Косплей Сергея Юркина. Сакура-ян

СунСиль кивает.

— Спасибо, онни! — благодарит она.

— Уже остыл. — говорит ей в ответ президент, имея в виду кофе в своей чашке.

— Мало времени осталось. — отвечает ей СунСиль, продолжая размышлять о ЮнМи. — Судейские любят затягивать, а четыре месяца — это не такой большой срок.

— Пак ЮнМи — военнослужащая и рассмотрение дела будет происходить в военном суде. В нём делопроизводство идёт гораздо быстрее, не в пример гражданскому. Проволочек не будет. — успокаивает ГынХе. — Я за этим прослежу.

— Отлично! — восклицает СунСиль.

Время действия: двадцать восьмое декабря

Место действия: военная тбрьма

— Что это?- поднимая голову, удивлённо спрашивает одна охранница другую.

— Кажется, кто-то воет. — прислушавшись, отвечает ей та.

— Действительно… — соглашается с ней первая и замирает, не став задавать очевидного вопроса, кто это может быть.

— Мён СонХва. — делится с ней своим выводом напарница. — Колдует.

Посидев без движения ещё несколько секунд и послушав доносящиеся звуки, первая охранница встаёт со стула.

— Здесь нельзя заниматься подобным. — говорит она, беря со стойки полицейскую дубинку. — Это нарушение. Пойдём, подстрахуешь.

— Думаешь, она убережёт от магии? — спрашивают у неё о прихваченном спецсредстве.

— В камеры к заключённым не положено входить с пустыми руками.

— Спасибо, что напомнила. — говорит вторая напарница, тоже направляясь к стойке.

(некоторое время спустя)

Дверь неожиданно распахивается, прерывая мои упражнения. Поворачиваю голову на шум. Обнаруживаю двух охранниц с дубинками в руках, заглядывающих из коридора ко мне, внутрь камеры. Не став задавать хамский вопрос — «Чего надо?», молчу, ожидая продолжения. Пауза на пару секунд, в ходе которой женщины разглядывают меня с какой-то опаской.

— Что вы делаете? — наконец спрашивает аджума, стоящая первой, в то время как вторая выглядывает из-за неё.

— Распевку. –отвечаю коротко я.

— Разве это пение?

Вообще-то распевки автоматически не означают непосредственно процесс пения как такового. Они разные бывают. Сейчас я заканчиваю известный мне вариант под номером один, в который входят следующие упражнения: «мычание», «пылесос», «сирена», «моторная лодка» и «моторная лодка + сирена». Понятно, что за такими названиями вряд ли скрывается что-нибудь похожее на вокальные упражнения. Но объяснять подобные тонкости человеку, который «не в теме», — нет ни смысла, ни желания.

(упражнение — «сирена» https://www.youtube.com/watch?v=ImvKmmVZLPM

упражнение — «моторная лодка» https://youtu.be/BUb0VHYQd5Y)

— Раз я этим занимаюсь, то значит, — знаю, что делаю. — уверяю я.

Тётки стоят, молча смотрят на меня, соображают.

— Здесь нельзя петь. — наконец говорят мне и неожиданно просят. — Не пойте… пожалуйста.

Блин! А чем мне тогда здесь заниматься? Думал, — хоть в тюрьме голосом займусь. И нате вам! Но набирать очки для карцера нет желания.

— Хорошо, я поняла.

— Спасибо. — благодарят из коридора.

— Пожалуйста. — удивлённо отзываюсь в ответ.

Дверь закрывается.

«Мне выпал редкий шанс свихнуться от безделья». — глядя на неё, думаю я.

(там же, чуть позже. Разговор между охранницами, возвращающимся в дежурное помещение)

— Какое сложное дежурство.

— И не говори. Надеюсь, она не станет накладывать на нас проклятия?

— Мы были вежливы и корректны. Нет повода для обиды.

— У колдуний сварливый нрав.

— Она ещё молода. Её характер не должен был успеть испортиться.

— Это у сто пятидесятилетней ведьмы? Не следует на такое рассчитывать. Нужно идти в храм и проводить обряд очищения. И взять с собой оттуда защитные свитки.

— Точно! Обязательно взять свитки!

— А вообще, — нам положена надбавка за охрану столь опасной заключённой.

— Думаешь, стоит сказать об этом сабониму?

— Обряд и свитки стоят денег. Почему мы должны нести дополнительные расходы?

— И вправду…

Место действия: здание военной полиции

Время действия: этот же день. Позже

—…Для получения возможности воспользоваться услугами адвоката, -необходимо обвинение, оформленное по всем правилам. — просвещает меня следователь, назначенный вести моё «запутанное» дело.

Тоже мужик, тоже в капитанском звании. У них там что, — других персонажей нет?

—… Поэтому, вчерашний отказ в предоставлении вам адвоката — был совершенно правомерен. Сейчас же, после оглашения обвинения, вы можете в установленном порядке требовать себе защитника.

— Требую себе защитника! — заявляю я.

Капитан кивает.

— Адвокат будет вам предоставлен согласно установленным правилам, — не позднее двух дней после предъявления обвинения. — обещает он и спрашивает. — Вам понятен смысл сказанного мною?

— Понятен.

— Вы с ними согласны?

— Категорически не согласна!

— Прошу объяснить причину.

Обвинение мне предъявлено по статье номер 30 подпункт второй. А именно, — самовольное оставление воинской части во время введения военного положения в стране или регионе. Номер два говорит о то, что за это предусмотрено наказание сроком в пять лет каторги. Будь подпункт первым — если это повлекло за собою утерю оружия или чью-то смерть, тогда бы наказание было бы десять лет. Короче, мне повезло, что я не таскал с собою автомат, как это делают израильские девки. Пять, — это не десять.

Невезение же моё заключается двух вещах. Первое — это то, что после инцидента, случившегося у острова Ёнпхёндо объявили чрезвычайное положение, а я не знал. Второе — Республика Коря по своим размерам совсем не Россия. Расстояние от Сеула до южного побережья полуострова составляет всего-навсего 350–400 километров. С учётом наличия в стране скоростных поездов, преодолеть такую дистанцию можно буквально за пару часов. Поэтому, когда корейским военным объявляется «большой бум-тара-бум», они должны бросать всё и нестись в часть. На это им даётся шесть часов. Отпуска считают отменёнными. Исключение делается лишь для тех персоналий, которые находятся в командировке на территории другой воинской части. А все остальные должны прибыть к месту несения службы для получения оружия и приказов командования. Страна воюет, какие тут могут быть отпуска?

Поскольку я этого не сделал, то по истечении шести часов мне автоматически был присвоен статус «самовольное оставление части или места службы». После истечения ещё трёх суток, статус был изменён на «дезертирство с места службы», с автоматическим объявлением в розыск. Далее пошла отработка стандартной процедуры с подключением сил гражданской полиции. Ею я и был задержан, после того, как обнаружилось перемещение моего телефона по городу и обмен звонками с него.

Всё это мне рассказал следователь, перед тем, как зачитать обвинение. Похоже, он хочет показать себя человеком, находящимся на моей стороне. Однако я решил больше не открывать рот, полагаясь только на свой ум, так что…

— Я не буду ничего объяснять без своего адвоката, господин капитан. –заявляю я.

— Как пожелаете. — ничуть не показав, что он чем-либо недоволен, отвечает мне следователь. — Только прошу учесть имеющуюся в данный момент ситуацию. Совсем недавно, в очередном инциденте с войсками Пукхан, погибли трое моряков нашего военно-морского флота. Ещё трое числятся пропавшими без вести. Скорее всего, — они тоже погибли, а их тела находятся на затонувшем катере. Уверен, ваш проступок будет целиком рассматриваться через призму данного события. Поэтому, сангса, рекомендую не усложнять работу следствия капризами и противопоставлением себя обществу. Да, у вас есть определённая популярность и успехи, но в этом конкретном случае они не будут оказывать никакого влияния на решение суда. Вам понятно?

«Да уж, не вовремя северяне устроили эту провокацию. Но тут уж ничего не поделать». — с сожалением думаю я и говорю: — Так точно, господин капитан. Понятно. Но, всё равно, от своего решения общаться со следствием только через адвоката я не отступлю. Не сочтите это капризом.

— Я понял. — говорит капитан и закрывает раскрытую перед собою на столе папку с документами. — Будем ждать назначения защитника…

Время действия: тридцать первое декабря. Вечер.

Место действия: камера предварительного заключения в здании военной полиции

Сегодня Новый год. Время, когда люди оглядываются в прошлое, а затем с надеждой смотрят в будущее. Даже не предполагал, что когда-нибудь встречу этот замечательный праздник в тюремной камере, верхом на табуретке. Ни ёлочки, ни гирляндочки, ни телевизора, по которому крутят кинофильм «С лёгким паром!». Стены вокруг меня те же самые, что и вчера. Такими же они будут завтра. Никаких различий. Правда, сегодня на ужин дали десерт — вафли с яблочной начинкой. Вафли! На Новый год! Просто восторг!

Сладкую добавку распечатывать не стал. Покрутил в руках, прочёл на обёртке, — что за радость приплыла к моему баркасу, и положил обратно на поднос. Вернул назад вместе с грязной посудой. Ну их, всех,… в баню, с ихними подачками!

На данный момент «житие мое» выглядят весьма неважнецки. Во-первых, — информационный вакуум. Доступа к радио, к телевизору, к газетам не имею. Что происходит в мире — неизвестно. Во-вторых, — в посещениях мне отказано. Статья, по которой я «прохожу», относится к разряду «тяжёлых». Чуть ли не рядом с государственной изменой. Поэтому, — ни о каких встречах с близкими не может быть и речи. Вот вынесут приговор, — тогда и получишь право на свидания. А пока, — сиди и не чирикай. Ну и в-третьих, — настораживающее равнодушие юристов, занимающихся моим делом. Словно всем всё равно, и они просто «отрабатывают номер». Рассказал адвокату, что у меня когда-то была амнезия и по состоянию здоровья я вообще не должен оказаться в армии. На что получил ответ, — такое невозможно, так как служить попадают проверенные по здоровью индивиды. Я объяснил. Меня не «призвали», а «мобилизовали» без всякой медкомиссии и на этом факте можно выстроить защиту. Но адвокат на предложение отреагировал совершенно вяло. Пообещал сделать запрос и чё-то вот с тех пор никак. Напомнил ему. Тот ответил, — «бумаги отправил, жду ответа». А как там на самом деле, — одному богу известно. Может, он вообще ничего не отправлял? Такое ощущение, словно вопрос со мной решён и сейчас всё просто движется от одной юридической процедуры к другой. По накатанным рельсам, в конце которых меня ждут пять лет каторги. Охренеть, как я поайдольствовал!

И, главное, — непонятно, как перевести дело на другой путь, ну или хотя бы его «притормозить»? В ответ на предпринятые попытки узнал, что вопрос законности вовлечения несовершеннолетней ян в ряды вооружённых сил, — в рамках текущего разбирательства не рассматривается, как не имеющий отношения к факту дезертирства. Если я пожелаю, то могу подать в суд, создав отдельное делопроизводство. А сейчас — нет.