Этот большой мир — 1. "День космонавтики"

III

Квартира носила следы некоторой неустроенности, даже необжитости — ну конечно, мы ведь перебрались сюда в самом конце марта, двух недель ещё не прошло! Сняв куртку и разувшись, я вслед за собакой прошёл в комнаты. Так и есть: по углам родительской спальни громоздятся нераспечатанные картонные коробки со всякой всячиной, в гостиной тоже не слишком уютно — собрания сочинений, вместо того, чтобы радовать глаз ровными рядами корешков на полках, перевязаны бечёвками в стопки, да и сами полки пока ещё просто стоят на полу. Раздвижной стол от гарнитура, который положено вытаскивать на середину комнаты по праздникам, целиком заставлен блюдами и пирамидами чашек с тарелками из «синего» фарфорового сервиза — дедова подарка родителям на свадьбу. Несколько лучше дела обстояли у меня в комнате, и я сразу же вспомнил, как мама настаивала, чтобы отец занялся ею прежде двух других комнат, потому как «мальчику нужно где-то делать уроки!» Так что здесь книжные полки уже заняли положенные им места по обе стороны от окошка, и книги были расставлены в точности так, как на старой квартире: справа серые томики Жюля Верна, розовые Вальтера Скотта и голубые — Марка Твена. Слева же — Детская Энциклопедия и учебники.

На одной из полок книг не было вовсе — вместо них там стояли две склеенные модели. Броненосец «Потёмкин» из серого пластика и большой зелёный танк, продукция завода игрушек «Огонёк». Я немедленно вспомнил, как в своё время волновался, перенесут ли мои драгоценные модели переезд — и не зря, надо сказать, волновался, потому как только две эти и уцелели. Я поискал глазами — вот же остальные, вернее, оставшийся от них пластиковый хлам, наваленный в коробку из-под обуви, пластмассовый винегрет из самолётов, танков и ещё одного кораблика, крейсера «Аврора». Помнится, в тот раз я никак не соглашался избавиться от этого хлама, убеждая себя, что рано или поздно возьмусь, починю, всё заново склею… Так и не собрался, конечно — хотя и «Потёмкина» и «Аврору» в итоге построил заново, но уже на совсем другом уровне, со всеми полагающимися доработками и модельной покраской.

Повинуясь внезапному порыву, я снял «Потёмкина» и КВ-85 с полки и швырнул в коробку, нисколько не заботясь о сохранности хрупких пластиковых изделий. В любом случае — этот этап технического творчества пройдет, а место на полке мне понадобится.

На кухне тоже всё было уже разложено, расставлено, развешено по своим местам — уж этим-то средоточием семейной жизни родители занялись в первую очередь. Холодильник «Бирюса» поприветствовал меня тряским гулом, и я в который уже раз удивился — как быстро вспоминаются давно, казалось бы, забытые вещи!

А это что? На обеденном столе, придавленная чашкой записка. Почерк, вроде, знакомый: «Ужин на плите, завтрак в холодильнике. Разогреешь сам, позвони, как придёшь.» Ага, это ж бабушка — зашла, уже после того, как я ушёл во Дворец, она так частенько делала, пользуясь тем, что до их с дедом дома на Ленинском проспекте отсюда рукой подать, минут десять пешком, и наготовила впрок…

Я совсем было, снял крышку со сковородки, от которой по всей квартире расползались запахи чего-то аппетитно-мясного, как вдруг меня торкнуло.

Ну, хорошо, ужин — это понятно. Родители нередко задерживаются до девяти вечера, им из подмосковного Калининграда (позже, уже в 90-х, переименованного в Королёв), где оба работают в НПО «Энергия», добираться небыстро, даже на машине, вот бабуся и проявила заботу о любимом внуке. Но завтрак-то зачем? Мать обычно сама всё готовит…

Вопросом этим я задавался меньше минуты, а потом случилось очередное озарение. Как я мог забыть? Они наверняка оба сейчас в командировке, в Плесецке или на Байконуре — обычно отец уезжал первым, на целый месяц, а мать присоединялась к нему двумя неделями позже. Меня же оставляли на попечение дела с бабкой, благо жили они тут же, по соседству — хотя обычно я не меньше половины этого времени проводил у нас дома. Установился такой порядок как раз после нашего переезда сюда, на улицу Крупской — и это, надо полагать, первая «общая» командировка родителей. Если так — то бабушке, и правда, лучше позвонить, пока она не разволновалась и не заявилась к нам домой сама. Впрочем, прикинул я, пока, пожалуй, рановато — из Дворца я должен вернуться не раньше половины девятого, так что есть время утолить настойчивое бурчание в желудке. Да и собакой придётся поделиться, ведь привычного пятнадцатикилограммового мешка с сухим кормом нет, и, насколько я могу припомнить, в магазинах подобные излишества тоже отсутствуют, а бежать в ближайший гастроном за ливерной колбасой «собачья радость» — извините, сейчас есть дела и поважнее. То, что родители в отъезде, даёт мне бесценный тайм-аут, и не стоит терять из него ни единой лишней минуты — а ведь завтра ещё в школу…

Я вздохнул — и сопровождаемый нетерпеливым повизгиванием потянулся к заветной сковороде.

М-м-м, вкуснятина! Я подобрал остатки соуса хлебной коркой и протянул Бритьке, за что был вознаграждён довольным чавканьем. Любой скажет, что приучать собаку к подачкам за столом — зло, но посмотрел бы я, как они поведут себя на моём месте! Голдены, как и лабрадоры — талантливые попрошайки, и отказать им совершенно невозможно — кусок в горле застрянет при виде этих «бровок домиком» и тоскливого выражения на морде «маленькую собаченьку не кормили никогда вообще!..»

А ужин и правда, выше всяких похвал, куда там ресторанам! Оно и понятно: продукт особый, эксклюзивный даже по ресторанным меркам — туши мелких, меньше даже цыплёнка, птичек, запечённых со шпиком и пряностями, и картофельное пюре в качестве гарнира. Охотничий сезон на боровую дичь стартовал и дед, если не каждые, то уж точно через выходные выбирается с ружьём в свою любимую Запрудню, что он с каждым егерем вась-вась, потому как родня… Умело приготовленные вальдшнепы и рябчики — блюда деликатесные, и бабуля по части их приготовления настоящая волшебница, и после особенно удачных выездов собирает всю немаленькую московскую родню за «охотничьим столом». Ну и в будние дни перепадает, а как же…

Между прочим, подумал я, отправляя мелкие косточки в стоящее под раковиной ведро, насчёт охоты — мысль стоящая. Это чуть ли не единственная материя, касательно которой бабушка никогда не возражает деду — и если и если перетянуть его на свою сторону, это будет серьёзный козырь. А предъявить есть что: сам-то я ни разу не охотник, но несколько месяцев назад, просто чтобы занять подрастающего щенка делом, начал развивать в собаке охотничьи, сугубо ретриверские навыки — и дело, вроде бы, ладилось... И если удастся очаровать деда Бритькиными талантами, дело, считай, в шляпе — бабушке придётся принять факт появления собаки, и тогда убедить родителей вообще не составит труда. А объяснить, откуда взялась — да придумаю что-нибудь, время есть… по крайней мере, до завтра.

Ладно, это всё потом. Раз уж жизнь внезапно подарила мне такой тайм-аут, следует потратить его с пользой, чтобы как-то подготовиться к неизбежным коллизиям. Но сначала — я потянулся к телефону, самому обычному аппарату из серой пластмассы с наборным диском — и снял трубку.

— Ты почему не во Дворце? — голос бабушки нарочито строгий, хотя это всё видимость — я-то знаю, как она рада моему звонку.

— Да вот, отпустили пораньше, что-то у них там с подготовкой завтрашнего Дня Космонавтики

Между прочим, чистая правда: память услужливо подсказывает, что именно на это 12-е апреля администрация Дворца устроила праздничный показ «Москвы-Кассиопеи», и не просто показ, а с приглашением в гости экипажа «Зари» — юных актёров, сыгравших в фильме. И наш кружок с полным правом рассчитывает на особую роль в их приёме. Помнится, накануне на занятии кружка мы до хрипоты спорили, как всё это лучше устроить, разошлись на час позже, когда тётеньки-вахтёрши стали многозначительно греметь в коридоре ключами… А я, выходит, сегодня это всё пропустил?

— Так ты туда и завтра во дворец пойдёшь?

Ох, как хотелось бы! Фильм вышел на экраны только в прошлом году, до телепремьеры ещё год или два, так что событие, в самом деле, намечается грандиозное. Но тогда придётся объяснять, почему я пропустил сегодняшнее занятие, да и когда стартует мероприятие, я попросту не знаю. Наверняка ведь перед киносеансом что-нибудь да намечено… Можно, правда, позвонить кому-нибудь из ребят-кружковцев, в записнушке, обнаруженной в кармане школьного пиджака, наверняка найдутся телефонные номера, но…

Тут есть проблема: это одноклассников я помню практически всех, а вот однокашников Дворцу — извините. Наверное, что-то всплывёт в памяти при встрече, но сейчас я даже опознать их по записям, скорее всего не смогу, и уж точно, не вспомню, с кем и в каких я отношениях. Так что, увы, идею о походе во Дворец на показ любимого фильма придётся отставить. Оно, кстати, и правильно, есть заботы поважнее.

— Нет, лучше к вам загляну. — отвечаю — У нас завтра три урока, так я сразу из школы к вам. Дождёшься?

— Конечно. — бабуля, похоже, удивлена постановкой вопроса. — Я и сама собиралась заглянуть, обед приготовить… кстати, ужин понравился?

— Спрашиваешь! Ещё столько же легко одолел бы!

— Вот завтра и одолеешь. Наутро в холодильнике макароны по-флотски, в маленькой кастрюльке, той, с ручкой. Прямо в ней и разогреешь, на маленьком огне, только масла не забудь сначала положить…

— Да я видел, ба, спасибо! Извини, я пойду, а то мне ещё уроки…

— Ну, хорошо, только не задерживайся. Дед с утра дома, будем ждать.

Видимо, сытный ужин так на меня подействовал — а может, и сказалось сумасшедшее нервное напряжение этого дня, но, едва повалившись на диван в своей комнате, я сам не заметил, как задремал. Хорошо хоть, натянул перед ужином треники, а то помял бы школьные брюки, и пришлось бы, на ночь глядя, искать утюг и возиться с глажкой…

Поспать вволю мне не дали. Примерно через час в щёку ткнулся мокрый нос, за чем последовало нетерпеливое повизгивание: «ты чего это, хозяин, а вывести маленькую собаченьку перед сном?» Пришлось вставать, одеваться, искать замену ремню от сумки (для этой цели вполне подошёл старый пояс) и выходить на улицу. За домом располагался небольшой сквер — в более поздние времена, там поставят хоккейную коробку, а сейчас на покрытой прошлогодней бурой травой плеши торчали только два столба для волейбольной сетки. Мы оказались здесь не одиноки — о площадке носился пушистый, повизгивающий и гавкающий клубок, состоящий, кажется, из одних ушей, хвостов и лап. Бритька немедленно включилась в веселье, а я стал знакомиться с собаковладельцами.

Здесь, как это нередко бывает, сложился кружок из собачников с достаточно молодыми питомцами — самому младшему, серому в чёрную крапинку мраморному дожонку было месяца четыре, старший же, чёрно-белый русский спаниель, не дотягивал и до полутора лет, — а потому темы для разговоров крутились вокруг воспитания подрастающего зверья. Мы с Бритькой ожидаемо стали центров всеобщего внимания — во-первых, новички, а во вторых, никто из присутствующих не только золотистых ретриверов, но даже лабрадоров отродясь не видел, даже на фотографиях. Так что я только успевал отвечать на сыплющиеся со всех сторон вопросы, а когда собеседники стали по одному расходиться — оказалось, что мы выбрались под конец «присутственного времени — я испытал немалое облегчение. Подозвал собаку (Бритька послушно, хоть и неохотно, выбралась из свалки, заслужив парочку комплиментов своему послушанию) и отправился домой. Длинная золотистая шерсть была покрыта слоем весенней грязи, и я понимал, что без серьёзной водной процедуры, причём в ванной, тут не обойтись…