Штормовой предел

* * *

На "Адмирале Ушакове" почти полностью обновили офицерский состав, на вакантные должности назначили добровольцев, в которых не было недостатка. Миклуха хотел оставить старшего офицера капитана 2-го ранга Пошевелю и штурмана лейтенанта Марченко, с которыми успешно отплавал уже ни одну кампанию. Но все испортил треклятый плавательный ценз, который оба офицера в своих должностях уже выплавали, а поэтому должны были быть обязательно заменены на тех, у кого этого ценза еще не было. Пришлось уступить. И хотя к новоприбывшим офицерам Миклуха никаких претензий не имел, все же со старыми ему было бы комфортней.

Для создания плавучего тыла были зафрахтованы три транспорта, один из которых оборудовали под плавучую мастерскую. Морское ведомство приобрело океанский буксир "Свирь". Одновременно на Черном море заканчивали переоборудование в санитарный транспорт пароход "Кострома".

Между тем подготовка эскадры к выходу затягивалась. Россия вступала в свою первую революцию. Начались волнения и в Либаве. Бастовали рабочие. В городе жгли публичные дома. Горели усадьбы баронов по всей Курземе. Бывали дни, когда на кораблях не появлялся ни один рабочий. Конечно, Миклуха-Маклай понимал их, но его как командира корабля волновала сейчас, прежде всего, боеготовность броненосца. Убедившись, что дела с подготовкой "Ушакова" с каждым днем идут все хуже и хуже, он собрал рабочих и в течение нескольких часов беседовал с ними. Говорил, что, несмотря на то что войну начал царь, там, на Востоке, умирают их братья и сыновья, а каждый день простоя оборачивается новыми жертвами. Работы на "Ушакове" возобновились. А вскоре на броненосце появились листовки. Расторопные жандармы быстро выложили перед Владимиром Николаевичем список смутьянов. Поблагодарив стражей порядка за помощь, Миклуха отложил список в сторону, а когда жандармы ушли, сжег, не глядя. Если на "Адмирале Ушакове" Миклуха ситуацию контролировал, то на других кораблях дело обстояло хуже. Так, на "Адмирале Сенявине" во время ужина пьяный матрос ранил ножом в живот вахтенного начальника мичмана Вильгельмса, который на третий день скончался.

А в левой прессе уже вовсю распространялись сильно преувеличенные слухи о революционных беспорядках на кораблях 3-й эскадры: "…Пришло известие, что в Порту Императора Александра III началась стачка. Никто не ожидал этого: для этого комитет работал очень много, но условия там были очень трудные. Уже несколько дней рабочих не выпускали в город — домой. Они должны были спать на морских заводах, так как 3-я эскадра должна была уйти поскорее на помощь Рожественскому. Но в конце концов наш агитатор проник туда, и стачка началась. В это время произошел также и "бунт" всех матросов, которые должны отправиться с 3-й эскадрой. Они открыто говорили, что как только выйдут в открытое море, то сейчас же выбросят всех офицеров за борт и приедут обратно, а на нелепую и ненужную войну не пойдут. "Бунт" окончился тем, что одного офицера матрос зарезал кинжалом, другого бросили в топку. Так как открыли только первого матроса, который зарезал офицера, то он и был предан сейчас же военному суду, который его присудил к смертной казни посредством расстреляния. Но не нашелся ни один матрос, который бы взялся за это гнусное дело. Тогда подкупили одного босяка, который и привел приговор в исполнение. Виновника второго "преступления" не нашли, и эта история держится пока в большом секрете".

Читая это, кое-что понимавший в революционной агитации Миклуха говорил своим офицерам:

— Кажется, ниспровергатели устоев взялись и за нашу эскадру. Единственный выход в данной ситуации — как можно скорее выйти в море! Иначе они точно придут на корабли с кинжалами!

9 января 1905 года (в день Кровавого воскресенья), по приказанию контр-адмирала Небогатова, Миклуха поднял на своем броненосце вымпел. 3-я эскадра вступила в кампанию. Начались выходы в море. Отметим, что из всех кораблей уходящей эскадры "Адмирал Ушаков" лучше всех выполнил предпоходовые стрельбы, великолепно держался в строю и маневрировал. Наградой за это его командиру стал орден Владимира 3-й степени.

На душе Миклухи было неспокойно. Война на Дальнем Востоке складывалась не так, как бы хотелось. Порт-Артур находился в осаде и было неизвестно, сколько он еще продержится. В гавани крепости находилась и блокированная 1-я Тихоокеанская эскадра, оставшаяся фактически без командования. 2-я же эскадра еще только начала свой путь на Восток. Что касается расстрела рабочей демонстрации в столице, то в этом Миклуха видел начало еще более тревожных событий уже внутри страны.

Один из офицеров "Ушакова" впоследствии вспоминал: "…Январские события Петербурга и Либавы отразились на нас: по порту шныряли агитаторы, команды на судах выражали неосновательный протест против якобы дурной пищи…"

Рождество Миклуха-Маклай с приехавшей к нему в Либаву женой отмечал в местном офицерском собрании. Несмотря на все старания устроителей, особого праздника не получилось. Офицеры были серьезны и хмуры. А жены, приехавшие проводить мужей в далекое и страшное плавание, выглядели растерянными и несчастными.

Посидев немного за столом, Владимир Николаевич с женой вышли на балкон. Невдалеке, за укрытыми снегом дюнами, шумел прибой.

— На Востоке все пока складывается против нас… Поэтому скоро мы, вероятнее всего, отправимся вслед за ушедшей эскадрой! — поделился своими мыслями с женой Миклуха. — Ну а там как Господь пошлет!

Немного помолчали, а потом он произнес:

— Ты знаешь, мне на днях дали почитать стихи японского поэта Такубоку Исикава. Послушай:

На северном берегу,
Где ветер, дыша прибоем,
Летит над грядою дюн,
Цветешь ли ты, как бывало,
Шиповник, и в этом году?

— Я буду за тебя молиться, Володенька, — прижалась к нему Ульяна Антоновна. — И помни, что, кроме тебя, у меня нет никого больше на белом свете!

Миклуха стоял молча. Да и что он мог сказать ей в утешение?

На прощальный ужин в кают-компании "Адмирала Ушакова" были приглашены жены и невесты офицеров корабля. За столом было шумно. Офицеры старались держаться весело, их спутницы тоже. Но на душе у всех была тяжесть и понимание того, что этот ужин и этот вечер могут стать последними…