Живущий с призраками

Расплата за чужие грехи

Корявым подчерком и чьей-то кровью история пишется в архив бытия. У каждого дома своя история. Бывают истории, не писанные на крови. Но такие истории никого не интересуют, о них забывают, не успев записать. Кто знает, как долго пустовала лечебница, пока ее покой не нарушили мы. Мы нашли то, что лучше не находить и стали частью ее истории…

По своей природе я оптимист, во всяком случае, так думают окружающие. Но оптимист во мне уснул, как и я сам, задремав на диване, неожиданно и крепко погрузившись в сон. Чужие мысли забивали сознание, чужие воспоминания застилали глаза. Звон разбившегося вдребезги оконного стекла еще не утих в моих ушах, заставив меня в одночасье проснуться. «Психиатрическая лечебница горит и рушится», – поладнее воспоминание, из ускользающих сновидений.

Все ребята сидели на месте, что наводило на мысль, что я не долго проспал. Вадим с Олегом вполголоса спорили, но Сергей улыбаясь смотрел мне в глаза. Его улыбка пугала до ужаса, – «я видел твой сон», – говорила она. Не дав мне опомниться, Серега заговорил:

– Это случилось в новолуние ночью, когда наступил Час Быка…

Дед замолчал, давая мне время задуматься. Про час быка я слышал и ранее – ночная смена с двух до четырех, но что-то в окружающем было неправильно, я гадал, собираясь с мыслями, силился, думал, но не мог понять. Улыбка к нему приклеилась намертво, создавая иллюзию, что губы говорившего оставались на месте, не сопровождали его слова, и это отягощало ореол нереальности, окутавший меня с головы до ног. Видимо, мой разум еще полностью не оправился от сна, заразившего болезнью мое сознание, но как же странно я себя ощущал в тот момент! Темнота тянулась к нам со всех углов пустой комнаты, которая казалась теперь не квадратной, как раньше, а прямоугольной, растянутой в бесконечность. Но главное чувство, что я здесь один!

На другом краю дивана, казавшимся мне теперь бесконечно далеким, облокотившись спиной о письменный стол, как король на свадьбе, развалился Вадим, рядом с ним в неудобной, скрюченной позе ютился Олег, положа ногу на ногу. Серега сидел напротив меня, на непонятно откуда взявшемся готическом стуле. Со своего места я отчетливо слышал, как Олег о чем-то спорил с Вадимом, но воля-ваша, ни слова из сказанного разобрать не мог, как будто меня с ребятами разделяло стекло.

– Большие люди захотели узнать слишком многое, забыв о том, кто они есть, – улыбка Деда сделалась шире, хотя итак уже была шире некуда, а его глаза поблескивали в темноте.

Конечно же, это было глупостью, но мысль заполнила сознание, смешная мысль, – «напротив меня сидит кот». И, как будто бы снова прочитав мои мысли, Дед начал медленно растягивать слова, делая ударения на гласные буквы. Холодная дрожь пробрала меня, – не видел я раньше Деда с улыбкой, таким Серегу не видел никто. Перед тем, как продолжить рассказывать, Серый неожиданно похлопал меня по ноге. Неожиданным для меня это стало по нескольким причинам сразу. Во-первых, фамильярничать это не про него, а во-вторых, его стул стоял на расстоянии в пару метров, а его рука дотянулась до моего колена без особого труда. «Мать честная, да она удлинилась, вытянувшись из темноты», – подумал я, пытаясь не впадать в панику, почувствовав, как сжалась кожа от прикосновения его нестерпимо-холодной руки.

– Большие люди, оказались людьми. Не больше, не меньше, подумай, Марк! – Продолжал мурлыкать, улыбаясь Серега, – они захотели забрать такое, что им никак не могло принадлежать. Слова имеют силу, поверь мне, приятель, особенную силу имеют ЕГО слова. ОН сказал – они записали, но такое под силу сказать лишь ему!

– Кто ОН? – спросил я, обращаясь к Сергею, при этом Олег с Вадимом как-то странно покосились на меня. Наш Дед глуповато расхохотался, но ребята упорно продолжали сверлить глазами меня.

– ОН… ему, дружище, здесь самое место, ОН был и останется здесь навсегда. Как навсегда останутся здесь и они – погибшие, умирая от счастья. Можешь ли ты такое представить себе, Марк, как люди, смеясь и ликуя, вскрывали вены и лезли в петлю? Они и умирая не переставали улыбаться, ты только представь себе это, Марк!

В голове роились вопросы – откуда такие подробности мог вычитать Дед и что с ним случилось от прикосновения к призраку. Но ни одного из этих вопросов я Сергею задать не успел.

– Куда ты смотришь, Марк? – ударил кнутом вопрос Олега, округлившимися глазами они с Вадимом смотрели на меня.

С минуту, не меньше, мы втроем смотрели друг на друга, после чего я вновь повернул голову в то место, где только что сидел Сергей. Его не было, как не оказалось и стула, а в коридоре клубилась тьма, подобно туману сгущаясь и плавая.

– Ну ты и здоров спать, начальник! – усмехнулся Вадим, поднося руку с часами к глазам.

– Сейчас сколько времени? – я не мог поверить в происходящее, пытаясь понять где границы сна.

– Половина четвертого, Час Быка! – ответил Олег, беря в руки камеру, – пойдем в подвал, чего-то Деда давно нет.

Я помнил, не забыл про подвал. Но сейчас готов был отправиться куда-угодно, но при мысли о нем пробирал озноб. Чувство тоски, безнадежности, обреченности охватывало разум при мысли про подвал.

– А с чего вы решили, что Серега сейчас именно в подвале? – спросил я, сам не зная зачем.

– Как с чего? – удивился Вадим, – он же туда спустился перед тем, как ты уснул.

А я-то ломал себе голову, как случилось, что здесь нету призраков в то время, как с Дедом беседовал только лишь я один…

Перед узким спуском в подвал ребята замерли, не отходя в стороны, но пропуская мен вперед. Я уже знал, что увижу и готовился к худшему, пытаясь не думать о том, что нас ждет. Для меня вопрос был не в том, что случилось, а как случилось – вот в чем вопрос.

Сергей не прятался, вот мы и увидели… его неподвижное тело, висящее на ремне. Старинный стул с резной грязной спинкой валялся рядом, как немой укор…

Что именно я хочу сказать в завершении? Лишь только то, что это не все. Удивительно, о каких мелочах забываешь в поисках неизведанного, забывая о том, как они важны. Сотовой связи в подвале не оказалось. Я отослал Олега с телефоном наверх. Говорун всегда был гораздо крепче нашего оператора, хоть и на две головы ниже него. Кое-как с побледневшим Вадимом, не говоря друг-другу никаких лишних слов, мы стащили Серегу с импровизированной виселицы и положили его тело на земляной пол. Олег убежал, оставив нам свою камеру, ее бесполезный фонарь светил в потолок. В темноте мне снова почудилось, что глаза Сергея неестественно блестят. Но его улыбка – такого ужаса мой разум вынести уже не мог.

– Нам нужно было спуститься и проверить… – запинаясь начал лепетать Говорун.

– Не нужно было, – оборвал я его.

Я не стал рассказывать Вадиму про трёхглазый призрак, – «вот, значит, как наш Дед рассмотрел его», – не стал рассказывать, что Сергей был с нами. Был, но не с нами, а именно со мной… В темноте из дальнего конца подвальной комнаты послышался глухой булькающий стон и шум льющейся воды, разбивавшийся об пол. Тут должное нужно отдать не мне, а Вадиму – когда я уже был готов броситься наутек, он поднял и подхватил Сергея под руку, ожидая, что под другую руку подхвачу его я. Стараясь двигаться быстро и не оборачиваться, светя под ноги закрепленным на камере фонарем, мы поднялись и вышли на улицу, где у крыльца бегал Олег.

– Связи нет, не ловит здесь сотовый! – с порога нам выкрикнул он.

Спешки не было, но мы промолчали. Я сильно удивился, когда без проблем завелся мотор. Мне все еще не верилось, что нас отпустили, когда тусклые фары дребезжащего автомобиля выхватывали из темноты знакомый лес.

Лес казался теперь глухим и нехоженым, как будто простоял так много веков, как изменилось и само здание бывшей некогда психиатрической больницы. Никто из нас не проронил ни слова, когда вместо чистых бревенчатых стен с цельными окнами, снаружи нас ждало запустение и погром. Пожар разрушил многие коридоры здания, оставив зияющие осколки на месте окон. Дальнее крыло здания, по-видимому то крыло, где недавно мы сидели на диване, почернело и обуглилось до основания, мне не верилось, что мы были в нем. Психиатрическая изменилась, постарев и осунувшись, смеясь над нами сквозь провалы пустых рам. Вероятно, и сами мы выглядели не лучше, но сожалеть было поздно, сделанного не вернешь.

Когда после грунтовки мы выехали на асфальт, я, признаться, несколько удивился. На мой взгляд, в конце дороги мы должны были вернуться обратно к больнице, как в старинном черно-белом кино.

Хотел бы я сказать, что на этом мой рассказ завершается, но, к сожалению, и это еще не все. Не буду вас утомлять, рассказывая про полицию, про ночь допросов и камеру без окон. Усатый следователь без устали задавал нам всю ночь один и тот же вопрос, как попугай, но очень свирепый, – Как вы можете объяснить тот факт, что Стариков умер за несколько часов до того, как его тело оказалось в петле? – читал он бумажку, полученную от врачей. Не добившись от нас вразумительного ответа, под утро всех распустили по домам. Это была еще одна странность, которая в ту ночь поразила меня.

Потом были две недели кромешного ада, не хочется мне вспоминать о нем. Не знаю, как выдержали мои нервы, но стоило на ночь выключить свет, как я слышал шум льющейся воды и неизбежные булькающие стоны, раздающиеся в ночи рядом со мной. Я ложился спать с включенным светом и каждый раз, засыпая, содрался от ужаса при мысли о том, что свет может погаснуть, пока я сплю и неведаю. Погаснуть, а потом… услышу ли я сквозь сон те ужасающие булькающие стоны и то существо, которое их издает?

Вадим признался потом, что подобная звуковая галлюцинация, наряду с панической боязнью темноты, преследовали по ночам не только меня, все ребята ложились спать, оставляя в комнате свет включенным.

А через две недели сдался Олег. Не думаю, что у него внезапно погас свет, во всяком случае, его соседи не заметили такого. Нашего оператора обнаружили в ванной, с улыбкой на лице и окровавленной бритвой в руках…

Мои кошмары на том прекратились, с присутствием призраков я смирился и привык. Мне больше не нужно доказательств того, что призраки существую, я каждый день вижу, как они блуждают, наталкиваясь на нас. Дежавю, помните? Оказалось, все до банального просто – ты видишь их, и тогда они смотрят на тебя…