мелких интриг, и это уже на ранних стадиях их воплощения в жизнь… Да забыл сказать, что во время лицедейства по традиции на «Величайшего» принято не обращать внимания.

Бархан. В высшей степени технично. Но почему ты отказался от такой совершенной системы, через несколько лет после того как занял трон?

Евнух. Она дала сбой. Один из моих талантливейших генералов – Господин над кавалерией, просто не желал быть изучаемым и регулярно выводил из себя всех властных мудрецов и любителей игр в авторитеты (а этой игре уже добрых 500 лет). Он всегда, безусловно, во всех случаях садился по левую руку от начальника обоза. Он не был близок к нему, ненавидел его так же, как любого другого на совете, но следовал своему принципу всегда. Если место было занято, молча сбрасывал своего конкурента с сидения… После десятка дуэлей со смертельным исходом – никто не рисковал занимать его место… Многие пытались следовать его методе… Но хватало их на месяц, два, год… Затем, они неизбежно ломались, гнулись, очаровывались игрой… Кавалерист же продержался 11 лет.

Бархан. А потом.

Евнух. Погиб.

ПАУЗА

Совершенно случайно.

ПАУЗА

На одиннадцатой дуэли.

Бархан. И ты прекратил эту традицию совсем.

Евнух. Жаль так глупо терять талантливых военных.

Бархан. Твоя правда. Но вот начало совета. Узнаешь

себя?

Евнух. Да узнаю. Вон мои сапожки. Стою у края шатра опустив глаза в песок. То есть на меня самого… ну вот и свиделись, малыш.

Бархан. Ты помнишь как «Величайший» задал вопрос?

Евнух. Помню. Он спросил…

«Величайший». У кого есть вопросы по дальнейшей кампании?

Евнух. Все молчали… Как тогда молчали, так и теперь хранят тишину. Никто не хочет задавать ЕМУ вопросы, даже по его просьбе. Сейчас, наконец, он выбрал ответчика сам.

«Величайший» Ты. Вопрос. Говори. Немедленно

Глухой шум переминающихся с ноги на ногу людей в кожаной обуви, гул

голосов стих. Наступила тишина, звенящая тишина.

Евнух Тишина была страшной. А я молчал с растущим трепетом. Ведь кто-то нагло игнорировал вопрос Властелина, хотя игнорировать его не стоило ни в каком случае, ни нагло ни с почтением.

Бархан. Вот тот самый момент.

Евнух. (шепотом) Да, я сейчас в любопытстве подниму глаза и увижу что Величайший задает этот вопрос мне.

Бархан. И ты упадешь в обморок.

Мягкий стук падающего тела

Бархан. Ну вот, что я говорил.

Евнух. Меня можно понять. Ведь это первый вопрос за

550 лет заданный герольду на военном совете.

Бархан. Несут воду, сейчас будут тебя обливать

Шум воды. Отфыркивание, всхлипы.

Молодой Евнух. Агхупочем…. Едгде кдуа озоб…. А гле обееез?

Евнух. Лихо я промямлил. Это во время марша я не

увидел части обоза. И решил задать вопрос. Вся соль была в том, что…

Обвальный шум песка с грохотом бьющее в оцинкованное ведро

СЦЕНА ШЕСТАЯ.

EXT – пустыня, старый осыпающийся бархан.

SFX – шум ветра, шорох песка.

Евнух. Я. Вот мои руки, мои ноги. Премило. Что дальше?

Бархан. Ничего ты свободен.

Ветер. Как ветер.

Евнух. Ты повторяешься. И это совершенно не смешно.

Ветер. Ну разумеется, ведь ты не можешь смеяться.

Евнух. Чушь.

Ветер. Тогда улыбнись.

Евнух. Не хочу.

Ветер. В том-то и дело, что уже не захочешь, а когда логически дойдешь до мысли, что улыбаться должно – не сможешь. Но это ведь такая безделица…

Евнух. Ну разумеется.

Бархан. А как насчет ЦЕЛИ? Ты все еще хочешь найти ее? Обрести путеводную звезду к счастью? Ведь ты нас с Ветром почти убедил, что без цели человек мало что значит.

Евнух. Нет у меня цели. Да и что ты заладил: Цель, Цель. Прям, надоел уже. И без тебя сообразил, что искать и найти – это совершенно разные вещи.

Знаю наперед, что ты скажешь. Мол «поиск это вещь уже ценная сама по себе и вполне может стать самоцелью любой жизни»… и я полностью с тобой согласен. Только все это словесная требуха с сентиментальным душком.

Для чего вся эта катавасия со смыслополаганием и игрой в сомнение пополам с самоуглублением? Излишняя трата сил эта твоя забава: поиски, страдания, разочарования, обретение надежды, восхищение недоступным, милосердие, устрашение… К тому же попытка сформулировать цель жизни или попытка просто ее обрести – загрязняет разум, отягощает сердце, разжиживает волю.

Я был глупцом, что столько времени тратил на эти бесполезные штуки.

Ветер. Ну что же, можешь идти. Вон пылища показалась. Это надо полагать твои телохранители за тобой сквозь пустыню «щимятся».

Бархан. У этих ребят лошади – неплохие ходоки по песку. Скоро здесь будут.

Евнух. Я пойду им навстречу.

Ветер. Иди.

Удаляющийся скрип сапог. Шорох осыпающегося песка.

Ветер. (Насмешливо). 75-летние кости, покрытые толстыми складками кожи, под которыми играли покатые мышцы, легко подняли зеленый тюрбан, полосатый халат и широкие серые штаны, вправленные в коротенькие мягкие сапожки. «Величайший из Великих и Владыка Найвеличественнейших, Повелитель Великой равнины, Владыка 99 долин и 80 рек», легко скользя с бархана на бархан двинулся шагом пустынника к закату, в сторону Запада, легко неся свои мысли, крепко запечатав душу и раскрыв окружающей пустыне свои чувства.

Всхрапы коней в отдалении. Приветственные возгласы. Ржание коней и удаляющийся топот кавалерии

Бархан. Ну что же, вот и еще один властелин исчез для самого себя.

Ветер. У него кое-что осталось.

Бархан. Да, разумеется: тело, халат, титул, воины.

Ветер. У него есть здравый смысл. И замечательная

жизненная позиция.

Бархан. Просто превосходная позиция: ничему не

удивляться, ни в чем не сомневаться, быть уверенным в себе и знать, что ты ничего не хочешь, кроме каждодневного спокойного бытия.

Ветер. Это близко ко многим человеческим идеалам.

Бархан. Безусловно, вот только повелителям эти качества противопоказаны.

Ветер. Как так?

Бархан. Он стал без страха, а значит и без чувства

опасности. У него исчезло сомнение в себе, а значит, он потерял возможность видеть свои ошибки. Он уже не удивляется миру, а, следовательно, у него исчезла способность удивлять других. К тому же он забыл, как обрел власть… он уже не помнит в чем соль владычества без помпы и банальных корон. Он будет помнить, как править, но не сможет сделать это знание собственным умением, нормой личной жизни на троне. Такие правители становятся деспотами, тиранами и… долго не живут.

Ветер. Иногда они оканчивают свой путь в котле с

бараньим супчиком.

Бархан. Да. Бывает и такое.

Ветер. Кстати, тебе не показалось, что в этот раз мы

сработали как то топорно, куцо. Вырывали куски памяти, слизывали оттенки эмоций как обычно, но при всем этом несколько спешили, создавая эффект слипшейся каши из гречки, риса и пшена в одной кастрюле?

Бархан. Нынешний «Величайший» был неординарной

личностью. Если бы мы изначально не нарушили его способность логически воспринимать мир, мы, пожалуй бы, не преуспели.

Ветер. Да. Он мог бы вывернуться.

Бархан. Просто ему казалось, что все уже позади: радость, смех, жизнь. А память он просто не ценил. Он думал, что это такая безделица, помнить, кем ты был, кем мог быть и как стал тем, кто есть.

Ветер. Это наш старый крючок. Одних можно убедить в этом, другие сами, почему-то, убеждают в этом нас…

Бархан. И тогда стирать личность становиться делом

простым и безискусным.

Ветер. Но некоторые могут опомниться.

Бархан. Порвать паутину уныния и безалаберности,

сплетенную собственной гордыней, непросто, но ты прав, бывало все и по иному.

Ветер. Бывало… Теперь те, некоторые, строят громадный корабль… я видел верфи они поражают воображение… Говорят, что они избранные. На них обратил внимание истинный творец всего сущего. Тот, которого наш подопечный да и все остальные попросту забыли. И уже в силу этого стали открыты нашим забавам.

ПАУЗА

Бархан. Послушай, а почему никто из наших, как ты это сказал, э…э…. подопечных, тех, чей срок быть Человеком подошел к концу, все-таки не устоял, разумеется кроме тех четверых, что строят корабль? Я имею ввиду причину лежащую не в области метафизической, а в сфере конкретно человеческой. Какой именно черты этой пресловутой человечности не хватило данному миру, чтобы устоять против наших искушений?

Ветер. Противостоять нам? Ну… Это смогла бы сделать только воистину сильная и свободная личность.

Бархан. Через нас прошло немало великих людей:

Повелителей государств, Хозяинов умов, Властелинов сердец…