Правдивые истории Богини домашнего очага

Как-то после кино они забежали в кафе. Оксана стала рассказывать про младшего брата Олега, который учился в мединституте и снимал квартиру неподалеку. Она переживала, что брат стал курить.

— Знаешь, на площадке, где живёт Олежек, освободили две квартиры, сделали ремонт, и теперь там живёт академик, а его брат — член Политбюро! Академик всё время в Новосибирске, и там обитает его сын с другом Игорем. Они закончили университет и работают научными сотрудниками. Я их уже видела, когда была у брата. Ребята заходили стрельнуть сигарет. Смотри, легки на помине! Видишь, маленький толстенький — сынок, а высокий — друг.

Парни подошли и попросили разрешения присоединиться. Познакомились. Друзья стали рассказывать, какие они важные птицы, показывать свои фотки в обнимку с космонавтами, шутили, словом, охмуряли. Потом стали звать в гости. Татьяна, помня наставления матери отказывалась. Игорь смеялся:

— Да мы не кусаемся, культурные люди! Обещаю почитать свои стихи, показать репродукции художников почти в натуральную величину, коллекцию минералов. А какое кофе мы сварим, а к нему — «Птичье молоко»!

Оксана сказала:

— Давай зайдём ненадолго, надо брату денег подбросить.

Татьяна не возражала, интересно, да и Игорь ей понравился. Парни быстренько организовали кофе, конфеты, фрукты, колбасу и вино. Девчонки пить отказались, им понравилось, что парни тоже не стали выпивать.

Оксана пила кофе, а подружка ела мандарины. Парни упрашивали Таню попробовать кофе, но она отказывалась. Причина банальная — стеснялась, боялась захотеть в туалет.

Игорь увёл Таню в библиотеку, где находилась коллекция минералов. Ознакомившись с ней, она залезла на лестницу и стала рассматривать книжищу с репродукциями художников. Игорь, сидя на диване, настырно предлагал кофе и зазывал присесть рядом. Пару раз он крикнул другу:

— А Таня всё сидит на лестнице!

Татьяне стало смешно, что её принимают за дурочку.

— Читай свои стихи! Мне с лестницы удобнее внимать!

Недовольный Игорь стал читать Петрарку, и был разоблачён.

Тут подала голос Оксана:

— Таня, срочно поехали домой!

Таня подумала: «Ну вот, допилась кофе…», сказала:

— Ты ж хотела забежать к Олегу!

— Нет, срочно поехали в общежитие!

Парни проводили их до такси. Поехали. Оксана зашептала:

— Этот гад смотрел на меня как удав! Сволочи подсыпали в кофе что-то возбуждающее, меня всю трясёт, мозги отключаются!

— Вот так друзья космонавтов и родственничек члена Политбюро!

Девчонки решили никому ничего не рассказывать, а то ещё за клевету выгонят из института, а то и посадят. Жизнь сталкивала девушек с «удавами» ещё пару раз. Таньку подмывало плюнуть им в морду, но она была трусиха.

Мир тесен

Институт. Общага. Легли спать, не спится. Клава Осколкова говорит:

— Знаете, а у меня дед белым офицером был. Отступая в Китай, обвенчался с бабушкой, родилась мама.

Тамара Рыбальченко:

— А у меня дед тоже белогвардеец, тоже обвенчан с бабушкой. А фамилия у мамы ведь — Осколкова!

Выяснилось, что дед-то общий! (Бабушки потом встретились, посмотрели на фото, погоревали, красавцем был.)

А я призналась, что мой дед был начальником полиции города Казани. Тоже, небось, стал бы белым, да, слава Богу, красных не убивал, так как умер от тифа. Посмеялись, что мы все от белых, но за красных, комсомолки.

Год назад я узнала, что дед мой тогда выжил и воевал-таки с красными, был полковником у Колчака, погиб между Омском и Томском.

Выйдя замуж, я рассказала эту историю мужу. Сказала, что интересуюсь однофамильцами, ведь мой отец вырос в детдоме. Его мама, то есть моя бабушка Татьяна, выходила шестерых детей, заболевших возвратным тифом, потом заболела сама и, чтобы не заразить детей, заперлась в сарае и там умерла. Дворянских детей разбросали по разным детдомам «без права переписки». Все дети потихоньку отыскали друг друга, только Сергей затерялся. Муж мне и говорит:

— А у нас на работе есть художник, Нечаев Владимир Сергеевич. Он на тебя даже похож.

Встретились, оказался двоюродным братом. Судьба свела нас аж на Сахалине. Дядя Сергей написал отцу письмо, в котором сказал, что «без сомненья, мы братья, только память вычеркнула брата Владимира, помню лишь Марка, Николая и Леонида». Отец ответил: «А я и есть Марк! Когда умер Ленин, всех мальчиков в нашем детдоме переименовали во Владимиров».

Хоть и через шестьдесят лет, но всё же братья встретились. Они были очень похожи, и не только внешне.

Сахар это не только цукер

Танька поступила в институт. Поселилась в общаге. Ей новая жизнь очень нравилась — весело!

Сначала студентов послали в колхоз на уборку картошки. Девчонки жили в одном домике, а парни в другом. Спали вповалку одетыми на полатях. Каждый день кино, а затем танцы. Красотень! По вечерам часто пели. Каким только матерным частушкам она не научилась!

Многие девчонки стали называть друг друга «мать» и пробовали курить.

В баню свозили только разочек, перед самым отъездом. В парилке Танька с Галкой со всех по очереди сняли грехи: пять раз веником по попе, а затем этим же веником окрестили.

После колхоза студенческий лексикон ещё больше обогатился. Так трамвай стали называть «тронвай», магазин — «магАзин», котлеты — «каклеты», кефир — «простокиша», толстенькую маленькую преподавательницу (за глаза) звали Пульхерией Ивановной. Сходить в магазин по мостику через овраг теперь стало «сгонять за Ла-Манш».

Как-то к Оксанке вечером приехал жених. Он был штурманом атомной подводной лодки, которая шныряла где надо и не надо, за что имел награды. Она попросила подождать его минуточку за дверью. Танька объясняла жениху через дверь, что это она насоветовала Оксане поесть колбасу с чесноком, что подруга сейчас судорожно почистит зубы и мы вас пригласим.

Сели пить чай. Оксанка, вся такая красивая, взволнованная, говорит по привычке:

— Тань, подай сахер!

Катастрофа! Она бросилась оправдываться:

— Ой, это Танька меня научила!

Умный Игорь засмеялся:

— Теперь и я знаю, что сахар — это не только zucker!

Камчатка

Я училась, мне предстояла практика. Никто не захотел ехать в Петропавловск-Камчатский (туда и было только одно место). А я решилась — надо же было начинать воспитывать в себе храбрость!

Провожать меня вызвались сразу два кавалера. Одному я сказала: «Лучше поспи!», а другой проспал. Проруха!

Долетела хорошо. Практику я должна была проходить мастером на стройке. Начальник треста спросил:

— Материться можешь?

Я покраснела (этот недостаток и сейчас не поборола).

— Ты же будущий экономист, посажу-ка я тебя в плановый отдел, там и вакансия есть, и зарплату получишь!

Я пыталась возражать, но он прицыкнул, а храбрости настоять на своём не хватило. Работы в отделе не было, раз в месяц организации присылали отчёты, надо было сделать сводный и отправить в Москву. В отделе было три человека. Меня посылали в магазин и учили житейскому уму-разуму. А в одиннадцать часов отпускали на все четыре стороны.

Стала ездить в Паратунку купаться в термальной горячей воде. Там познакомилась с «моржами», они ходили купаться в Тихом океане. Пригласили и меня. Как я обрадовалась! Первый раз залезу в море! К океану мы шли через погранзону, через сопку. Несмотря на июнь, было холодно и на сопке лежал снег. Шли в шапках, куртках. Спустились, по дороге ели черемшу, которой было полно.

Вот и океан! Ура! Песок чернющий, блестящий и удивительно горячий. Рядышком на островке лежали тюлени. Мы нашли ямку, где ветер не доставал. Так как в мокрой одежде можно простудиться, решили купаться голяком, но по очереди. С мужчинами осталась женщина — присматривать, чтобы не подглядывали.

Холодная вода обожгла, по телу пробежала горячая волна. Кайф! Я поплыла. Мужчины стали кричать: «Плыви назад!» Перепугалась! Первая мысль была — подглядывают, вторая — тюлени, а третья — акула! Оказалось, в океан плыть нельзя, а то унесёт отлив. Моржеваться ходила ещё восемь раз. Классно!

Один подглядывальщик пригласил меня на футбол. Думала, заскучаю. Играли мои хабаровчане и камчадалы. За мной сидел заядлый болельщик, который не выговаривал букву «р». Кривоногому своему футболисту он кричал:

— Кавалелия! Ластяпа!

Когда хабаровчанам забили гол, то болельщик оглушил меня своим:

— Ула! Ула! Ула!

Я обхохоталась!

Один раз, когда мы ходили к Тихому, у отвесной скалы тренировались скалолазы. Предложили мне попробовать, но я струсила. Потом я заметила, что на вершине скалы есть орлиное гнездо. Решила посмотреть птенцов, полезла с другой, не крутой стороны. Когда меня заметили, то стали кричать, что это опасно, заклюют орлы. Как же было страшно смотреть вниз и спускаться!

С Камчатки я прилетела ещё трусливее, чем была. Но счастливая, полная впечатлений, которых в этой миниатюре и не опишешь.

К ленинскому субботнику

После ленинского субботника бежала к сестрёнке. Меня догнал Чаадаев. Он был поэтом (учился когда-то вместе с Евтушенко), его не печатали, он попивал.

Стал просить пять рублей на «Плисочку». Я знала, что не отдаст, у самой от тридцати пяти рублей стипендии осталось восемь. Но поэт стал очаровывать стихами на злобу дня:

«Поднимает лошадь и телегу

лишь одним движением руки!

Мужики спросили: «Кто он?» «Ленин!»

И опиз. нели мужики!»

Отказать не смогла…

Про мои портфели

После института по распределению приехала на Сахалин. Не успела опомниться, как мне надавали кучу портфелей, от которых я отбрыкивалась, но никто мои отказные аргументы и слушать не хотел.

Я стала руководителем двух школ по улучшению экономических знаний (для ИТР и рабочих), секретарём комсомольской и председателем профсоюзной организаций.

С экономической подковкой ничего не получилось — все обещали, но никто на лекции не приходил. Комсомольцы вели себя так же. Товарищ из горкома комсомола посоветовал писать липовые протоколы комсомольских собраний, которые я стала исправно сочинять и аккуратно подшивать.

Осенью в парке должен был состояться комсомольский забег. Полдня уговаривала своих комсомольцев принять в нём активное участие. Никто не отказался, кое-кто сказал «честное слово» и «зуб даю».

На забег пришли только две организации: от нашей два человека, от другой аж три. Я радовалась, что притащила за руку нормировщицу, полненькую Людочку.

На столе организаторов забега сияли три кубка. Судьи чесали репу — проводить мероприятие или нет? Я с жаром стала доказывать, что обязательно проводить. Второе место, считай, наше, но я надеялась на первое. Люда стала канючить, что бегать не может, что слабое сердце. Я строго сказала: «Беги шагом!»

Стартанули, я старалась изо всей дурацкой мочи, в боку кололо, но на финише меня всё же обогнала соперница. Долго ждала Людочку, побежала её искать. Орала: «Ау, уа», отыскала под кустом клёна, притащила к финишу. Упорно доказывала, что спортсменка с дистанции не сошла, что допинги не употребляла, но судьи были другого мнения. Второго места нам не присудили и кубка не дали.