Княжич Соколов. Том 2

— Десять миллионов, — прервал я какого-то местного графа, возомнившего себя королем бала из-за доверенной чести собирать ставки высокородных гостей.

Сам же я даже головы не поворачивал на человека, имени которого не знал. Вообще я старался никому из присутствующих не смотреть в глаза, ибо практически каждый из них уже наговорил достаточно, чтобы я был в праве придушить его собственными руками прямо здесь.

Поэтому я продолжал смотреть в глаза Макару Степановичу Багратиону, который даже сейчас заслуживал уважение куда больше, чем эти мелкие лживые ставочники, которым доставляет удовольствие играть судьбами людей.

В глубине пульсирующих первородным огнем глаз рыжебородого великана я уловил нечто неосязаемое, но вполне существующее, если знать куда смотреть.

Честь.

А еще подавленную ненависть. И обращена эта ненависть, как ни странно, была не на меня, а на все лицемерное окружение и себя самого за то, что вынужден принимать во всем этом участие.

— Это весьма солидная сумма, молодой человек, а мертвецы обладают отрицательной платежеспособностью. Поэтому, если десять миллионов у вас не спрятаны в кармане пиджака, то боюсь я не смогу принять вашу ставку… — начал лепетать «букмекер».

— Прими, — холодным басом перебил его Багратион.

От неожиданного и крайне недружелюбного голоса граф вздрогнул на месте.

— Макар Степанович, это никак не возможно сделать. Без поручителей и на чистом слове мальчишки…

— Чистом слове аристократа, — жестким басом поправил его Багратион и покосился на «букмекера» взглядом, от которого он тут же поспешил скрыться, перебросив свои испуганные глазенки в мою сторону, — с каких пор вам этого недостаточно, Аркадий Семенович?

— И все же…

— Благодарю, Макар Степанович, но нет нужды заставлять многоуважаемого графа тратить свои драгоценные нервные клетки. У меня есть поручитель, — с этими словами я кивнул на стоящую у дальней колонны Анну Звереву.

Феликс уже благополучно слинял, а значит с инстинктом самосохранения у гвардейца все в порядке. Сама же Зверева стояла мрачнее тучи и в бессильной ярости сжимала кулаки, оплавив обвешанную защитными артефактами колонну чуть ли не насквозь.

— Другой разговор, — тут же расцвел и поспешил сбежать от взора Богатыря «букмекер» и с облегчением на лице направился к Зверевой.

Наивный. Променял клетку со львом на клетку с пантерой и радуется.

— Господа, дамы, больше вопросов не имею, — услышав отдаленный глухой звук вежливо поклонился я, — не смею вас больше задерживать, приятного вечера. Причиненный ущерб можете вычесть из моего выигрыша, — добавил я и, развернувшись, направился вместе с побелевшей и покорной словно кукла Эмилией в сторону выхода во внутренний двор.

— Ущерб? — недоуменно раздалось за спиной, но ответа не последовало.

Все мое внимание было обращено к стремительно приближающемуся шуму лопастей вертолета, который я успешно скрывал от посторонних своим атрибутом.

А потому сам черный боевой вертолет, внезапно приземлившийся во внутреннем дворе и с грохотом промявший под собой деревянную беседку, был для всех присутствующих настоящей неожиданностью.

Для всех, кроме меня.

Так как мы вышли аккурат перед раскрывшейся перед нами дверцей боевой громадины имперской армии. Изысканные редкие цветы с корнем вырывало из клумб, дорогие вазы и скульптуры внутреннего сада швыряло в стены эфирной мощью артефактных лопастей, а шум заставил пойти трещинами все до единого окна в главном зале.

— Опоздал на две минуты, — попенял я Алексу и, усадив потерявшую дар речи Эмилию, устроился в кресло второго пилота, а черный гигант с гербами князя Пражского на бортах тут же начал набирать высоту.