Финская оккупация Петрозаводска. 1941-1944

Символы двух властей на площади 25 октября (фотография из Военного архива Финляндии)

Олави Пааволайнен через два дня дал такое описание: «Целый день кружили по Петрозаводску, изучая город. На окраинных улицах еще можно увидеть десятка два незахороненных трупов солдат противника. Пожары большей частью уже потухли. Только теперь проясняется полная картина разрушения центра города. Из наиболее значительных новых зданий среди прочих сохранились правительственный дворец, университет и красивый родильный дом. Все сожалеют о разрушении поистине роскошного здания гостиницы «Северная». Посетили также радиостанцию, знаменитое царство Тилту[16]. Мародерство вовсю продолжается, причем наибольшей популярностью у мародеров пользуются, по всей видимости, постельные принадлежности, что и понятно, принимая во внимание приближающуюся зиму.

В течение дня я все больше укреплялся во мнении, что вряд ли когда-либо видел столь типичный советско-русский город, как Петрозаводск. Такое сочетание стилей: крайнего модернизма, чистого классицизма и чрезвычайно обветшалой русской деревянной архитектуры царских времен является классическим примером «большевизированного» города. Об этом можно было бы написать целое исследование. Петрозаводск все еще в равной степени как город Петра Великого и Николая II, так и город Куусинена, Гюллинга и Армаса Эйкия. Символами этого противоречия можно считать два полностью уцелевших в ходе войны памятника, которые являются первоклассными произведениями искусства. Перед музеем стоит грациозная бронзовая статуя Петра Великого в величественной позе, а на Административной площади возвышается гигантский монумент из серого гранита, изображающий Ленина на трибуне — творение известного советского скульптора Манизера»[17].

В целях поддержания порядка беспричинный въезд в город был запрещен. Всем подразделениям, за исключением штабных, несущих патрульную службу и занятых уборкой территории, было приказано расположиться лагерем на окраинах города. Но любопытство все же одержало верх, и уже через пару дней после захвата солдаты стали самостоятельно пробираться на территорию города для сбора трофеев. Часть командиров смотрела на этот беспорядок сквозь пальцы, а некоторые даже отправляли своих подчиненных за вещами на автомашинах. Патруль военной полиции, несший службу на главной дороге, которая вела на север, конфисковывал у военнослужащих трофеи целыми кузовами. В городе был обнаружен большой склад алкогольных напитков[18], вследствие чего полк, назначенный для несения гарнизонной службы, сам угрожал стать опасным для порядка, который он должен был обеспечивать. Приказ о выступлении на фронт вызвал всеобщий беспорядок, так как многие, по-видимому, считали, что Петрозаводск станет конечной целью наступления, или надеялись, по крайней мере, на более продолжительный отдых. Командир армейского корпуса вмешался в самоуправство, издав 19 октября приказ, в крайне резких выражениях осуждавший командный состав, пренебрегший своей обязанностью осуществлять контроль. Несмотря на это, еще и в начале ноября дисциплина на улицах города была «ниже всякой критики».

В Финляндии о захвате города сообщалось аршинными заголовками в вышедших на следующий день газетах. Статьи, предназначенные для общественности, были написаны фронтовыми корреспондентами армейской службы пропаганды, так как у собственных корреспондентов печатных изданий чаще всего не имелось допуска на фронт. В октябре в газеты было направлено в общей сложности более 50 статей, из названий которых можно определить, что в них обсуждалась тема «Петрозаводск-Яанислинна». Все они, за исключением двух, были опубликованы, отдельные — даже в десятках изданий.

Нет необходимости более подробно анализировать содержательную сторону творчества службы пропаганды. Но поскольку это все же имело значение для формирования общественного мнения того времени и представления о Петрозаводске, то в качестве примера приведем цитату из одной из первых наиболее подробных статей. Речь идет о материале фронтового корреспондента Тапио Хиисиваара, опубликованного 3 октября в нескольких газетах, в том числе в «Хельсингин Саномат», «Суомен Сосиалидемокраатти» и «Ууси Суоми». По-видимому, инспектор, прочитавший ее в отделе пропаганды Главной ставки, поставил на полях пометку «хорошая статья»:

«Когда машина въезжает в город с юга по Болотной улице, то первое, что встречается по правой стороне, на берегу Онежского озера, — это завод по переработке рыбы с его многочисленными строениями. Далее располагаются многочисленные промышленные предприятия, которые носят всякого рода величественные названия, часто сочетающиеся с какими-нибудь словами вроде «артель» или «комбинат». На западной стороне Болотной улицы располагаются жилые дома, и вдруг мне становится ясно, почему рюсся так кричали о мировом пролетариате. Они ощущают свое обособленное положение как единственные в мире настоящие пролетарии. Жилые дома по большей части одноэтажные и далеко не такие чистые и величественные, как те старые здания, которые уцелели при пожаре в Турку и сейчас переоборудованы в музеи. Маленькие скособочившиеся деревянные развалюхи стоят, опираясь друг на друга, на песчаной улице. Такое впечатление, что город пострадал от землетрясения, внезапно ослабившего свою хватку в самом разгаре волнообразного движения...

Кое-где неожиданно замечаешь магазин. На обочине дороги стоит готовое развалиться строение размером с наш киоск, которое оказывается то хлебным, то рыбным магазином и т. д. В передней стенке киоска-магазина имеется стеклянное окошко, через которое товары, если они есть, выдаются покупателям. Вот такая она, культура торговли в Петрозаводске.

В самой южной части города находится лыжная фабрика — как уверяла большевистская пропаганда, самая большая в мире. Надо сказать, что эта пропагандистская ложь, несомненно, самая большая в мире. Сама фабрика лежит в развалинах. Сохранились лишь пустые помещения главной конторы. Расположенный на берегу реки Лососинки, самой южной из трех рек, протекающих через город, металлообрабатывающий завод также сожжен, о чем можно сказать, что в общем-то и к лучшему.