Боги Севера

Глава 13

Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию.

Земля Суми

Лодку прятать не стали, просто вытащили на камни. Предстоял пеший переход через земли Суми, и обратно к морю возвращаться не собирался ни Фарлан, ни Ольгерд. С того памятного дня на побережье Винсби прошло уже больше двух недель, а он стоял перед глазами так, словно это было вчера. Они помнили его по-разному. Фарлан, вместе со всеми — с вендами, руголандцами и горожанами — видел, как заклятие Ольгерда действительно сразило Дури Однорукого. Каждый, кто был на том поле, мог поклясться, что парень приказал: «Выблюй свои слова назад!», — и Дури начал блевать. Ларсены после такого очевидного вмешательства бессмертных богов отступили. Потом выслали переговорщика и попросили разрешения забрать тело. Никто не препятствовал. Руголандцы на руках унесли мертвого Дури на ладью, и через некоторое время их посланник известил, что чинить препятствий молодому Хендриксу они не будут. Пусть уходит, но в Руголанд лучше ему не возвращаться.

Ольгерд же все помнил плохо. Не помнил никаких заклятий, не помнил никаких слов вообще — только ярость и красную пелену перед глазами, и еще звук. Звук удара, рубящего плоть. Никакого заклятья не было, не уставал он доказывать Фарлану, и тот соглашался, не спорил, но предпочитал верить собственным глазам.

Хельсвик встретил их дождем и туманом. Три деревянных барака, обнесенные частоколом, — вот и весь город. Парастидис не имел ни малейшего желания задерживаться в этой дыре. Он первым пожал на прощание руки Фарлану и Ольгерду, заявив столпившимся на палубе вендам:

— Я простою здесь ровно столько, сколько потребуется вам, чтобы сделать то же самое, ни на мгновение больше!

Совсем скоро они уже видели, как галера ложится на обратный курс. Фарлан сторговал у рыбаков лодку в тот же день, и утром они вновь вышли в море. Погода баловала. Несильный устойчивый юго-западный ветер держался с того момента, как они покинули Винсби. Было тепло и дождливо. Они шли под парусом днем, ночью спали на одном из множества островов архипелага. Все время на восход солнца, вдоль побережья земли Суми. Десять однообразных и скучных дней тянулись долго, а пролетели мгновенно. Дальше надо было идти пешком, и если не заплутать, то дня три, не больше — так, во всяком случае, выходило по словам Фарлана.

Черный надел кольчугу, вторую протянул Ольгерду, и тот возмутился:

— Ты уверен? Кругом же ни души.

Нахмурившись, Фарлан одернул парня:

— Это только так кажется. Нас здесь сильно не любят. Не расслабляйся, Оли! Нам очень повезет, если пройдем незамеченными.

Они шли по звериной тропе след в след, нагруженные, как и раньше. Ольгерд ворчал в спину Черному:

— Спасибо хоть кольчужные шоссы не заставил надеть…

— Постарайся, чтобы я не пожалел об этом. — В голосе Фарлана сквозило напряжение — с тех пор, как они ступили на землю Суми, венд был на взводе. Прислушивался к любому шороху, взлету испуганной птицы или топоту убегающего зверя. Ольгерд относился к поведению дядьки скептически. Лесные дикари с их охотничьими луками и кремниевыми стрелами — это несерьезно. Два закованных в железо воина с легкостью положат десяток, а то и два таких бойцов.

Они шли весь остаток дня, не останавливаясь на отдых, и лишь когда солнце начало скрываться за верхушками деревьев, Фарлан остановился.

— Заночуем здесь.

Ольгерд посмотрел на солнце:

— Может, еще пройдем, пока светло?

— Нет, остановимся здесь. Место уж очень удобное, такое можем больше не встретить до темноты. — Фарлан сбросил свои мешки у подножья отвесной скалы и, осмотревшись еще раз, подтвердил: — С трех сторон все как на ладони, сзади скала. Отличное место!

Они набросали лапника для ночлега. Костер не разжигали, опять же из-за паранойи венда. Ольгерд уже начал бурчать в открытую: ночи стояли холодные. На что Черный разумно ответил, пресекая дальнейшие разговоры:

— Лучше проснуться замершим, но живым, чем в тепле, но мертвым.

Ольгерд улегся на еловые ветки, кутаясь в овчину и ворча про себя, что мертвые вообще не просыпаются. Наконец он угомонился, но заснуть не удавалось, и, приподнявшись, парень в очередной раз поинтересовался:

— Черный, чем же мы так не угодили местным, что нас здесь настолько не любят?

Фарлан, сидя на своем ложе, начал говорить, не переставая прислушиваться к черноте леса:

— Когда-то твой дед пришел в эти места. Поставили хольм у озера, огородили его частоколом и дали ему имя Истигард. Местные суми если и были недовольны, то никак этого не проявляли. Называли нас рокси, что по-ихнему значит чужой. Зимой Ролл собрал вождей ближних племен и объявил им:

— Отныне вы платите мне дань. С каждого мужчины куну, с женщины и ребенка по пол куны.

Те благоразумно согласились и разъехались по своим городищам. Когда же Хендрик с дружиной пошел за полюдьем, его встретили закрытые ворота и лучники на стенах. Осерчал твой дед крепко. Взяли мы на щит одно такое поселение, жителей перебили всех, включая женщин и детей, а городище спалили. Одни головешки остались! Затем Ролл вновь послал гонцов к тем же вождям со словами: «Платите или с вами будет то же самое!» Суми посовещались, поспорили, посчитали и решили платить. Так дешевле! С той поры платят они дань исправно. Сначала деду твоему платили, теперь дяде платят. В открытую не бузят, но исподтишка нагадить — это могут. Убить парочку заплутавших рокси — как раз в их манере. Ненавидят они нас люто, да и за что им нас любить-то? Понимаешь теперь, почему я встревожен? Нам с ними встречаться ох как не с руки!

Ольгерд удивленно встрепенулся и сел на своей подстилке.

— Ты мне никогда не говорил, что с дедом на восток ходил.

Фарлан таинственно хмыкнул:

— Знаешь, там много чего было — твой отец не любил вспоминать те дни.

— Зря. Мне интересно. Что дальше было? Расскажи, Черный.

Глаза Ольгерда горели таким искренним любопытством, что Фарлан не смог отказать.

— Южный берег озера занимали венды. Их городища были и больше и богаче. Ролл с дружиной ходил туда на ярмарки. Венды жили сытно. Многие из наших начали подбивать твоего деда переселиться на юг и брать дань с вендов.

Земли суми небогатые, мех зверя — это все, что можно взять. Хлеба опять же всегда не хватает, а там всё есть. В общем, рассудили так: оставить гарнизон в старом хольме для охраны женщин и детей, а всем остальным мужам идти на юг, завоевывать вендские земли.

Весной в четыре ладьи высадились на южном берегу. Начали ставить хольм. Выкопали ров, поставили стены, назвали Хольмгардом. Тут пришли венды, спрашивают: «Пошто на чужой земле град ставите?» Ролл им отвечает, что земля эта теперь наша, а вы отныне должны нам платить полюдную дань. Те удивились: «Почему? Предки наши никому не платили, и мы не будем!»

Дед твой решил пойти проторенной дорогой. Выбрал небольшое городище поблизости, и в один из дней напали мы на него всей силой. Людей побили, городище сожгли, и вождям вендов послание разослали: платите, или с вами то же самое будет! Венды — это не суми, так я тебе скажу. Прослышав о нашем нападении, они ничего считать не стали, да и спорить тоже, а всем скопом, со всех сторон начали стекаться к нашей крепости. День ото дня их все больше вокруг Хольмгарда, все злые, оружием трясут, грозятся! Мы не особо испугались — такой вариант предусмотрели. Пусть покуражатся, попробуют нас на зуб — потери их быстро образумят. На третий день венды пошли на штурм и, конечно, ничего не добились. Устелили поле трупами и откатились обратно в лес. Через неделю попробовали еще раз — результат тот же! Ролл посчитал, что дело сделано, теперь надо ждать парламентеров с предложениями о мире. Но не тут-то было. Венды оказались крепким орешком: они перестали штурмовать хольм и сняли осаду, но лес по-прежнему был напичкан их отрядами. Стоило кому-то из нас выйти за стены, они тут же нападали. Мы стали выходить только крупными отрядами, но они все равно нападали. Конечно, венды несли потери куда значительнее наших — у нас почти все в кольчугах и шлемах, а они в основном в коже, да и то сырой. Мечи, наконечники из плохого железа — в общем, в бою нам не ровня, но их больше! Даже если мы за одного нашего десяток вендов заберем, все равно паршиво — нам-то заменить павших некем.

Дед твой тоже упрямый был, как кабан, его так просто не сломить. Сидим в Хольмгарде, выжидаем, иногда делаем вылазки и близлежащие селения вендов почти все пожгли. Не знаю, сколько бы это противостояние продолжалось и чем бы закончилось, но случилось вот что. У вендов в основном луки охотничьи, стрелы с кремниевыми наконечниками или из сырого железа. Такие броню не пробивают, поэтому у нас больше раненых, чем убитых. Раненый ведь как: коли оклемается, то снова в строй встанет. Так они что удумали! Стали наконечники своих стрел замачивать в тухлом мясе или рыбе. Убойная дрянь, скажу я тебе! После этого любая царапина стала смертельна, и смерть жуткая, мучительная. Сидят себе венды в лесу, из-за деревьев постреливают, в рукопашную больше не ходят. У нас пошли серьезные потери, бойцы отказываются выходить за стены, боятся! Одно дело — в бою пасть, с мечом в руке, другое — невесть от чего сдохнуть. Через месяц начался голод, и вот тут Ролл понял — не удержаться! Вышел к вендам на переговоры. Видимо, те тоже устали от войны. Два дня сидели перетирали, что да как, и наконец решили: мир! Мы уходим, берем только личное оружие, а всю добычу, городище, припасы и прочее — все оставляем и еще выплачиваем виру в десять гривен серебром. Только тогда венды нас пропускают и забывают о нашем нападении. Неслыханно!

Тинг орет в один голос:

— Руголанд дани не платит!

Ролл послушал, послушал, да как рявкнет:

— Хватит! Собирайтесь!

Деда твоего ослушаться никто не посмел, и убрались мы подобру-поздорову. Мудрость Ролла оценили через год, когда пришла пора ярмарок. По договору с вендами мы могли приходить на ярмарки и торговать, а это, я скажу тебе, совсем не десять гривен, пусть и серебром. Без этих ярмарок нам было не выжить, ведь хлеба то купить больше негде — не из Руголанда же везти. Встретили нас, конечно, враждебно, особенно в первый год, но венды обещали Ролло зла не иметь и, честно скажу, слово свое сдержали, обошлось без крови.

Ольгерд, забыв про сон, слушал, как зачарованный:

— Вот скажи, Черный, ты же против своих воевал. Каково это?

Фарлан раздраженно посмотрел на парня:

— Я тебе уже говорил, Оли, еще раз повторю — надеюсь, в последний раз. Я венд только потому, что такую кличку мне твой дед дал. Для меня он за отца, а твой батя за брата всегда были. Другой семьи я не помню.

— Да ладно, Черный! — Ольгерд понял, что наступил на больное. — Прости, больше не буду!

— Вот и хорошо. Давай спи, я подежурю. — Фарлан уселся поудобнее и добавил. — Часа через три подниму.

Они встали с рассветом. Выпили воды, съели по куску сухой засоленной рыбы с хлебом. Ольгерд натянул кольчугу, не дожидаясь указаний Фарлана, и тот похлопал парня по плечу:

— Молодец, дошло!

Шли ходко, небо, к счастью, было чистым, и солнце ясно указывало дорогу на восток. К полудню вышли к реке. Они стояли на обрыве, внизу алмазной лентой блестела вода. Другой берег был плоским, зеленый заливной луг, вдали — темная полоса леса и узкая полоска песка у самой реки. Фарлан осмотрелся, прислушался и, не найдя ничего опасного, шагнул вниз.