131.1: Обреченные выжить

Яркая фиолетовая вспышка. Нарастающий свист. Ритмичное биение сердца. Тишина. Тьма. В один миг исчезло абсолютно всё. Джером, окружённый тьмой, не слышал даже собственных шагов. Лишь ощущение холода и страха, убеждали юношу что он ещё жив. Такая гнетущая, беззвучная пустота, давила, Джонс из-за всех сил пытался совладать с собой. Ничего не было, совсем ничего. В какую сторону бы Триарий не бежал, как бы громко он не кричал — всё в бестолку. "Что происходит?!" — подумал Страж, пытаясь хотя бы нащупать то, почему он ходит, но стоило ему протянуть руку к полу, как его глаза привлек тусклый свет, сияющий где-то очень далеко впереди. Не долго думая, Джером двинулся к нему. По мере приближения к загадочному фиолетовому огоньку, стал нарастать уже знакомый свист, а вместе с ним головные боли, по которым юноша точно не скучал. Вскоре, Джонс был настолько близко что казалось бы ему удастся увидеть источник, нарастающего света, но чем ближе он подбирался, тем хуже ему становилось. Каждый шаг отдавал прямиком в голову, а напоминающий свист разрывал её на части. Словно мотылёк, привлеченный сиянием лампы, Джером, во вред себе, двигался вперед, превозмогая боль:

— …Джонс не трогай её… — прозвучал будто в голове голос Аделаиды

Воспоминания, неконтролируемым потоком хлынули из головы. Перед глазами мелькало прошлое, то, что Джонс был бы рад забыть:

— Ты убил её!! — разлетелся крик девушки, болезненно отдавая по ушам

Красивые, скрывающие боль глаза. Тяжелое дыхание. Улыбка, залитая кровью. Точный выстрел. И тут, словно сирена из самой преисподни, вокруг зазвучали голоса. Сотни тысяч голосов разрывали Джерома. Крики, смех, шепот, плач — всё слилось в единую омерзительную симфонию. Джонс рухнул на колени, пытаясь закрыть уши. Затем его тело сковали судороги и он рухнул на пол, тщетно пытаясь издать хоть писк. Вместе с агонией звуков, умирающее тело стал пожирать фиолетовый свет, ледяными объятиями добивая Триария. Джерому казалось что вот — вот его жизнь наконец оборвется и это всё кончится, но с каждой секундной пытка становилась всё сильнее. Джонс терял рассудок. Безвольной массой он лежал на полу, оплетенный многоголосой симфонией, холодом, ломающим кости и светом, испепеляющим глаза:

— Борись! — прозвучало отовсюду, заглушая людские крики

Джером очнулся с криком, судорожно обхватив голову. Он сидел на полу, в окружении уже знакомых помещений. Сквозь стекло можно было разглядеть множество серых ящиков, нагроможденных друг на друга, а также крупные овальные контейнеры, внутри которых располагалась синяя, словно летнее небо жидкость. Ослабленный, Джонс осторожно поднялся на ноги, его замерзшее тело с трудом поддавалось указаниям страдающей головы. Как только слух, наравне с остальными чувствами стал приходить в себя, Джером услышал голос Аделаиды, звучащий откуда-то из динамиков:

— Джером, если ты это слышишь, мы нашли рубку управления системами комплекса и мне удалось взломать систему защиты. Двери открыты, поспеши наружу, мы будем ждать тебя у главного входа — прозвучал голос девушки, после чего запись повторилась

Джонс никогда не думал что будет так рад слышать ее голос, наконец появился шанс покинуть это место. В этот раз, юноша решил за метров пять обойти ту странную гробницу, с ужасом вспоминая что было совершено недавно. Пока Триарий, с болью в каждой клетке тела, двигался по коридору, его глазам представали самые разные помещения. В них были и странные, тускло сияющие шары, беспорядочно висящие в воздухе, и целая куча кристаллов, наподобие тех, что кусками валялись у злосчастного места, и даже иссохшие трупы чудовищ, многих из которых Джером, так или иначе узнал, но некоторые оказались совершенно незнакомы. В любой другой ситуации, Триарий не отлипал бы от стёкол комнат, но после случившегося, все его любопытство перекрывала боль. Так, новым путём, Джонс добрался до поврежденного потолка и, превозмогая боль, подтянулся наверх, после чего продолжил путь в сторону лифта. Хоть в голове и была каша, вперемешку с пульсирующей болью, но карту бункера Страж помнил хорошо, поэтому ему лишь оставалось подняться наверх, а оттуда уже выйти в первый попавшийся проход. Шватс, разумеется, не солгала — все двери были открыты, а электричество исправно работало, поэтому ничего не мешало юноше беспрепятственно бродить по территории комплекса. На глаза Джерому то и дело попадались очередные следы бойни, вместе с её участниками, а также множество оборудования, что сталкеры пытались вывезти на каких-то телегах. Картина была не из приятных, но Джонсу было настолько плохо, что сцена разорванных и расплющенных об стены людей совсем его не беспокоила. Словно старая, слепая и немощная крыса, он плелся вдоль, казалось бы бесконечных дверей и коридоров, выбивая последние силы из своих ватных ног. Каждый шаг был словно пытка, но награда не заставила себя долго ждать. Пробравшись в огромной длины комнату, юноша услышал приглушенную симфонию капель дождя, ритмично стучащих по металлу. Недолго думая, Джером понял, что находится в ангаре. Множество машин, ящиков и коробок беспорядочно валялись, образуя целый лабиринт, в котором Джонс, недолго петляя обнаружил заветный выход. Это была огромная дверь, застрявшая в невероятной позе посреди проема. Беглый взгляд смог разглядеть один из подъемных механизмов, что задорно искрил в разные стороны, освещая эту свалку. Пробираясь под ней, словно таракан под ладонью, взор юноши приковала грязь и вода, что уже давно проникла в стальное чрево этого сооружения, очевидно, что эта громадная дверь уже больше никогда не будет способна закрыться, скрывая сокровища и ужасы этого места, но сейчас это беспокоило Стража меньше всего. Триарий сам удивился своей радости; когда холодный ветер пробирал сквозь мокнущую одежду, когда грязь жадно поглощала ботинки юноши, когда тёмное небо, извергая потоки водяных стрел, очаровывала своей неприязнью и красотой, лицо Джерома расплылось в блаженной улыбке, ведь наконец он был свободен от плена четырех стен. Вместо с его радостью, фильтр подал сигнал о конце своей работы, после чего был убран в рюкзак, позволив Джонсу дышать холодным и влажным воздухом. "Сколько я был в отключке?" — подумал он, вспоминая когда последний раз сменил фильтр.

— Нужно найти отряд — проговорил вслух Джером после чего стал оглядываться сквозь непогоду

Видимость была плохая, но деваться было некуда — чем быстрее Джонс найдёт остальных тем быстрее он сможет отдохнуть. Но тут, Триария осенило настолько что он едва не выругался вслух. Сквозь пелену удовольствия, он стал вспоминать, что в ангаре он видел не только мусор, коробки и транспорт, но и следы. Более того, на одной из машин виднелись отпечатки крупных когтей. Даже совсем рядом с глупым Стражем красовался ящик с консервами, грубо вскрытый голодающим. Собрав все эти детали в одну большую картинку, ненавидящий себя Джером, обернулся через плечо чтобы окончательно убедиться насколько безрассудно и невнимательно он поступил. Упираясь всеми четырьмя конечностями за край крыши бункера на него смотрел ещё один Демон. Осознав что план внезапной атаки провалился, груда мышц ринулась в бой. Со всей своей животной прытью он прыгнул перед самым Триарием, преграждая ему побег в поле, будто бы при его истощенности у него был шанс убежать. Фортуна всегда была на стороне, Джерома Джонса. Его побег сначала из лап монстров, а затем из тисков бункера нельзя было никак объяснить иначе кроме как везение. Но даже при всём своём желании, при всей своей прыти и навыках, в этот раз ему не уйти. И в этот момент, словно удар дубиной по спине, пришла истина, что он должен был понять еще при выезде из Цитадели: "Я один". Мир вокруг остановился, капли дождя замерли в воздухе, лапа зверя остановилась в миллиметре от шлема Триария, а сам Джонс стоял словно вкопанный. Стоял и смотрел.

Все свое детство Джером боролся. Нет, он боролся всю жизнь. Сверстники его не любили и издевались над ним. Никогда не выделяясь ни силой, ни ростом, ему приходилось терпеть избиение и унижения, что каждый день сопровождали его. Воспитателям было плевать на нападки на слабых, а некоторые считали что это закаляет характер, но тогда ребенку было плевать на характер и упорство, он просто хотел жалости к себе. Он хотел чтобы его обняла мать, защитил отец, поддержал друг, но жизнь жестока. Но не смотря на боль и унижения, не смотря на раны и слезы, Джером вставал. Снова и снова, раз за разом он доказывал себе и всем кто не верил на что способен этот хилый коротышка, на что способен Джонс. Каждый день, его воля не давала ему пасть ниц и выживать в этом жестоком мире. Когда его били, когда его унижали, когда его окружали, резали и стреляли, он продолжал вставать. Все свои 23 лет он вставал, но только сейчас юноша не мог понять зачем он это делал. Зачем его воля заставляла его жить, зачем заставляла бежать быстрее, бить сильнее, прыгать выше, зачем заставляла жить. У него нет и не было семьи, у него нет друзей, у него нет карьеры в этом злосчастном мире. Он один, всегда один. Лоуренс, Феникс, Ватари, Хартли, Лефлейн, Уикерс, Шватс и даже он сам себе не друг. Где они все сейчас, где они, когда замерзая до костей, еле держась на ногах, перед лицом смерти, Джером озирается во тьме, надеясь что его верные товарищи спасут его. Но этот мир жесток. Когда на его глазах гибнут люди, когда рыдают, надеясь увидеть в этом зеркале шлема понимания и поддержки, они не могут понять что перед ними совсем не человек. Боль, унижение, отчаяннее и горе — все это, преследуя Джонса всю его жизнь сделало из него нечто, что лишь снаружи напоминает человека: "Борись!" — горном прозвучало в голове у Стража, пуская горячую кровь по застывшим жилам. Момент и дождь, и ветер, слившиеся в единую симфонию окутали война холодом, а раны и усталость, большим якорем, прижимали его тело к земле, но все это уже неважно. Эти невзгоды, словно бумага в огне растворились в той безумной буре, что бушевала в теле Триария. И вот уже вновь Джонса обманывает саму смерть. Благословенный Фортуной, юноша метался в грязи, уклоняясь от тяжёлых лап хищника. Грозная тварь, с громогласным ревом, орудовала двумя передними лапами, пытаясь пустить кипящую кровь Джерома наружу. В этой неравной дуэли Джонсу удавалось не только мастерски избегать ударов, но и стрелять в ответ, выпуская свинцовых ос из ствола пистолета. И вот одна, вонзившись прямиком в глаз монстра, заставила его взвыть от боли, вместе с тем позволив Триарию зайти за спину. Прицелившись, юноша уже наметил точку между рогами существа, но тут резких удар отбросил его прочь. Джонс мертвой тушкой рухнул в лужу, не в силах подняться. Вся броня левого бока помялась, а ужасная боль судорогой отдавала по всему телу. Силы были исчерпаны, адреналин сходил на нет и всё что оставалось Джерому так это просто наблюдать как озлобленная груда мышц приходит в себя. И вот уже окровавленная, одноглазая морда, с хищническим оскалом повернулась в сторону поверженной добычи. Яркая вспышка:

— Найди противника своих размеров, погань! — прокричал Вильгельм

С выкрученным на максимум динамиком доспеха его голос казался гораздо более громче чем когда-либо ещё, а в совокупности с мощными фонарями, что сейчас ослепляли Джерома, он с лёгкостью привлёк внимание Демона. Хищник зарычал, готовясь нанести сокрушительный удар, а Паладин, принявший боевую стойку, уже был готов отразить любую угрозу. В один мощный прыжок, чудовище, всем своим весом рухнуло в сторону Стража, пытаясь уронить доспех, но Вильгельм мастерски ушёл в сторону, зацепив мечом живот существа. Словно удары дубиной, лапы Демона сталкивались с доспехом, высекая искры своими когтями. От таких ударов любой бы человек уже лежал мокрой кучей в грязи, но Лоуренс, умело подставляя наплечники и лезвие, держался крепко, хотя это создание славилось своей невероятной способностью сражаться наравне с Паладинами. В отличие от него, Лоуренс, четко выверял каждый выпад, предпочитая контратаку вместо бессмысленных ударов. И в скором времени, это принесло свои плоды. Изрезанное чудовище уже тяжело дышало, а вот Паладин чувствовал себя отлично. Пользуясь таким преимуществом, Вильгельм ринулся в атаку, ударив одной рукой морду, а другой вонзив палаш в подмышку монстра. Затем, ещё раз оглушив противника крепким ударом, Лоуренс взял оружие в две руки, после чего поднял его над головой чтобы нанести решающий удар. Но Демон не мог так просто сдаться, с хрипящим рыком, он протаранил доспех, а скользкая грязь, едва не сбила Паладина с ног. Затем, размашистым ударом, чудовище врезалось когтями в предплечье Вильгельма. С мерзким лязгом, они прошлись по всей руке Стража, пробиваясь внутрь, но сильный удар прямиком в челюсть отбросил Демона прочь. Залитый кровью, избитый и измученный, он уже был готов с неистовой яростью наброситься на Паладина: