Внушитель

Глава 9

Через день перед институтом хотелось узнать у детей плотника, как отец. Они чаще всего пересекались на углу своего дома. Те шагали в школу, Майя — с ними в компании, Богдан — в институт. Вчера детей Останина не было, возможно, раньше или позже прошли. Спускаясь по лестнице, услышал, как две пенсионерки его подъезда переговаривались на площадке выше. Фраза — «Ванька — плотник умер» — заставила его замереть с вытянутой вперед ногой. Опустить ногу он был не в силах. Оцепенение сковало его. Собеседницы продолжали переговариваться.

— Отчего? Допился до кончины? — спрашивала вторая.

— Нет. Наоборот. Сказали — не опохмелился.

Дальше разговор Богдан не слышал. Тревога в голове била оглушающим набатом.

— Ты чего? — спросила Майя. — Идем, — она потянула вставшего брата за руку.

«Не опохмелился?» — мысли блуждали, как потерянные в темноте звери. — «И умер?.. А такое может быть?.. А если бы выпил — остался жив?.. Это выходит, что я… убил человека?!.. Да еще какого! И это благое дело?!?!»

Что он наделал!!! Богдан схватился за голову.

— Богдан, с тобой все нормально? — Майя была встревожена, и брату пришлось улыбнуться и заверить, что все хорошо. Он не смог пойти на учебу. Вместо этого ходил по городу, теряясь в своих мыслях. Как вернулся домой — не помнит. Навалилась депрессия, как расплата за содеянное. Ничего не хотелось делать, никуда не хотелось идти. Выдернула из такого состояния сестренка, причем очень быстро. Надо было о ней заботиться. И Богдан был необходим ей в здравом уме, а не неприкаянный.

На похоронах, где дядю Ваню провожал весь дом, Богдан вдруг захотел своей силой приглушить горе и скорбь жены и детей, но побоялся, что опять сделает что-то не так и будет только хуже. Сила внутри, готовая к выходу, легко всколыхнувшись, тихо опала.

Парень путем такой ужасной ошибки понял, что нельзя просто так пользоваться своими способностями. Надо просчитывать последствия. Как в игре на шахматной доске — на несколько ходов вперед, потому что результаты могут быть неожиданными или просто противоположными. Его доброе дело обернулось смертью человека. Это отпечаталось в голове, заставляя в дальнейшем действовать более обдуманно.

Прошло четыре года. Богдан взял опекунство над сестрой и доучивался на последнем курсе института. А этот груз за смерть человека так и носил на своих плечах. С тех пор он пользовался своим талантом не так часто, только в маленьких личных целях, и обязательно просчитывая варианты. Научился воздействовать как на одного человека, так и на группу людей сразу. Он легко гасил раздражения и злобу в транспорте, в очередях, и мимоходом в институте, если видел, что в коридоре студенты бурно выясняют отношения. Мог поднять настроение, воздействуя на гормон счастья, во всяком случае, своей силой тянулся к нему. Использовать свои возможности и воздействовать на людей становилось все проще и проще, иногда дар вырывался, словно на автомате. Даже Майя это признавала.

Парень периодически практиковался. Майя настояла, чтоб пробовал на ней. Он поначалу отказывался, но сестра оказалась упорной. Первое время Богдан пробовал тренироваться с ощущениями. Внушал сестре различные вкусовые и эмоциональные ощущения, а она с улыбкой описывала, что чувствует. Легко давалась нежность и ласка. Брат направлял силу на сестру и заботливо окутывал ее.

— Приятно, словно что-то меня ласково завернуло в одеяло — шептала она, наклоняя голову к плечу. Ощущения менялись, и Майя констатировала: «Холодно… жарко… кисло во рту, а теперь словно что-то соленное съела… острое… ощущение счастья… печали… ощущения возвращения чего-то забытого…

Позже пытался экспериментировать с образами. Майя рассказывала, что видит — чаще всего это были вещи и небольшие животные — кошка, собака, ежик, белка. Подробно описывая друг другу видимое, Богдан с удивлением понял, что варианты сестры немного разнились с его проекцией, но видимо, зрительные образы зависели от воображения и эмоциональности объекта, а не от силы. Живые образы под воздействием дара могли выглядеть, как эфемерные, а могли и ощущаться под руками. На это требовалась дополнительная порция силы. Богдан начал не только чувствовать, но и видеть её в виде более плотного воздуха. Воздух качался, будто нагретый — так можно было зрительно описать движение его дара. А ощущения, когда сила выталкивалась из него и шла к объекту, можно было сравнить с водой: словно стоя в воде, отталкиваешь ее от себя, и водная волна приближается к нужному человеку. Это было интересно. За этим было волнительно наблюдать. Майя не могла видеть силу так, как видел ее брат, поэтому немного злилась. Но участвовать в тренировках с братом ей безумно нравилось. Он постоянно удивлял ее, быстро развивая свои возможности.

— Почему дар достался тебе? — часто с напускным возмущением спрашивала она. — Я бы тоже так хотела…Показывала бы фокусы… Хотя нет. Я бы не смогла так — никому ничего не говорить — это трудно. Очень хочется похвастаться подругам. И что-то им показывать. А так тайно — сложно. — тут она заулыбалась, вспомнив, — Кстати, ты можешь так хитро не улыбаться, когда начинаешь воздействовать? Это тебя выдает.

— Это только ты знаешь, что я выпускаю силу, другие даже не догадываются, — нашелся с ответом брат.

— Все равно, скрывай свои эмоции, — наставительно изрекала сестренка.

— Постараюсь. Только, когда прикасаюсь к дару, чувствую такое возбуждение, словно сейчас что-то волшебное сотворю.

Майя опять улыбнулась.

— Ты и есть волшебник. Волшебник мозгов, — она засмеялась. Богдан хотел шутя отвесить ей подзатыльник, но та со смехом увернулась.

— Манипулятор, скорее, — поправил он.

— Я тоже бы хотела такие способности, — опять повторила она. — Но, видимо, чудеса в семье даются только в одни руки, — с показным сожалением вздохнула сестра.

— Тебе досталась красота и доброта, — нежно улыбнулся брат.

— Сомнительный дар, — передразнила Майя.

— Не скажи.

— Ты тоже красивый, — не смогла смолчать Майя.

— Льстюшка, — засмеялся Богдан и чмокнул сестру в щеку.