Место под тенью

А дело получилось резонансное, и в газетах наших писали, и по областному ТВ показывали. Чернышёв и Козырь схлопотали по семь лет общего режима, ещё трое сроки поменьше. Кому-то посчастливилось отделаться условным, как, например, Роме и Севе.

Наша бригада таким образом на время зависла в воздухе без «чуткого руководства», я же с радостью воспользовался возможностью соскочить вообще с этой темы, несмотря на то, что ко мне подходили с предложением сколотить новую бригаду – братве было жаль терять такой бизнес, на который тут же нашлись новые желающие. Заглядывая вперёд, сколотить им так ничего и не удалось, конкуренты, почуяв запах крови раненого зверя, с готовностью поделили «безхозное» имущество, у них там даже без перестрелок не обошлось.

Меня же новые разборки ничуть не прельщали, хотелось спокойной, размеренной жизни, я и раньше-то без особого удовольствия в этих делах участвовал. Тем более что я оперативно женился и устроился в фирму новоиспечённого тестя. Ну а как моя биография развивалась дальше – я уже рассказывал.

Сейчас же в одну из моих первых разборок я и попал. Вернее, во вторую, до этого помахались с какими-то залётными, пытавшимися отжать у нас пару ларьков возле автовокзала, территорию которого наша бригада контролировала с прошлого лета.

Терновский рынок, что логично, до сей поры держали терновские пацаны. Но держали они его всего несколько месяцев, да и было их чуть больше десятка, а нас уже человек двадцать, так что, когда забивали с ними «стрелку», мы были почти уверены в том, что отожмём рынок и станем снимать с него сливки.

Так оно вышло, и к счастью, обошлось без перестрелки, вот только тогда я получил обрезком трубы по голове от подкравшегося сзади недруга, и сейчас угодил как раз в этот временной отрезок.

«Ну почему именно в этот? – думал я, пытаясь собрать в кучу расползающиеся мысли. – Не иначе сыграло роль то, что и там я упал без сознания, и здесь после удара по башке какое-то мгновение пребывал в отключке».

Кстати, что со мной дальше-то произошло в моём будущем? Судя по тому, что сознание переместилось сюда, я там… того, накернился? Или оно раздвоилось? Хотя что теперь толку гадать, раз уж закинуло сюда, то нужно как-то жить дальше. И что-то менять, поскольку ещё три года заниматься банальным рэкетом совсем не прельщало.

Но как выберешься, если, как говорится, вход рупь, а выход – два? Что-то мне не очень хотелось лежать на дне матушки-Волги и кормить своим телом местных рыб. Значит, пока дёргаться не будем, а будем жить так, как жили, и ждать, когда Черныш с Козырем спалятся в ресторане.

А завтра с утра надо будет, как и в прошлой жизни, явиться в студенческую поликлинику, взять справку по причине сотрясения мозга. Сегодня воскресенье, 19 апреля, этот день я запомнил почему-то на всю жизнь, видимо, как раз из-за драки и травмы, значит, завтра в понедельник поликлиника должна работать. До института от дома пять остановок на трамвае, в прошлой жизни добрался, и в этой как-нибудь доберусь. Заодно сразу занесу в деканат справку, дающую право неделю не посещать занятия.

– Сыч! – вывел меня из раздумий голос запыхавшегося Севы. – Ты как, оклемался малость? Уделали мы их, правда, эти гады Люська порезали, но вроде несильно бок распороли, но к Бацилле всё равно ехать придётся, чтобы заштопал. И Фоме ещё дубинкой по руке перепало, похоже, перелом. Тут уже в травматологию, сказал, будет лепить, что с мопеда упал. Может, тебя тоже Бацилле показать?

Бацилла – это Славка Гальперин, вспомнил я, сейчас он пятикурсник мединститута как раз по хирургии. В нашей бригаде не состоит, но помощь, когда надо, оказывает, за что от лица Козыря имеет материальную благодарность. И в будущем будет оказывать ещё не раз. Вот и сегодня, похоже, Бацилла немного поднимется. Если, конечно, удастся застать его дома. Телефона-то у Бациллы, насколько я помнил, не было, так что заранее не созвонишься.

В этот момент ко мне подошли Швед, Рома и Козырь, которые тоже поинтересовались моим состоянием.

– Простое сотрясение, – отбрехался я. – Завтра в студенческую поликлинику с утра схожу, освобождение от института возьму, да дома пару-тройку дней поваляюсь, пока не отпустит.

– Чё, может, я Сыча домой подброшу? – повернувшись к бригадиру, предложил Рома.

– Подбрось, – глядя на меня с прищуром, кивнул тот. – Сыч, молодец, здорово бился. Держи, небольшая компенсация.

С этими словами он протянул мне пять 10-долларовых купюр, которые я, чуть замешкавшись, всё же взял, убрав во внутренний карман куртки. Добренький… А сам в сторонке до поры до времени стоял, вон вид какой незамаранный. Нет, на переговоры с главным у терновских, само собой, пошёл он, он и врезал своему визави укороченной бейсбольной битой, до поры до времени скрывавшейся в рукаве его кожанки. А когда началось месиво, как-то резко оказался в сторонке. Вот это я прекрасно помнил, да и в других драках Козырь особо не высовывался. Оно, в общем-то, понятно, если руководствоваться лозунгом киношного Чапая, что «командир должен перейти в тыл своего отряда и с какого-нибудь возвышенного места наблюдать всю картину боя».

Рома ездил на ушастом «Запорожце», и ничуть этого не стеснялся. В этом году, по осени, насколько я помнил, он пересядет на «классику», но свой ЗАЗ поддерживал в идеальном порядке. Даже чересчур, вот эти рюшечки на лобовом стекле, помнится, меня и тогда пробивали на ха-ха, и сейчас, несмотря на тупую боль в голове, едва удержался от улыбки. А вообще выглядело немного удивительно и где-то забавно, как этот здоровяк умещается за рулём «Запорожца», на котором Рома умудрялся возить не только себя, но и периодически ребят из бригады.

На этом чуде отечественного (хотя уже и не отечественного, Украина же отделилась) автопрома мы покатили в сторону моего дома. Рома включил на полную магнитолу, и из динамиков понеслось:

Бухгалтер, милый бой бухгалтер

Вот ты какой, такой простой…[1]

Я невольно поморщился.

– Ромыч, сделай потише, голова щас лопнет.

– Без вопросов, – согласился тот, убавляя звук чуть ли не до минимума.

Я сидел на заднем сиденье и глазел на свой город середины апреля 1992 года. Мы приближались к центру, и всё больше попадалось старых домов, благо что исторический центр города новый градоначальник решил не трогать. Да и его сменщики не тронут, у нас ведь что ни дом – то архитектурный объект исторического значения.

Вывески сменяли одна другу: «Женское пальто», «Парикмахерская», «Волжанка», «Натали»… Проезжая мимо главной площади города, узрел небольшой митинг. Человек тридцать, в основном пенсионеры, стояли перед зданием областного администрации, что-то кричали. Даже разглядел надпись на одном из самодельных плакатов: «Ельцина – в отставку!» Понятно, нищая пенсия погнала людей на митинг. И так в каждом городе, а с Борьки – как с гуся вода. Зато уже появились «новые русские», владельцы автозаправок, торговых центров, казино… А вскоре и «Газпром» станет акционерным обществом, кажется, этой осенью после начала приватизации, хотя больше половины процентов акций и останется у государства. Хорошо бы свой ваучер вложить в «Газпром», а лучше пару сотен, вот только где бы их взять? Хотя через мои руки, как я помнил, пройдёт не одна сотня приватизационных чеков, но мы их будем скупать по приказу Козыря, которого, само собой, на это дело подвигнет Чернышёв. А вот куда Черныш их потом вложит, эти ваучеры – я не знал. Но думаю, что умные люди ему подсказали, что делать с этими бумажками, и за время отсидки наш босс вряд ли остался беден, как церковная мышь. Правда, после того, как он освободится по УДО, в 2001-м его всё равно грохнут, расстреляют из проезжавшей мимо машины короткой автоматной очередью на крыльце ресторана. Уж лучше бы сидел свой срок до конца, глядишь, прожил бы подольше.

А вот и моя Пензенская улица.

– Какой дом? – спрашивает Рома, который раньше меня как-то подвозил, но высаживал на остановке.

– Вон в ту подворотню, – вместо меня отвечает Сева и поворачивается с переднего пассажирского сиденья ко мне. – Сегодня дежурю, утром в восемь сдавать буду смену, и с рабочего тебе наберу. Ты ведь в восемь ещё никуда не свалишь? Ну и лады!

Пожав пацанам на прощание руки, под голос Суханкиной, поющей о новом герое[2], выбираюсь из машины.

Проводив взглядом тарахтящий «Запорожец», я толкнул тяжёлую, выкрашенную уже порядком облупленной коричневой краской дверь, которую, наверное, не меняли со времён постройки дома. Внутри подъезда на стенах такая же облупившаяся краска, только зелёного цвета. Заглянул в почтовый ящик, увидел белеющий край газеты, пошарил в кармане куртки, выудил небольшую связку ключей, на которой болтался ключик и от почтового ящика. Внутри оказалась «Комсомолка». Ну да, мы её много лет выписывали. Номер за вчерашнее число, в нашем городе, как я помнил, газета появлялась с опозданием на день. Зато когда появится местная вкладка, то станут печатать день в день. Это случится, кажется, в следующем году.

На каждом этаже по три квартиры, двери самые разные, от филенчатых и оббитых дерматином до металлических, что являлось редкостью для этого времени. Вот как раз на втором этаже в 17-ю квартиру недавно металлическую дверь поставили. Здесь с родителями жил мой одноклассник Гоша Абрамов, с которым мы изредка пересекались в подъезде или во дворе. Батя его Марк Ефимович, сколько помню, был банкиром, и семейка жила очень даже неплохо. Потому и дверь поставили, чтобы в квартиру не проникли любители лёгкой наживы.

У Гоши ещё в школе проявилась коммерческая жилка, когда он загонял нам жвачку и даже отдельно обёртку от неё, ну и прочую мелочь, которую из капстран привозил для племянника дядя – старший помощник на каком-то сухогрузе. Неудивительно, что бывший одноклассник поступил на экономический факультет пединститута, а по его окончании в прошлом году Марк Ефимович пристроил сына, которому якобы близорукость не позволила отдать долг Родине, к себе в коммерческий банк.

Надо же, только про Абрамовых подумал, как с той стороны металлической двери щёлкнул замок, она открылась, и на лестничную клетку выскочил Гоша собственной персоной.

– О, Серый, привет!

Его носатая физиономия расплылась в добродушной улыбке, а глаза за стёклами очков хитро блеснули.

– А чё такой грязный, будто тебя отпинали? – спросил он, пройдясь взглядом по моей одежде.

– С мотоцикла упал, – буркнул я, собираясь пройти мимо.

– Ага, с мотоцикла, – хмыкнул в спину Гоша. – Знаю я, с какого мотоцикла… Небось, очередная разборка?

Я застыл на месте и обернулся. В прошлой моей жизни у нас с Гошей такого разговора точно не было.

– Ты-то откуда знаешь про эти дела? Ты же в банке типа простого клерка…

– И вовсе не простого, – слегка надулся Гоша. – А про ваши разборки весь район уже в курсе.

– Понятно… А сейчас куда?

– К Борману, картриджами махнёмся.

И он достал из кармана картридж «Super Mario» для приставки «Dendy», помахав им перед моим носом. Бормана на самом деле звали Лёвой Фишером, он учился в параллельном классе и всем постоянно доказывал, что Фишер – немецкая фамилия. Правда, в последнее время Лёва изменил показания, утверждая, что он чистопородный еврей. В любом случае, с Гошей они спелись чуть ли не с первого класса, да ещё и жили в соседних домах.