Штормовой предел

* * *

Итак, в октябре 1902 года капитан 1-го ранга Миклуха-Маклай вступил в командование броненосцем береговой обороны "Адмирал Ушаков".

…Еще в 1890 году Морским министерством России был взят курс на строительство мощных артиллерийских кораблей для защиты балтийского побережья. Корабли этого проекта имели малую осадку и достаточно сильное артиллерийское вооружение и предназначались для действия исключительно во внутренних морях. Именно таким кораблем и был броненосец береговой обороны "Адмирал Ушаков". Водоизмещение его составляло 4,5 тысячи тонн, максимальная скорость хода — 16 узлов. Вооружение включало: четыре 254-миллиметровых, четыре 120-миллиметровых и 26 малокалиберных орудий. Из минного оружия броненосец имел четыре торпедных аппарата. Что касается командирского помещения на "Ушакове", то оно было достаточно комфортабельным. Состояло из гостиной, где стояли минный аппарат и 47-миллиметровая пушка, кабинета, спальни, ванной комнаты с санузлом. Помимо электричества помещение освещалось через десять иллюминаторов и световой люк в верхней палубе.

Штатом на броненосце предусматривалось 20 офицеров и 385 матросов. Кроме командира и старшего офицера здесь был ревизор, два вахтенных начальника и вахтенный офицер, минный офицер, по два артиллериста и штурмана (старший и младший), пять инженер-механиков (включая старшего судового механика и двух его помощников), судовой врач, шкипер, артиллерийский и машинный содержатели, а также священник.

Командовавший ранее "Ушаковым" капитан 1-го ранга Храбростин сдал преемнику корабль в далеко не лучшем виде, особенно в плохом состоянии оказались динамо-машины, требовавшие серьезного ремонта.

Единственно что было на "Ушакове" безупречным — салон командира, поражавший роскошью на фоне обычного корабельного аскетизма. Переборки салона были покрыты панелями из дорогого красного дерева, на переборке висел большой ковер, вместо казенного кресла — весьма удобное кожаное, электрическая лампа в виде обнаженной женской фигуры, несущей светильник, была увенчана кокетливым кружевным абажуром явно из известного предмета дамского туалета, кровать в спальне завешана тяжелой бархатной портьерой на бронзовых кольцах, скрывавшей висевшую на стене картину с купающейся в озере обнаженной нимфой. На книжных полках осталась часть книг, исключительно французских романов, никакого отношения к морским наукам не имевших. Все это свидетельствовало о том, что хозяин каюты был большим эстетом, любившим комфорт и ценившим красоту. Увы, моряком он при этом был никаким. Но Миклуха был за это не в обиде.

— Корабль достался мне в запущенном состоянии и с разболтанной командой, но это даже к лучшему! Есть над чем трудиться и к чему стремиться. Так что, господа, засучиваем рукава — и за работу! — объявил он офицерам броненосца на первом же совещании в кают-компании.

Ко времени вступления Миклухи-Маклая в должность командира "Адмирал Ушаков" проделал уже восемь морских кампаний. Все его походы ограничивались Финским и Рижским заливами. Практически с момента своего ввода в строй "Адмирал Ушаков" каждую кампанию входил в состав Учебно-артиллерийского отряда, который являлся самым крупным корабельным соединением Балтийского флота. Учебно-артиллерийский отряд готовил артиллерийских офицеров и квартирмейстеров, а для Балтики и Сибирской флотилии — также комендоров и гальванеров. Объединял Артиллерийский офицерский класс, Артиллерийскую школу для нижних чинов и судовые команды. Этот отряд, по сути, заменил практическую эскадру (которая ранее ежегодно формировалась в Кронштадте на период летних кампаний, продолжавшихся обычно до четырех месяцев — с мая по конец августа или начало сентября) и снабжалась от Кронштадтского порта.

Из наиболее запоминающихся событий, происшедших с "Адмиралом Ушаковым" за время командования им Миклухой-Маклаем, следует отметить, прежде всего, неудачную ночную учебную атаку в 1898 году миноносца лейтенанта К.К. Юрасовского. Тогда молодой лейтенант решил атаковать игравший роль мишени "Ушаков" на предельно малой дистанции, чтобы наверняка добиться попадания, но ошибся в расчетах. В результате миноносец на большой скорости таранил броненосец береговой обороны. К счастью, обошлось без жертв и серьезных повреждений. "Адмирал Ушаков" отделался содранной краской, а миноносец свернутым на бок форштевнем. К чести начальников, командир миноносца за свою сверхлихую атаку наказан не был. Шесть лет спустя командир эсминца "Страшный" капитан 2-го ранга Юрасовский героически погибнет в неравном бою с несколькими эсминцами противника, не спустив Андреевского флага… Навсегда запомнился и успешно перенесенный броненосцем в ноябре 1899 года 11-балльный шторм недалеко от Либавы. Нельзя сказать, что Владимир Николаевич был очень рад своему назначению. Он всегда мечтал об океанских кораблях и дальних плаваниях, но, пока "под шпицем" сидел Рожественский, рассчитывать на лучшее не приходилось…

Во время командования Миклухой "Ушаковым" броненосец в большинстве случаев оставался на зимовку в Либаве. Это позволяло морскую кампанию начинать значительно раньше, а заканчивать намного позднее, чем если бы он базировался на Кронштадт.

Владимиру Николаевичу и Ульяне Антоновне Либава очень нравилась. Недаром офицеры между собой именовали ее не иначе, как "балтийским Парижем". Небольшой уютный городок, раскинувшийся среди песчаных пляжей, под сенью старых лип, был удивительно уютен и удобен для проживания. Самое главное, в Либаве отсутствовала та казенщина, которая всегда довлела над Кронштадтом, поэтому жизнь там была намного приятнее, не говоря уже о ее дешевизне.

Если первые годы Миклухи снимали номер в гостинице "Петербургская", то затем переехали на квартиру за каналом в Морском городке. Там все было под рукой: Дом офицерского собрания, Морской собор, госпиталь, флотские казармы и управление порта. Впрочем, часто "Адмирал Ушаков" ставили на зимовку в Зимнюю Гавань, и тогда на службу Владимир Николаевич добирался паромом через канал, а далее на местном трамвайчике или на знаменитом либавском "осьминоге" — допотопном рыдване, отделанном потертым от времени бархатом и невыносимо скрипевшем своими старыми рессорами.

Когда "Ушаков" находился в Либаве, чета Миклух любила бывать в знаменитом либавском кургаузе — самом оживленном и фешенебельном месте сбора отдыхающей публики на берегу моря. Здесь вечерами собиралось все общество, встречались, общались и отдыхали. Ульяна Антоновна быстро нашла прекрасную кондитерскую Боница, где продавались прекрасные пирожные, трубочки со сливками и отличный шоколад. К удивлению Миклухи, в кондитерской всегда было полным-полно молодых офицеров.

— Неужели сегодняшние мичмана впали в детство? — удивился Миклуха, знавший, что в городе имеется немало злачных кафешантанов.

— Эх, Володя-Володя, — махнула на него рукой рассмеявшаяся Ульяна Антоновна. — Ничего же ты не понимаешь! Посмотри внимательнее и сразу поймешь, почему твои мичмана предпочитают эту кондитерскую иным ресторациям.

Миклуха внимательно окинул зал — и сразу все стало ясно: главной приманкой кондитерской Боница были исключительно хорошенькие продавщицы, за которыми и ухаживали молоденькие мичманы.

Однажды, когда Миклухи занимались у Боница дегустацией любимого кофе, они стали свидетелями небольшой смешной истории. Один из мичманов с "Ушакова", посетивший кофейню раньше своего командира, уже расплачивался у стойки, но при этом так увлекся, любезничая с одной из молоденьких продавщиц, что невольно сел на табуретку, которая стояла тут же, не заметив, что на ней стояла большая корзина, покрытая бумагой. Присев на корзину, он внезапно услышал сильный треск и ощутил неприятную скользкость. Как оказалось, корзина была полна яиц. Бедный мичман в ужасе вскочил, но было уже поздно: все его пальто оказалось вымазанным разбитыми яйцами. Шум привлек внимание публики, поднялся общий хохот, а виновник происшествия не знал, куда деться от конфуза, произошедшего на глазах предмета его обожания, да еще вдобавок и командира. Разумеется, Миклуха проявил в данном случае полную деликатность, и эта история осталась между ними.

В конце кампании 1903 года на переходе из Ревеля в Либаву "Адмирал Ушаков" попал в серьезный шторм. Корабль по носовую башню зарывался в волну, при этом всякий раз через верхнюю палубу в круговороте пены перекатывались десятки тонн воды. То и дело следовали мощные удары по корпусу, которые сменяла дикая тряска, вошедшего в резонанс с самим собой броненосца. Что касается металлического леерного ограждения, то оно давно было скручено в рулоны.

И в этот момент неожиданно заклинило руль, после чего корабль полностью лишился управления и его развернуло лагом к волне. Ситуация стала критической. Находившиеся на ходовом мостике перекрестились и пристегнулись карабинами, чтобы не смыло за борт. Стоять на ногах теперь можно было только крепко ухватившись за что-нибудь. Старший офицер броненосца капитан 2-го ранга Пошевеля, с тревогой глядя на кренометр, периодически кричал Миклухе, стараясь пересилить вой ветра:

— Владимир Николаевич! Мы близки к углу заката!

Угол заката — это предельная величина, при которой корабль еще может выйти из крена, дальше он просто переворачивается…

— Принято! — кивал Миклуха, играя желваками.

У всех на памяти еще свежа была трагедия броненосной канонерской лодки "Русалка", которая, совершая в 1893 году переход из Ревеля в Гельсингфорс, перевернулась и погибла во время шторма со всей командой.

С огромным трудом, работая одними машинами, броненосец в конце концов удалось развернуть носом к волне, а затем удерживать в таком положении. Качка сразу значительно уменьшилась. На мостике понемногу приходили в себя.

Неприбытие "Адмирала Ушакова" в Либаву заставило командование флота немедленно начать поиски броненосца. Однако тревога оказалась преждевременной. 31 августа Миклуха с большим трудом, но довел поврежденный корабль до родного порта. При осмотре в доке выявилась деформация головы руля и его пришлось заменить. В сентябре броненосец береговой обороны "Адмирал Ушаков" вступил в вооруженный резерв. Последующая теплая, но ветреная либавская зима прошла в обычных береговых работах и подготовке к следующей компании.