Ужас Дикого Леса

Я забрался на старенький «Катран», жестом предложил ей усаживаться сзади и завел движок. Затем огляделся обнаружением жизни, не нашел в радиусе трехсот сорока метров ни одного крупного силуэта и плавно подал гидроцикл вперед. Как обычно, на этом этапе никуда не торопился, поэтому Ледянку пересек минут за шесть-семь, заплыл под здоровенную иву, высадил пассажирку на берег и «припарковался». А после того, как закончил прятать средство передвижения от двуногого зверья и дал команду накрываться отводом, начал злобствовать – щелкал, менял направление и темп движения чуть ли не каждые сто метров, при этом отслеживая все подряд, начиная от скорости реакции на щелчок и заканчивая изменениями ритма дыхания.

Развлекался порядка полутора часов, а когда понял, что эта девчонка расслабляться не собирается, сменил гнев на милость и стал разнообразить монотонность пути демонстрацией жизни Дичков в естественных условиях. С подветренной стороны и метров с двадцати пяти показал Ладе пасущегося марала. Подвел к горностаю, бурундуку, зайцу-беляку и нескольким белкам. Дал возможность полюбоваться на росомаху, семейство кабанов и десяток видов птиц. А через три с небольшим часа поднял на вершину небольшой горки с лысой вершиной и прервал затянувшееся молчание:

– Это последнее открытое место, на котором теоретически можно снять отвод глаз. Дальше это делать крайне нежелательно – можно попасться на глаза хищным птицам типа беркутов и соколов-сапсанов, с пикирования пробивающим покров подмастерья четвертой звезды вместе с черепом. Но я предпочитаю не рисковать и тут, поэтому ближайшие полчаса мы проведем на опушке. Слева-сзади. За валуном, похожим на огарок свечи. Сначала поедим и отдохнем, а перед выходом справим нужду, ибо местное зверье реагирует на запахи намного быстрее и неприятнее любого другого. Теперь посмотри, пожалуйста, вперед. Если двинуться по ущелью, начинающемуся слева от дерева со сгоревшей кроной, то примерно через четыре с половиной часа можно будет добраться до урочища с магофоном процентов на двадцать выше стандартного первого круга. Там есть безопасное убежище, в котором можно медитировать хоть до потери пульса и в принципе не задумываться о Дичках. Кроме того, оттуда, случись со мной какая-нибудь неприятность, ты с вероятностью процентов в девяносто пять самостоятельно доберешься до дому. Но есть и минус: ждать меня в этом месте придется более двух суток.

– А во втором – значительно меньше? – спросила Рыжая.

– Да. Второе я буду покидать каждое утро и пропадать на восемь-девять часов. Однако до него мы доберемся только к вечеру. Причем отнюдь не в прогулочном режиме – мне придется убивать зверье, переросшее твой ранг или обладающее слишком острым нюхом. Но основная проблема не в этом: приблизительно на середине пути наши коммы превратятся в дрова, а значит, ты физически не сможешь вызвать Службу Спасения.

– То есть, плотность магофона поднимется выше одной целой шести десятых по шкале Оберта? – на всякий случай уточнила девушка.

– Там порядка одной целых восьми десятых… – ответил я. – Значит, усиление твоего ранга придется обновлять каждые полчаса, иначе выгоришь и сдохнешь. В таких условиях выспаться, естественно, не получится, зато лучшего места для медитаций ты не найдешь. Ну, и куда идем?

Лада порадовала и правильным ответом, и честностью:

– Перспектива провести двое суток в одиночестве откровенно пугает. Но я даже близко не представляю твои возможности в плане сопровождения обузы типа меня, поэтому считаю, что принимать решение должен ты. Кроме того, ты пришел сюда по работе, а меня навязала Радослава. Короче говоря, я приму любой предложенный вариант и не обижусь.

«Обузой не будет…» – мысленно повторил я обещание матушки, а потом вспомнил еще одну фразу. Вернее, намек: – «Клаустрофобией не страдает…»

Последняя фраза перевесила все сомнения. Вернее, вымела их из моего сознания поганой метлой:

– Идем во второе. Довести – доведу. Без вариантов. Но тебе придется самостоятельно отслеживать состояние усиления и постоянно его обновлять. Потянешь?

– Конечно! – уверенно заявила она и порадовала снова: – Кстати, можешь двигаться раза в полтора быстрее: папа гонял меня значительно жестче…

…Первая минута привала прошла в тишине и спокойствии. Я выложил из рюкзака два куска кулебяки, упакованные в пищевую фольгу, и отдал тот, который побольше, Ладе. А когда потянулся за флягой с морсом из облепихи, ожили коммуникаторы. Оба. В самом агрессивном режиме вибрации из всех возможных. Мы с сестренкой ткнули в нужные сенсоры, открыли текстовые оповещения с флагом «Чрезвычайно важно!» и невольно заскрипели зубами: нам, Нестеровым, объявили межродовую войну некие Доломановы и, что не лезло ни в какие ворота, уже штурмовали поместье Московской ветви!!!

Не успел я дочитать это сообщение, как прилетело еще несколько. О штурме всех остальных усадеб и поместий, включая Горно-Алтайское и Новоалексеевское. Само собой, я смахнул уведомление в сторону и набрал матушку. А когда увидел ее бледное лицо и струйку крови, стекающую с уголка рта, впал в ступор. Буквально на секунду. Ибо на второй Радослава заговорила. Вернее, захрипела:

– Меня достали… С конвертоплана… Через стену… Нет половины сердца… и пробито средоточие… Во доме две… боевые двойки… Этих я заберу с собой… А машина… полетела за вами… По пеленгу коммов…. На ней биосканер… Уходите… Мстите не раньше… чем через десять дней… Люблю вас больше жизни…. Прощайте…

Я взвыл. В голос. Одновременно с алой вспышкой. А когда на экране появилось уведомление об обрыве звонка, перешел в боевой режим:

– Лада, отдай мне комм. Немедленно!

Пока она снимала его с руки, убрал в пространственный карман оба рюкзака, закинул следом оба коммуникатора и встал:

– Прячешься под отводом. Залезаешь мне на закорки. Обхватываешь руками и ногами. Держишься изо всех сил.

Рыжая выполнила эти приказы чуть ли не раньше, чем дослушала. И я, накрывшись аналогичным навыком, ушел в предельно длинный скачок. Вторым долетел до противоположной опушки и в этот момент зацепил обнаружением жизни сразу пять человеческих силуэтов. Судя по взаимному расположению, высоте относительно поверхности земли и очень приличной скорости движения – пилота и две боевые двойки. Зеркало, отрицание ветра, бодрячок, усиление и память гор накинул на автомате, прыгая между деревьями в направлении правого ущелья и загоняя себя в предельно глубокий полутранс. После того, как окружающий мир привычно замедлился, краем сознания отметил, что Радослава даже на пороге смерти думала не о себе, а о нас, и чудовищным усилием воли заставил себя сосредоточиться на движении. А для того, чтобы ненароком не рвануть в самоубийственную атаку, монотонно повторял три слова: «Лада-десять-дней… Лада-десять-дней…»

Минут через пять-семь безумного «бега» вдоль русла реки сквозь этот мысленный фон все-таки пробилась толковая мысль:

«Этих отпускать нельзя…»

Я покрутил ее и так, и сяк, счел, что она пришла весьма своевременно, вышел из транса и, скинув скорость движения вдвое, обратился к сестренке:

– Лад, тебе как, терпимо?

– Я на восстановлении… исцелении… и усилении… – в промежутках между скачками ответила она. – Сила тратится… довольно быстро… В таком режиме… хватит часа на два…

– Про усиление забудь… – потребовал я, коснулся ее ладони и приложил своим. Тем самым, которого, по представлениям авторитетных теоретиков от магии, у одаренного, развивающегося по боевому направлению, быть не могло.

– Ого! – потрясенно выдохнула девчонка, почувствовав, насколько ей полегчало, но мысль развивать не стала. И слава Перуну – в тот момент мне было не до ерунды:

– Возвращаться обратно… до завершения… межродовой войны – самоубийство… Но тварей, убивших матушку… я должен грохнуть сейчас…

– Я мечтаю… о том же самом… – злобно прошипела она. – Готова… изобразить приманку… Или помочь… ВСЕМ, чем угодно… или не мешаться под ногами… или ждать… хоть целую вечность…

– Отлично! – предвкушающе выдохнул я, в три скачка долетел до опушки леса, обошел дерево с густой кроной и опустил сестренку на землю: – Мне понадобятся свободные руки. Поэтому сейчас я сварганю что-то вроде седла.

Пока говорил, вытащил из пространственного кармана свой рюкзак и высыпал его содержимое под ноги. Затем вырезал в боковых поверхностях дырки под ноги, запоздало вспомнил, что в туалет мы так и не сходили, и отправил Ладу за соседнее дерево. Попросив не снимать отвод глаз. За время ее отсутствия добавил к «сбруе» два куска репшнура для дополнительной фиксации верхней части тела и закидал разбросанное добро обратно в пространственный карман. После возвращения сестры помучился, подгоняя лямки по высоте, но в конечном итоге девушка заняла достаточно удобное положение, и я, вытащив оба комма, влез в родовой канал.

Увы, увиденное не обрадовало – среди бесконечных просьб о помощи и сообщений о гибели того или иного родича я нашел только два более-менее связных доклада об успешных контратаках. Впрочем, даже они дышали обреченностью, и это взбесило до невозможности.

В Сети светился секунд двадцать пять, а затем убрал устройства «из реальности» и снова сорвался с места. Минут через пятнадцать влез в канал снова, но всего на несколько мгновений. А еще через четыре обнаружением жизни засек две двойки… в шести с лишним сотнях метров впереди. По обе стороны от сужения ущелья!

Само собой, остановился, огляделся по сторонам, прикинул, с какой стороны должен был подлететь конвертоплан и где мог спрятаться, а затем короткими и тщательно выверенными скачками понесся вверх по левому склону. Когда выбрался на хребет, промчался вперед эдак на километр и счел, что просчитался. Но по инерции прыгнул еще раз и предвкушающе оскалился, «увидев» одинокое зеленое свечение ровно на одиннадцать часов!

Эти шестьсот метров промчался, как ураган, прекрасно понимая, что рискую. Ведь отвод глаз ниже пятой звезды мастера запросто «вскрывался» электроникой, а я дорос только до второй. Но пилот оказался недостаточно внимательным, так что до опущенной аппарели я добрался без проблем, прямо перед ней скинул Ладу самосбросом и в два скачка долетел до открытой двери в кабину. Любимый кастет выдернул «из воздуха» где-то по пути и на автомате, все также автоматически окутал все двенадцать шипов покровом и… вбил их в плотную воздушную пелену, фантастически быстро выставленную навстречу!

Как ни странно, но это сопротивление даже обрадовало. Впрочем, злая радость никак не сказалась на тактике ведения поединка, наработанного за годы охоты на высокоранговых Дичков – я постоянно смещался из стороны в сторону, раз за разом выходя из поля зрения противника, благодаря глубине полутранса уклонялся от ледяных шипов, с завидной частотой срывавшихся с его правой руки, и продолжал наносить акцентированные удары. В результате пелене хватило всего четырех, еще восемь ушло на покров, а тринадцатый с приятным хрустом проломил височную кость. Тем не менее, останавливаться я и не подумал. Поэтому вогнал кастет в мозг еще раз. Сразу после срабатывания амулета последнего шанса, тем самым, убив Доломанова окончательно и бесповоротно. Затем убрал кастет в пространственный карман, выхватил из набедренных ножен тесак, отрубил обезображенную голову и успел заскочить в десантный салон за мгновение до того, как из перерезанных артерий забили фонтанчики крови. А там огляделся обнаружением жизни, углядел силуэт сестренки под аппарелью, судя по позе, с ножом в правой руке, и вышел из полутранса: