Б.Б. и др.

По ночам спальный мешок примерзал к полу, если днем в этом месте случайно была пролита вода.

Один раз примерзли даже волосы Б. Б. Все десять или сколько там было дней он в разговоре не участвовал, только отвечал на вопросы, когда они его спрашивали. Однажды, когда ночная вьюга за окном выла особенно оперно, Бродский и Найман стали друг другу изображать, как Б.Б. будет защищать диссертацию, а они к этому времени совсем сойдут с круга, превратятся в бомжей и отчасти выживут из ума, и на морозе, на Университетской набережной будут ждать, когда их позовут внутрь схавать последиссертационный бутерброд, и они, узнавая в лицо какого-нибудь профессора Эткинда или доцента Игоря Смирнова, которых знали раньше, по жизни молодой, будут друг друга толкать незаметно и приговаривать вполголоса: «Ты! Кем быть! Я его знал».

Можно было бы даже сказать, что они прожили эти две февральских недели дружно, — если бы в мире бывала на таких основаниях дружба. Зачем он на жизнь в таких условиях согласился, до сих пор ума не приложу.