Кровь и Пламя

И тут в зал вошла делегация Гессена. Два пожилых немца сопровождали Генриха Гессенского, статного мужчину, словно бы сошедшего с картин прусских генералов конца позапрошлого века — седые пушистые усы, седая борода, пепельные аккуратно зачёсаные набок волосы. Этот волшебник происходил из старой германской аристократии, которая помнила ещё кайзеровские времена, и сам Генрих вполне разделял идеи возрождения германского величия, быть может даже силовыми методами прошедших веков. Однако в своей риторике он открыто не высказывался ни за какой-либо реваншизм, ни против действующей политики Магической Германии, сохраняя осторожную позицию и одновременно с этим увеличивая число сторонников, понимая, что к тёмным лордам и тиранам отношение совсем не такое благосклонное, чем полвека назад, даже в среде чистокровных волшебников. Сейчас же он вступал в зал заседаний в должности исполняющего обязанности Председателя Бундестага, что накладывало на него определённую ответственность и одновременно с тем давало достаточно возможностей.

И этот волшебник вежливо поклонился Августе, а после обернулся к ещё одному спутнику — Отто Агриколе, который даже не посмотрел на стоявших внизу у трибуны волшебников, внимательно изучая зал заседаний.

— Тот случай, когда Авада Кедавра будет отличным началом разговора, — на скулах Шваница заиграли желваки.

— Напомни, пожалуйста, ты точно мракоборец? — Августа прищурилась, изучая взглядом делегацию Гессена, которая уже двинулась к своим местам.

— Точно, откуда ж у меня Авада? — саркастически заметил Виктор.

— Да уж, вряд ли в Штази практиковали Непростительные Заклятья, — усмехнулась Канцлер.

— Никогда о таком не слышал, — покачал головой мракоборец и хитро ухмыльнулся.

Следом вошла делегация из Гамбурга, трое волшебников и их глава — Филипп Тельман, маглорождённый, который однако же в последние года достаточно серьёзно разбогател из-за своих торговых дел с Францией, Британией, Бенилюксом и, как ни странно, Турцией. И соответственно любая напряжённость между этими странами и Германией ставила под угрозу его прибыль, о чём он не забывал постоянно заявлять.

Совершенно не обратив внимание на Августу и Шваница, делегаты Гамбурга прошли на свои места. А двери вновь открылись, и на пороге появились волшебники из Баден-Вюртенберга во главе с огромным Виктором Церингеном. Одет он был в вычурный цветной камзол, словно из эпохи Аугсбургской Лиги[1], а металлический обруч на голове стягивал густые рыжие волосы. Рядом с ним стояли два молодых человека в строгих современных брючных костюмах, словно те только что вышли с фондовой биржи.

Церинген стремился расширить свои права на использование угодий Шварцвальда[2], а также на расширение автономии Байрсброна — крупнейшего города цауберов на территории Магической Германии. Фон Вальдбург естественно это всё не нравилось, и она всячески стремилась не дать Шварцвальдскому Медведю выиграть в этом противостоянии. Однако Баден-Вюртенберг всё больше и больше становился самостоятельной землёй в составе Германии, формально не выходя из под её власти. Августа гадала, что же Виттельсбахи пообещали за лояльность Церингенам, и надеялась, что когда её сместят, с этим разгребаться придётся не ей.

Виктор добродушно поклонился и помахал рукой Шваницу и ей и направился со своими провожатыми на место. А вот следом в зал зашла делегация Баварии во главе с Альбрехтом Баварским: трое мужчин в строгих чёрных костюмах и двое женщин в строгих чёрных платьях. Альбрехт окликнул Виктора, тот обернулся, расплылся в улыбке и пожал руку магу.

— Интересно, если бы не случилось всей этой истории, как скоро бы тебя попросили перестать досаждать Шварцвальдскому Медведю? — усмехнулся Шваниц.

Августа зло на него взглянула и процедила:

— Разбираться с этим пришлось бы в том числе тебе, тебя б уж я с должности специально ради этого не стала бы снимать.

— Так вроде ж он не тёмный волшебник, сепаратизм не забота моего департамента, — тот совершенно невинно взглянул на немку.

— Тут если пристально поглядеть на половину зала, легко будет отсыкать тёмного волшебника, — она повернулась на Церингена и Виттельсбаха, которые со своими делегациями уже двинулись к местам, — А если поскрести, так и в каждом отыскать можно.

— Даже во фрау Канцлере? — в голосе Шваница послышалась издёвка.

— Даже в герре мракоборце, — мрачно ответила Августа.

Бавария, откуда сама фон Вальдбург была родом, всегда стояла особняком в немецкой политике, а три десятка лет после объединения, благодаря осторожной политике Виттельсбахов эта земля копила силы и обрастала связями и рычагами давления. Нет, нельзя было сказать, что у них было много союзников в остальной Германии, но в последние года чаще слышались голоса, особенно из других западных земель, что баварцы неуклонно увеличивают своё влияние во всей стране, и что с этим влиянием нужно что-то делать, чтобы это не стало всегерманской проблемой.

Следом в дверях показались волшебники из земли Северный Рейн-Вестфалия, трое подтянутых мужчин в чёрных мантиях и их предводительница в мантии, отливающей серебром, Анна Эберль — такая же статная, как и её спутники, черноволосая женщина, Служительница Холма Калькризе и Защитница Германского Народа. Она особо не лезла во всегерманскую политику, однако злые языки поговаривали о насаженных на колья телах иноземцев, которые рискнули слишком близко подойти к священным местам, ревностно оберегаемых этой волшебницей. Ещё про неё шептались, что совсем не случайно реестр анимагов в этой земле застыл на отметке в ноль человек, а случаев ликантропии вот уже несколько десятилетий не фиксировалось в Вестфалии.

Женщина сдержанно поклонилась Августе и прошла на своё место в сопровождении спутников. И Шваниц заметил, что один из помощников несёт с собой увесистую холщовую сумку, и что-то подсказывало ему, что лучше даже не думать, что может быть в ней.

— А кого-то и скрести не надо даже, — произнёс Шваниц.

— Если кто-то хочет найти тёмного волшебника в Германии, то все знают, к кому идти, — отозвалась фон Вальдбург.

— Как она вообще уживается рядом с французами-то?

— Они просто не приходят к ней без приглашения.

Следом в зал вошли пятеро женщин в пёстрых платьях — делегация Бранденбурга. Во главе их шла Катарина Шульц, совсем ещё недавняя выпускница Дурмстранга, а сейчас — залог безопасности Берлина и порядка в столичных землях. Дерзкая маглорожденная волшебница за неполные два года нахождения во главе Бранденбурга развила бурную деятельность по сотрудничеству, как с немецкими кайнцауберами, так и с многочисленной мигрантской диаспорой, буквально заражая своими идеями интернационализма, равенства и примата техномагии над увядающим традиционным волшебством. В западных польских воеводствах её отлично знали, как филантропа и носителя прогрессивных идей. А в Варшаве примерно с полгода как стали задумываться о закрытии ей въезда в Польшу, так как слишком часто западные шляхтичи слушали именно её советы, а не распоряжения магов с берегов Вислы.

Она улыбнулась Шваницу, вежливо кивнула фон Вальдбург и направилась вместе с сопровождающими к своему месту.

Затем в зал прошла делегация земли Мекленбург-Передняя Померания: молодой Мориц Мекленбургский, который три года, как сменил своего отца Дитриха на этом посту, а вместе с ним пожилая женщина в строгом платье с серебряными пуговицами, пожилой седовласый мужчина и совсем юный волшебник, ровесник самого Морица.

Про наследника Мекленбургского Дома говорили, что на восток он смотрит чаще, чем на свою родную землю, что отчасти и было правдой — Мориц имел множество дел в Поморском воеводстве Польши и Гданьске, но действовал менее публично, чем Катарина из Бранденбурга, сыскав в Варшаве славу “польского друга”, на что в его родной земле посмеивались — этот юноша умел притворяться хорошим и добрым, когда ему было нужно.

Встретившись глазами со Шваницем, он улыбнулся и проследовал во главе своей делегации на место, даже не посмотрев на Августу.

— Скажи честно, Виктор, у вас очередной Натиск на Восток[3] на пятницу запланирован? — та провожала мекленбуржцев взглядом.

— На воскресенье, поляки будут заняты в церквях, — без тени иронии ответил тот.

— Меня предупредите, пожалуйста, заранее, чтобы я уехать успела из страны.

— Да не переживай, всё не так закончится, как в прошлый раз.

— Конечно, русские уже в Берлине, им даже идти до него не надо.

Тем временем в зал вошла делегация Вольного ганзейского города Бремена: две женщины в бело-красных платьях и мужчина в деловом костюме. Мужчиной был Дитрих Бовеншульте — глава делегатов, чрезвычайно богатый маглорождённый торговец, как и свой визави из Гамбурга, торговавший со всеми окрестными странами и землями, но также имевший множество торговых партнёров за океаном в США. Как и Филипп Тельман, он выступал в большей мере за мир, однако всё чаще и чаще стали звучать голоса, что Дитрих становится проводником американской политики в Европе. Сам же волшебник от подобных обвинений отмахивался, говоря, что благодаря его деньгам и связям, это его заокеанские партнёры являются проводниками его политики.

Волшебник не обратил внимание на Августу и Виктора у трибуны, зато проходя к рядам, обернулся на двери в зал, где показалась делегация Нижней Саксонии: три мужчины в в красных костюмах во главе с женщиной в строгом бордовом платье — Ингой Веттин. Дитрих расплылся в улыбке и поклонился ей. Та ответила ему такой же улыбкой и поклоном.

— Августа, а ты не интересовалась, когда в наши внутренние дела попробуют влезть американцы? — Шваниц с усмешкой смотрел наверх на две разговорившиеся между собой делегации, — А то пока тишина какая-то.

— Насколько я знаю, они решили не вмешиваться, получив по носу в Лондоне, потому пока не лезут, — та пожала плечами, внимательно наблюдая за делегациями Бремена и Нижней Саксонии, — Но жди со дня на день.

— Интересно, если победит Хайм, как быстро это произойдёт?

— Если победит Хайм, первыми, думаю, впрыгнут русские.

— Если бы я в это верил, я бы не волновался.

Августа усмехнулась, но ничего не ответила, она смотрела, как делегаты проходят на свои места. Нижняя Саксония уже давно не лезла в политику, стараясь сконцентрироваться на внешних связях с Бенилюксом, Францией и Британией, связи с которыми, порой казалось, были прочнее связей с Берлином. Однако фон Вальдбург знала, что её сокурсница с Шармбатона — хитрый и расчётливый политик, который не станет упускать свою выгоду, но лишний раз не станет выступать впереди. Исходя из этого, от неё сейчас было можно ожидать многого.

— Это последние, — Шваниц кивнул на рассаживающихся делегатов и двинулся к лестнице.

— Дождусь секретаря и начнём, — немного взволнованно улыбнулась фон Вальдбург и шагнула к трибуне.

Мракоборец кивнул ей, внимательно оглядел зал заседания и стал подниматься по лестнице наверх. Люди слева и справа переговаривались друг с другом, создавая гул, который заглушал любую членораздельную речь. В этом гуле мужчина и поднимался всё выше и выше, надеясь, что ничего, подобного взрывам в Министерстве позавчера, не он не услышит.