Позывной «Курсант»

С «трудотерапии» начинается утро, и ей же заканчивается вечер. Всё чётко, по линеечке

Однако я все равно попробовал. Вероятность, что мое отсутствие останется незамеченным, очень даже имелась. К сожалению, не повезло. Заметили, похоже.

Но вот то, что Владимир Константинович разыскал меня в этом засраном углу, говорит лишь об одном. Поиски велись целенаправленно. И я вообще данному факту не рад. Сейчас бы посидеть, покумекать, сообразить, как быть дальше. Может, есть какой-то вменяемый выход из сложившейся ситуации? Настроения беседовать не имеется никакого, пусть даже и с целым директором детского дома. Потому как ситуация, конечно, — самый натуральный трындец.

Я только-только начал соображать нормально, без панических атак и параноидального психоза в голове, как было в первые два дня. К тому же время идёт, а воз и ныне там. Я по-прежнему просыпаюсь в детском доме Реутовым Алешей. Больше тянуть нельзя. Надо срочно искать выход из этой задницы. Просто спокойно прикинуть одно к другому и все.

А вообще, конечно… В первые минуты, когда проснулся то ли среди беспризорников, то ли среди малолетних уголовников, чуть крышей не потёк. Честное слово! Особенно после того, как понял, ни хрена я не в больнице и ни хрена это не сон. Воняло слишком натурально для сна.

Правда, не сразу сообразил, где нахожусь. Оказалось — детский дом. А как сообразишь, если подобная версия даже в голову поначалу не приходила. Мне, на минуточку, тридцать пять! Я — взрослый человек, состоявшаяся личность и успешный юрист.

Ладно…не всё в своей жизни добыл честным трудом. Образование дали папины деньги. Место в приличной фирме дали папины связи. И само собой, многие считают меня, типа, мажором. Говорю «типа», так как сам считаю иначе. Но сейчас разговор даже не об этом.

В любом случае, в детский дом в реальной жизни я никак попасть не мог, хотя бы по причине возраста, положения и абсурдности ситуации. Тем более, не мог слышать чужой голос вместо своего.

А тогда, в первые минуты после пробуждения, просто не понимал, что за декорации вокруг и в каком безумном спектакле я участвую.

После закономерной претензии ушастому, высказанной мной, не охренел ли он, сразу «проснулись» еще человек пять. Вопрос, кто же в итоге охренел, встал ребром. Настолько ребром, что через десять минут в комнате появился взрослый мужик, который врубил свет и кинулся нас разнимать. Нас — это меня и всех несогласных с моим мнением, что охренел точно не я.

Матерные крики, видимо, были слишком громкими. Ребятишки своими выражениями могли бы вогнать в краску любого уголовника.

— Реутов! Реутов, прекрати! — Орал мужик, пытаясь оторвать меня от одного из пацанов. Вот так я узнал свою новую фамилию.

Вернее, орали, конечно, все. Особенно — тот, в чью щеку я вцепился зубами. Не то, чтоб мне не давала покоя слава Майка Тайсона, да и щека, это не ухо. Но как еще отбиваться, если на меня одного напали кучей. Вот что мог, то и делал. Хотя, на хрена мне далась именно щека, затрудняюсь ответить. Шок, наверное. Словно переклинило. И, между прочим, считаю, вообще небезосновательно переклинило. Любого на моем месте коротнуло бы. Идёшь такой, весь из себя молодец, бухать с друзьями. Получаешь по башке. Просыпаешься среди беспризорной голытьбы в мало знакомом месте. Это как вообще возможно?

— Реутов, что с тобой такое⁈ — Мужик ухитрился все же раскидать кучу-малу из матерящихся подростков и теперь смотрел на меня суровым взглядом.

Я вытер чужую кровь с губ и в наглую уставился на нежданного спасителя. Драться раньше, естественно, приходилось. В школе — от не хрена делать. Самоутверждался. Так можно сказать. Хотел доказать, что отцовские бабки не при чем и я сам из себя весь такой красавец. Пацан!

В универе — так же. Ну, и в основном по пьяни. В последние годы… Да черт его знает, почему. Вроде доказывать уже никому ничего не надо, а все равно, сто́ит выпить, какая-то злость внутри просыпается. Но та драка, которая произошла сейчас, она сильно отличалась от всего, что было в моей жизни раньше.

Во-первых, Реутова этого, судя по всему, сильно не любили. Потому что своим поведением я словно дал повод этим пацанам оторваться по полной программе. Они будто ждали возможности накинуться на него скопом.

А во-вторых, не было никаких правил или страха, что кто-то кого-то покалечит. То есть, детдомовские крысятя накинулись на меня как раз именно с таким желанием — покалечить. И я сейчас не мужское эго отстаивал. Я реально дрался со свою жизнь.

А теперь еще этот дебильный вопрос. Что со мной такое! Нормально? Навалились, уроды, толпой на одного, а спрашивают, только с меня.

Не знаю, почему в тот момент я промолчал и не послал мужика, оказавшегося воспитателем, к чертовой матери. Почему не сказал правду. Что я в душе не гребу, кто такой Реутов, но он не имеет ко мне отношения от слова «совсем». Впрочем, непонятный Алеша — тоже. Хотя, пожалуй, хорошо, что промолчал. Поехал бы в психушку той же ночью.

Я просто сидел на полу, стирал ладонью с лица кровь и смотрел на все, что меня окружает, с одной единственной мыслью — какого хрена происходит⁈

На сон все это походило мало. Во сне ты никак не способен почувствовать боль. Даже если в твою физиономию прилетает кулак, а потом сверху еще получаешь удар по башке. Во сне ты, блин, — герой!

А я сейчас всё достаточно хорошо чувствовал. И боль чувствовал, и вкус крови во рту, и как меня пару раз пнули по ребрам. Еще, хоть убей, раздражала непривычная смесь запахов: дерево, пот и табак.

Однако, не это самое главное. Когда наша ругань с пацанами перешла в драку, выяснились гораздо более удивительные вещи.

Я вскочил с кровати и бросился на того, кто очевидно собирался броситься на меня. Закон любой мужской разборки — если драка неизбежна, бей первым. А не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять, драка точно неизбежна. Пацан явно не водички встал попить. Он, перепрыгивая с кровати на кровать, мчался прямо в мою сторону. И рожа у него в этот момент выглядела зверски. В темноте сложно, конечно, зрительно оценить степень агрессии, однако я смог. Видимо, тоже благодаря шоку.

Потому что именно в этот момент стало понятно, голос — херня. Мелочи. Тело не мое! Вот это — просто офигеть, какой номер! Я не видел себя со стороны, но точно понимал, ни черта не тридцать пять. Ни черта не взрослый мужик.

Судя по всему, в данный момент я недалеко ушел от этих пацанов, которые подбираются ко мне со всех сторон.

Ну, и само собой, предположение подтвердилось, когда мы схлестнулись. Будь я тем, кем являюсь в реальности, троих точно оприходовал бы в первые минуты. Потому как за плечами, между прочим, и спортивная секция по борьбе, и тренажерный зал, и любительские занятия боксом. Помимо разницы в возрасте. Это даже не обсуждается.

А по факту выходило, я, лично я, знаю, как бить, но тело ни черта не знает. И оно вообще не готово драться. Оно худое, не особо сильное, мало тренированное.

— Млять! — Успел я сказать перед тем, как первый добежавший ударил меня в лицо.

А потом — все. Потом было не до разговоров. Хотя при этом, в процессе драки я все равно продолжал все глубже впадать в психоз. Какого черта⁈ Какого, сука, черта⁈ Вот так хотелось заорать во весь голос. И мне кажется, именно это я орал.

— Реутов, не понимаю, почему именно ты? — Воспитатель буквально одним рывком поднял меня на ноги. — Что за приступы внезапной драчливости? Думал, после того, прошлого раза, который у тебя приключился девять лет назад, все наладилось. Сейчас что случилось? Ты можешь как-то объяснить происходящее?

Мужик замолчал и снова уставился на меня осуждающим взглядом.

— А я что? — Вопрос мой, кстати, в данном случае был гораздо более обширным, чем могло бы показаться.

Вот именно… Что я? Кто я? Где я? Сука…

— А ты снова ввязался в драку. Алексей, ты ведь хороший парень… — Мужик вздохнул, затем очень неожиданно гаркнул. — А ну, спать быстро!

Переход был настолько резким, что я не сразу понял, чего это он про хорошего парня говорил спокойно, и вдруг заорал, велев спать. Однако, по тому, как нехотя мои противники расползлись по местам, похоже, последняя фраза предназначалась им.

— Ты тоже ложись. И… Малинин… Что со щекой? Идём, спиртом обработаю. — Мужик в третий раз посмотрел на меня очень внимательным, странным взглядом.

Этот взгляд… Будто хомячок выпрыгнул из банки и погрыз ротвейлера. Вот, что было в глазах воспитателя.

— Иван Пахомыч, а Реутов во сне разговаривал раньше, теперь вскакивать начал. Может, он этот…как его…– Один из моих противников, тот самый, который первым кинулся драться, затупил, подбирая слово.

— Скаженный! — Подсказал ему кто-то из товарищей и бо́льшая часть подростков громко заржала.

Подростков… В комнате реально находились подростки. От десяти до семнадцати или шестнадцати. Сложно оценить. Ну, как, блин⁈ Как⁈

Я снова вытер лицо, подтянул трусы, заодно оценив их невероятно устаревший вид, уже и семейники такие не шьют, а потом дотопал до своей постели, если это можно вообще назвать подобным словом. Молча улегся, вылупив глаза в потолок.

За короткий промежуток времени, пока горел свет, успел оценить обстановку в полной мере и так же в полной мере охренеть окончательно.

Убого. Очень, очень убого. Даже то, что я изначально принял за кровати, на самом деле было чем-то навроде топчанов, застеленных тряпьем. Иначе не могу назвать. Большие деревянные окна, облезлые стены, пол из грубых, некрашенных досок.

И тело…Долбаное тело подростка.

До утра меня больше никто не трогал. Я так и лежал, пялясь в темноту. Пытался понять, как подобная история могла произойти. Ни черта не понял. Не было ни одной более-менее удобоваримой версии. Я, блин, взрослый мужик. По крайней мере, должен им быть. Где? Где мои тридцать пять лет? Где моя квартира? Где моя жизнь?

После подъема, который грянул в 5:30, начал осторожно выяснять подробности.

На самом деле, варианта у меня было всего два.

Я мог продолжать биться в истерике. Бегать, к примеру, по спальне с криками и требовать, чтоб меня вернули обратно. Или доказывать всем присутствующим, будто их не существует, а я ни черта не Реутов. Но это — бред. Уже понятно, комната — реальна. Подростки — реальны. И я реален, хоть совсем не похож на себя.

Второй вариант — попытаться выяснить, где нахожусь. Хотя бы это. А дальше — уже соображать по ситуации.

— Эй, пацан…пшшш…– Позвал я тихо одного из соседей, пока мы заправляли свои постели.

Выбрал самого скромного, спокойного на вид. Хотя, это было вообще не просто. Контингент, конечно, в спальне собрался… Несмотря на юный возраст, некоторым клейма негде ставить. Глаза у всех злые, хитрые. Ощущение, будто так и смотрят, что бы скомуниздить да кому люлей навешать.

Пацан, на которого я сделал ставку, покосился в мою сторону с сомнением. Видимо, ночные события оставили неизгладимый след в его душе.

— Поди сюда…– Я поманил бедолагу пальцем.

Он оглянулся испуганно на остальных, но решил, наверное, не перечить психу. Ибо сложно назвать нормальным человека, который несколько часов назад пытался отгрызть половину щеки врагу.