Ловушка для "Тайфуна"

После двухмесячных боёв за столицу Советской Украины Киев в руинах. Всё это время продолжалась эвакуация населения, но всё равно часть людей отказалась покидать своё жильё. Даже те, у кого оно разрушено, и они обитают в подвалах. На что они надеются, совершенно непонятно: вряд ли гитлеровцы захотят их кормить. Да и вообще, станут относиться как к равным себе. Сколько раз уже было, что во время штурма они забрасывали подвалы с мирными жителями гранатами, не разбираясь, кто в них находится. Но не силой же людей гнать на левый берег, в эвакуацию?

Вот и последние бойцы скатились с моста в голые придорожные кусты. Но немецкая пехота, преследовавшая их, не торопится. Тоже опытные, знают, что наши наверняка оставили заслон, чтобы арьергард мог оторваться в случае преследования. Ну, и… Взрыва моста ждут.

«А вот хренушки вам!», — криво усмехнувшись, подумал старший лейтенант Кижеватов. Не будет он нажимать на кнопку подрыва в ближайшие минуты. Пусть эти гады поверят, что у сапёров что-то не сработало, и у них появился шанс захватить стратегический мост. А что? ведь вполне могло такое случиться, что случайной пулей перебило провод, по которому подаётся электрический заряд к детонатору. Нужно набраться терпения и ждать.

При обсуждении плана действий по подрыву обсуждались разные варианты, как заманить немцев на мост, чтобы нанести им побольше ущерба. Разные способы предлагались: и имитация отправки группы сапёров якобы для исправления «повреждённого» заряда под прикрытием танков, и прорыв на мост грузовиков якобы со взрывчаткой, и даже контратака пехоты. Но все отмели: к чему дополнительные жертвы? Немцы ведь тоже не сидят, сложив руки. Наверняка сейчас, обнаружив отход последних обороняющихся, устанавливают артиллерию и подтягивают живую силу. Поэтому большое начальство (как бы не сам командующий 37-й армией генерал-лейтенант Чуйков) приказало устроить обстрел моста из полевых пушек с закрытых позиций близ деревни Никольская Слободка.

Всё это вылилось в серьёзную контрбатарейную дуэль, продолжавшуюся больше часа. А к тому времени и передовая немецкая рота на мост вышла. Её встретили стрелковым огнём, отогнали назад. В ответ получили ответный обстрел предмостных рубежей. Славный такой бой за мост. В конце концов, убедившись в том, что возле моста на острове сосредоточены лишь пехотные подразделения РККА, немцы снова пошли в атаку, но уже при поддержке взвода лёгких «Гочкисов-35», толстокожих, не пробиваемых в лоб не только противотанковыми ружьями, но и, подчас, «старыми» «сорокопятками» с коротким стволом. И послали в бой уже не роту, а практически батальон пехоты. А это — уже хоть что-то, чтобы не переводить попусту дорогостоящий радиовзрыватель.

Кижеватов нажал заветную кнопку, когда и танки, и основная масса пехоты добралась до середины моста, пройдя заминированную опору. Два «Гочкиса» взрывом просто смело в реку, а третий задом сполз по рухнувшему пролёту. Что стало с атакующим батальоном, спрашивать бессмысленно: зря, что ли группа сапёров во главе с бывшим пограничником потратила столько времени, чтобы замуровать в эту опору четыре тонны тола?

Андрей попал в Киев вовсе не сразу после вывода Учебного Центра из-под Минска. Вначале диверсанты обустроились на новом месте, возле подмосковной Коломны. А после окончания начального этапа обучения его отпустили в отпуск к семье, в Пензенскую область.

В Селиксу он приехал на повозке, выделенной ему в областном управлении НКВД. Мстить председателю колхоза, так плохо обошедшемуся с его семьёй, когда мать, жена и дети приехали в село после эвакуации из Бреста, не стал. Во-первых, он исправился (пусть и не совсем добровольно), а во-вторых, не в характере такое у Андрея Митрофановича.

А вот избежать выступления в сельском клубе не удалось: люди настояли. Пусть война и грохотала где-то в тысяче километров, но уже пришли первые похоронки на ушедших на фронт. А тут — живой красный командир, встретивший врагов на самой границе, получивший ранение и даже награждённый медалью. Просили рассказать, как дела на фронте, что он чувствует во время боя.

— Да я толком-то и не воевал, — смутился лейтенант (тогда ещё лейтенант). — Всего-то в одном бою и участвовал. Что чувствовал? Не знаю. Враг был впереди. И его нужно было уничтожить.

— А за что же тогда тебя наградили если, как ты говоришь, только в одном бою участвовал?

— За успешное выполнение боевого приказа. Какого — не имею права рассказывать. Важного.

В общем, даже немного разочаровал односельчан. Но ведь ему и взаправду нельзя рассказывать о том, что заложенные им мины уничтожили несколько десятков германских офицеров и генералов в Минске. Потом, когда война закончится, может, и расскажет.

Зато семья была счастлива, что он жив, уже здоров и вместе с ними. Пусть ненадолго, но с ними, в родном селе.

— Помнишь, мама, как ты плакала, когда я вас вывозил отсюда? Всё говорила, что больше не увидишь родных мест. А вон оно как получилось: снова ты здесь.

А буквально через полтора месяц после этого их группу отправили в Киев. Как объяснил начальник Центра, столицу Советской Украины придётся сдавать, и диверсантам-минёрам предстоит задача, во-первых, не оставить немцам ни одного моста через Днепр, во-вторых, максимально осложнить продвижение гитлеровцев в боях за город, а в-третьих «обеспечить такой приём, чтобы у них земля под ногами горела, когда наши отступят». Именно в таком порядке важности, но не хронологически.

Сапёры Кижеватова (да, в общем-то, и все бойцы, прошедшие подготовку у потомков) действовали в непосредственном подчинении командующего армией, обороняющей город, генерала Чуйкова, недавно вернувшегося из Китая. Командира жёсткого, грубоватого, но сделавшего в Киеве практически невозможное: а как иначе расценить то, что он сковал в городских боях 6-ю армию Паулюса? По численности — практически фронт.

Дорого фашистам обошлась столица УССР, очень дорого! Сколько ни бросали они подкреплений в её развалины, а их перемалывали и перемалывали «люди из камня и стали», как назвал красноармейцев 37-й армии кто-то из журналистов.

Вот тут-то Кижеватов сполна хлебнул боёв. Ведь сначала пришлось заниматься минированием зданий почти под носом врага. И лишь потом — минировать здания, в которых, по предположениям, могут разместиться оккупационные власти: республиканский Наркомат внутренних дел, здание ЦК компартии, почти не пострадавшая «дача Хрущёва», почтамт, здания на Крещатике…

Особенно гордился старший лейтенант (звание присвоили перед самой командировкой) тем, как он разработал схему минирования здания ЦК, которое после взрыва должно… сползти вниз по многометровой круче к Днепру. Но это — потом, когда немцы, взявшие наконец-то город, начнут обустраиваться в нём.

А пока… Пока Кижеватов, убедившись в том, что опора последнего киевского моста разрушена на две трети, а два огромных пролёта рухнули в воду, перебрался к хорошо замаскированной землянке, чтобы доложить о выполнении приказа.

— Молодец, старший лейтенант! — похвалил командующий армией. — Взрыв мы даже тут, в Русановке, ощутили.

Ну, не любит Василий Иванович отсиживаться в тылу, всё норовит поближе к передовой. Вот и сейчас — вместо того, чтобы отсиживаться в штабе, дислоцированном в городке Бровары, находится практически на берегу Днепра, на той стороне которого уже только немцы.

— Считаю, что ваша группа свою задачу выполнила на отлично, и до того момента, когда река встанет, нам ожидать попыток одолеть Днепр не следует.