Одаренный
Читать книгу "Одаренный"
— Господин Камардин, я посмотрел результаты вашего сегодняшнего экзамена, — начал ректор, недобро посверкивая стеклышками пенсне. — Вы поставили пять неудовлетворительных оценок.
— Что заслужили, то и поставил, — пожал плечами Камардин, в душе злобно торжествуя. Что, побежали уже жаловаться сынки и дочки, особенно последние?
— Я сформулирую вопрос по-другому, — вздохнул ректор. — Эти оценки — результат не столько знаний учеников, сколько вашей работы. Или они не знают, и тогда я лично проведу с ними беседу и выясню, смог ли дать преподаватель необходимые знания, или это просто необоснованные придирки, направленные на подрыв авторитета нашего вуза. Так как?
— Это объективные оценки, — пролепетал Камардин. — Ничего такого...
— Да? — насмешливо спросил Доброславский. — Правда, Трифон Степанович? А я вот нахожу в этом признак идеологической диверсии. Ах да, вы же не в курсе, прошу прощения.
Доброславский полез во внутренний карман пиджака.
— Приятно представиться, Трифон Степанович. Полковник Доброславский, Особый оперативный отдел ОКЖ. Расшифровывать надо?
— Ннет, — пролепетал Камардин, почувствовав холодок, пробежавший по спине. Вот, значит, куда ты устроился, опричники от волшбы...
— Поэтому давайте поступим так. Сейчас вы принесете экзаменационные работы всех, получивших «неуд», и мы с вами их посмотрим вместе. Как вы знаете, я обладаю необходимой квалификацией для подобного рода экспертиз.
— Да, Ваша Светлость...
— Ну вот и хорошо. Несите, а мы пока с господином ректором обсудим кадровые вопросы, ну вы поняли...
Камардин в ужасе выскочил из кабинета и опрометью ринулся за портфелем на кафедру, заставив секретаршу покрутить пальцем у виска.
Скорее-быстрее, Камардин так старался открыть портфель, что аж погнул замок. Выхватив пять отмеченных работ, он опять же очень быстро добежал обратно.
— Вот, господин ректор! — он положил пять работ на стол.
Ректор со скучающим видом передал бумаги Доброславскому.
— Так, посмотрим, — князь перелистал работы. — Ага, вот, например, Разумовская.
Ну еще бы, со злобой подумал Камардин, свою племянницу защищать приехал. Как же...
— Хорошо, хорошо... — князь читал ответы на листках. — Стоп! А это что еще такое?
Камардин похолодел. Специально ведь завалил Разумовскую, дав задачу не...
— Это что, вы дали в качестве задачи парадокс Мияки? — спросил князь, в упор посмотрев на незадачливого препода своими волчьими светло-серыми глазами. — А доказать теорему Ферма вы не додумались дать?
— Поясните, пожалуйста, князь, я не совсем в курсе, — попросил ректор.
— Это одна из нерешаемых задач. И уж тем более не для первокурсников, которые даже не зная о ней, пытаются найти решение. И, естественно, не находят. А так я вижу, что работа проведена на уровне и заслуживает другой, положительной оценки...
Пока князь листал задачи и комментировал их, Камардин все больше и больше покрывался холодным потом.
— Итак, судя по представленным ответам, — резюмировал Доброславский, — работы на хорошем уровне, две «отл» и три «хор». Я бы поставил так.
— Так и сделаем, — кивнул ректор. — В ведомости пойдут другие оценки. Если, конечно, господин Камардин не имеет ничего против.
— Ничего не имею против, я сейчас же исправлю ведомость, — пролепетал Камардин, чувствуя, что это единственный способ не просто остаться преподавателем, но и выжить.
— Я думаю, с кадровой политикой вы сами разберетесь, господин ректор? — спросил князь.
— Да, безусловно. Для начала уберу приставку «старший» у господина Камардина. Вы теперь просто преподаватель.
— Да, господин ректор. Разрешите идти?
— Да, идите...
— Нет, подождите, — вмешался Доброславский. — Принесите-ка мне работу одного вашего талантливого ученика, Апраксина. Очень интересно, что вы там ему приготовили.
— Сей секунд, Ваша Светлость, — Камардина аж пробило на холодный пот в очередной раз.
Работа, которую он подсунул Апраксину, была шабашкой от очень хороших людей. Но когда выбор стоит между улицей с «волчьим билетом», и прежней жизнью...
Камардин опять рванулся на кафедру.
Ничего не зная о страданиях Пресветлого, я прекрасно проводил время с Марией.
— Уже вечереет, — сказала она, глядя в окно. — Бабушка меня убьет. Я обещала ей быть дома в десять...
— Точно в десять? А может, в одиннадцать? — промурлыкал я ей на ушко и нежно поцеловал.
— А может, и в одиннадцать... — сказала Мария, и ответила мне таким жарким поцелуем, что я аж задохнулся. — Нет, точно в одиннадцать.
И я почувствовал, как ее пальчики расстегивают мою рубашку. Да, точно в одиннадать...