Гвардеец

Глава 6

На бывшей немецкой базе мы оставили взвод морпехов с рацией и средствами усиления. Они станут в засаде, уж больно немцы много ценного оборудования оставили, за которым ни могут не вернутся. Еды им пока хватит, склады забиты, будут жить в немецком бункере и ждать. Что делать с самой базой начальство решит, но я бы её уничтожать не стал, а приспособил бы для нужд флота. Взлётная полоса на острове есть и расположена она очень уж удобно, на возвышенности. Зимой с этого места снег будет сдувать ветром, а весной оно первое на острове просохнет после оттепели — идеальное место для базирования самолётов разведки. Тут, на Земле Франца-Иосифа, есть недалеко флотская метеостанция, мы сюда даже смену и продовольствие возили, буквально на соседнем острове от немецкой базы она расположена, а будет ещё и аэродром, с которого удобно следить за ледовой обстановкой.

Два дня мы провели в бухте возле скальной базы подводных лодок. Минёры сторожевиков снимали установленные немцами мины и устанавливали их на входе в грот, который вёл к причалам подводных лодок. Эти мины так же, как и у немцев будут управляться дистанционно, и будут подорваны морпехами, если какая-то лодка сунется на свою бывшую стоянку. А прибыть немцы за своими нештяками могут только под водой или по воздуху, надводный корабль сразу же будет обнаружен и ему придётся туго.

— Алкашку всю загрузили? — Куницын поднялся на борт корабля последним, все десантники кроме тех, что остаются уже на борту.

— Оставили мужикам малёха для сугреву, не переживайте тащ капитан, не перепьются мужики, они с понятием — Куницын вступился за своих бойцов горой.

— Ну-ну, смотри сам — хмыкнул я — все на месте? Никого не забыли?

— На месте, можем уходить — подтвердил Куницын — а если кто и остался, пусть на себя пеняет, в дезертиры, а потом в штрафники засранца! Но таких нет, мои парни службу знают.

— Тогда уходим. Игорь, командуй! — вся работа на острове сделана, все живы и здоровы, мы даже уходим с прибытком, и не наша вина, что начальство лохонулось.

В порт мы вернулись без происшествий, поход прошёл даже скучно. Слегка штормило, хмурое небо давило тёмными тучами, грозясь вот-вот разродится дождём или снегом. Мрачно, уныло и холодно, одно хорошо, кок у Изотова на корабле своё дело знал, а в рубке было вполне комфортно, да и компания Игоря мне нравилась, есть с ним, о чем поговорить.

После возвращения и доклада начальству о результатах похода, меня затянула рутина. К дальнейшей работе по немецкой базе меня больше не привлекали, чего там с десантом и удалась ли засада я пока не знал. Мои действия адмирал одобрил, но на этом всё — тишина. Дозоры, проводки конвоев и одиночных судов, боевая подготовка и много, очень много писанины, вот чем я занимался почти месяц после возвращения. Никогда не думал, что у командира дивизиона боевых кораблей столько бумажной работы. Штаб почти не спал, постоянно планируя, контролируя и координируя действия кораблей дивизиона. Я зашивался, это видели все, в том числе и начальство. И я не выдержал и сбежал… Нет не с фронта, а в рейс, на «Шторме». По сути и не бегство это было, я как командир дивизиона мог выйти в море на любом корабле если посчитаю нужным, вот я и решил воспользоваться случаем и отсутствием прямых запретов.

Очередное задание: выделить сторожевой корабль, капитан которого должен был возглавить конвой транспортов «Онега» и «Вишера» с важными военными грузами из Мурманска на военную базу Йоканьга. Это рядом, можно управится за два дня и гонять на такое расстояние «Такому» нет смысла. Назначив командиром конвоя себя, я в ночь вышел в море, только в последнюю очередь предупредив начальника штаба бригады о своём уходе. Тогда я думал, что это отличный шанс развеяться! В штабе флота меня снабдили информацией о возможном нахождении четырнадцати вражеских подлодок в разных координатах на пути следования нашего конвоя. Конвою дополнительно придали четыре тральщика и шесть катеров-охотников за подводными лодками в качестве охраны конвоя. После этого я в точке рандеву провел инструктаж, ознакомив всех командиров и капитанов судов конвоя с ордером похода и обстановкой на переходе. Наш конвой в составе тринадцати единиц начал движение в заданном направлении. Поход сразу не задался. Примерно через полчаса на переходе в Кильдинской Салме мы получили срочную радиограмму, предупреждавшую о надвигающемся шторме ураганной силы и приказывавшую немедленно укрыться конвою в губе Териберка.

Северный ветер и мороз стали усиливаться. Конвой зашел в Териберку и встал на якоря до улучшения погоды. Однако я решил на переходе использовать штормовую погоду. Вероятность встречи с вражескими подлодками на нашем переходе в штормовую погоду может быть практически исключена, только вот катера охотники точно продолжить путь не смогут. Решив рискнуть, я отдал приказ охотникам оставаться на якоре, а остальным судам продолжить путь. Ночью, наш конвой в составе семи единиц продолжил переход. Штормовой северный ветер не ослабевал, а мороз усиливался до тридцати градусов, команды кораблей беспрестанно боролись с обледенением. После полуночи порывы северного ветра начали утихать. Морской туман поднимался все выше и выше. К утру ветер полностью стих. Наш конвой, укрытый густым туманом выше корабельных мачт, спокойно продолжал свой путь к намеченной цели и к полудню подошёл ко входным воротам Йоканьгской базы и встал на якоря. Пройти в ворота мешал туман. Туман расселся только через пару часов, и корабли пошли на базу, выбирая места для якорной стоянки. На рейде базы стояло на якорях много транспортных судов и сторожевых кораблей. Все они находились в боевой готовности номер три.

— Чего это они? Как будто на курорте, тут от Мурманска рукой подать, а его бомбят беспрерывно — удивлению Иваныча не было предела, когда он увидел корабли с зачехленными пушками и пулеметами, при полном отсутствии дежурных на боевых постах. Мы себе такого даже в порту позволить не могли, расчёты зениток беспрерывно по очереди находились в боевой готовности номер два.

— Зайдём, выясним, может мы чего-то не знаем? — я тоже был удивлён и с тревогой оглядывал горизонт. Погода летная, тумана нет, а значит самолёты противника можно ожидать в любую минуту.

Кораблям нашего конвоя, становившимся на якорь, я объявил боевую готовность номер два. И не прогадал, «Шторм» еще не успел встать на якорь, как над береговой чертой за сопками раздался рокот моторов самолетов. Я дал команду радисту передать в эфир сигнал «Воздух», а сигнальщикам поднять флаг «Твердо», что означало «вражеские самолеты в воздухе». В этот же момент на Йоканьгском посту наблюдения, на сигнальной мачте подняли сигнал «Два твердо», что означало «наши самолеты в воздухе».

— Они что, слепые⁈ Какого чёрта⁈ — Иваныч метался на мостике не в силах изменить ситуацию, при сигнале береговой базы, никто наш сигнал во внимание не принимал. По правилам пролёта самолётов, установленных командованием флота, над военными базами и боевыми кораблями наши самолёты не имели права пролетать, любой самолёт, который решил пройти над боевым кораблем, несмотря на опознавательные знаки считался вражеским и на базе не могли этого не знать!

— Дублируй сигналы! Боевая тревога, приготовится к отражению воздушной атаки! — похоже биться с немецкими бомбардировщиками придётся только нам. База продолжала беспечно спать, успокаивая экипажи стоящих на рейде кораблей ложным сигналом.

На переданные нами повторные сигналы пост и корабли на базе не реагировали, сигнала не менялся. Ждать долго не пришлось. Из-за сопок со стороны реки Гремиха вылетело звено из трёх самолетов и бомбардировщики пошли в пике, бомбить беспечно стоявшие на якорях корабли и транспортные суда с зачехленной военной техникой.

— Огонь! — командует Иваныч, и тут же заработали наши зенитки, корабли конвоя, не успевшие стать на якорь бросились в рассыпную, тральщики после минутного замешательства присоединились к отражению атаки. «Шторм» находился в гавани восточнее всех стоявших кораблей. Нам удалось! Самолеты, не долетев до нас около семисот метров, освободились от бомбового груза повернули назад, под крылом одного из них мелькнула и тут же погасла вспышка, он резко пошел на снижение, а потом и в пике, на полной скорости врезавшись в воду. Мы прекратили огонь.

Пока «Шторм» и тральщики конвоя вели бой, ни один стоявший корабль не успел включиться в него. И только сторожевик пограничных войск этой базы, после того как мы прекратил стрельбу и самолет скрылся, сделал почему-то один выстрел. Снаряд его разорвался в воздухе далеко справа от падающего самолета.

— Чего это он? — удивился Иваныч, отходя от напряжения только что закончившегося боя.

— Жопу свою решил прикрыть — усмехнулся я — видимо, командир решил оправдать себя перед командованием базы, типа в бою участвовал.

— Семафор с базы: «Командиру „Шторма“. Сообщите, сколько имеете убитых, раненых, какие имеете повреждения, какая требуется помощь, сколько израсходовано боеприпасов. Командир базы контр-адмирал Абрамов» — сигнальщик зачитал нам сообщение.

— Ну ответь ему, что нормально всё — буркнул я, и тут же услышал от сигнальщика слова, которые меня просто шокировали.

— Пограничник семафорит на базу: «сделал один выстрел из главного орудия. Видел прямое попадание в самолет. Командир Шиваршидзе».

— Чего бля⁈ — такой беспредельной наглости и лжи мы не ожидали. Он же при нас семафорит, мы всё блядь видим! Пока мы с Иванычем растеряно хлопали ушами, ответ с базы последовал незамедлительно.

— «Сбитый самолёт подтверждаю. Спасибо и примите поздравления!» — сигнальщик, зачитывая нам сообщения контр-адмирала, а только он мог передать сообщение, тихо выпадал в осадок. Бой видели все экипажи как минимум нашего конвоя, а это без малого пару сотен человек!