Осколки легенд. Том 2

– Я что-то такое слышал, – покивал Анатолий, подсвечивая фонариком дорогу спутнице, которая бодро зашагала вперед, – Тема Синицын рассказывал.

– Точно, он тогда с нами ездил, – подтвердила Веретенникова. – Только Бокий ни его, ни меня с собой не взял, когда под землю спускался и с тем, кто себя хозяином этих мест считал, договаривался. Он такие вещи предпочитал делать сам, в одиночку, такой это был человек. И ведь договорился, народ пропадать перестал.

– А я вот подумал – что делать, когда срок истечет? – помолчав, произнес Ликман. – Ведь все договора когда-то заканчиваются, правильно? А Глеба Ивановича больше нет.

– Но отдел-то есть? – возразила Павла. – Кто главным будет на тот момент, тому и идти. Решит вопрос – молодец. Не решит – появится новый начальник и продолжит дело старого. Но нас с тобой это вряд ли уже будет волновать.

– Почему?

– Так не доживем, – равнодушно произнесла Веретенникова. – Бокий с этим существом вроде как на полвека договорился, при нашей работе никто, кроме Титыча, столько не протянул. Да и он, согласись, жив весьма условно. А ведь еще война на дворе, так что… Если меня что и беспокоит, так только то, что память у сотрудников все короче становится, не передаются знания от одного поколения к другому. Вот ты, Ликман, вроде парень неглупый, глаза и уши закрытыми не держишь, а про перстень Джумы понятия не имел. И остальные, скорее всего, тоже, а вещица-то уникальная. А через полвека чего будет? Может, вообще забудут про то, что тут, в тоннелях метро, вот такая напасть таится. А она про людей – нет, и пойдут смерти одна за другой. Пока сообразят, пока разберутся, пока архивы поднимут, пока про значок вспомнят – сколько народу погибнет?

– Какой значок? – уточнил Толя.

– Такой, – начала злиться Павла, но тут же шикнула на него: – Все, цыц. Вот и наши друзья.

– Какие? – чуть не толкнул остановившуюся женщину в спину Ликман.

– Те самые, – еле слышно произнесла она, а после вытянула руку вперед и почти крикнула: – Эй вы, двое, за вагонеткой! Мне надо попасть к вашей королеве. Вот ее знак, смотрите! Да вылезайте уже, не собираемся мы вас сталью или серебром потчевать. Да чтобы вам! Толя, направь свет на перстень!

Анатолий увидел, как из-за старой ржавой вагонетки, стоящей шагах в двадцати от них, высунулись две лысых головы с тонкими безгубыми ртами и круглыми глазами. Это были гули.

Они уставились на перстень, поблескивающий в луче света, с полминуты его внимательно изучали, а после один что-то сказал другому. Ну как сказал? Речью его мычание и цоканье языком назвать, конечно, было трудно, но друг друга они прекрасно поняли. И что за вещь в руках у Веретенниковой находится, похоже, тоже, поскольку следом за тем оба выбрались из-за вагонетки, поклонились то ли ей, то ли перстню, а после направились в темноту тоннеля, перед тем поманив людей за собой.

– Пошли, – скомандовала Павла. – Да не нервничай, тут с нами страшного ничего не случится. Вот дальше – кто знает, а здесь точно нет. Вони, правда, будет очень много!

И снова опытная оперативница не ошиблась, смердело в логове гулей невероятно, так, что бедолага Ликман в первый момент чуть сознание не потерял.

– Терпи, Толя, – ободряюще похлопала его по плечу Веретенникова, которую, похоже, даже эта вонь не смущала. – Трудно только первые несколько минут, потом принюхаешься. Если тебя это хоть как-то приободрит, то я тоже в первый раз думала, что сдохну от местных ароматов, а потом часа два в бане провела, все казалось, что от меня воняет. Кожу чуть не до мяса с себя тогда содрала.

А еще Ликмана поразило то, насколько велико было это логово. До того как оперативники оказались в королевских палатах, они миновали десятки огромных залов, которые были битком набиты скалящими при виде людей клыки гулями. А ведь еще и ответвления какие-то встречались, по которым куда-то тоже можно было прийти.

– Я рада, что мой любимый перстень снова вернулся домой, – сказала визитерам Джума, забирая украшение из рук Павлы. – И готова расплатиться по старому счету.

Если бы Ликман не знал, что внешний облик королевы лишь обман, то, пожалуй, он бы ей даже залюбовался, настолько она была хороша собой. Но поскольку Житомирский ему еще года три назад рассказал, что Джума носит на себе кожу давным-давно убитой девушки, то красота эта его скорее возмущала, чем восхищала. Ну а как? Жила какая-то девчонка, на которую смотреть одно удовольствие, могла бы за хорошего парня выйти замуж, детей нарожать, а вместо этого приперлась эта пакость, освежевала ее… Тьфу! И вместо того, чтобы ее прибить, Павла Никитична с ней вон любезно беседует, убеждая в том, что гули должны оказать им всяческое содействие.

– Это надо не только нам, – объясняла тем временем свою позицию королеве Веретенникова. – Война, Джума, она не только для людей война.

– Убивайте друг друга, сколько пожелаете, – равнодушно сообщила ей королева, – нам это только в радость. Чем больше мертвых, тем больше еды.

– А когда в Москве вообще не останется людей, чем вы кормиться станете? – парировала ее выпад Павла. – Да и она сама… Я, конечно, мыслей Гитлера знать не могу, но, сдается мне, ни Москву, ни Ленинград он не пожалеет. Это же не просто города, это нечто большее. Это символы. Пока они есть, советские люди не сдадутся, они будут знать, за что сражаются. Так что с него станется оставить от столицы одни руины. Или чего похуже придумать. Потому если ты думаешь, что наверху идет война такая, как раньше, когда враг просто придет, пограбит, пожжет дома и уйдет, то это не так. Здесь, Джума, вопрос принципиальный – или мы их под корень, или они нас. Серединки нет. Вот и думай, в радость это тебе или нет.

– Слишком много слов, – произнесла королева гулей. – Что ты хочешь?

Павла коротко объяснила, что ей надо знать, имеется ли тайный лаз в Арсенал и не видел ли кто из подданных Джумы людей, которые тут, под землей, около него крутились. Для наглядности она достала из-под пальто невесть откуда у нее взявшуюся карту Москвы, разложила ее прямо на полу и объяснила, где именно она, королева и все остальные находятся прямо сейчас и где расположен Арсенал.

Дело это оказалось небыстрое. Нет-нет, не объяснения. Что от нее требуется, Джума как раз смекнула достаточно шустро, а вот результатов пришлось подождать. Но зато потраченное время, проведенное в невозможно душном и пропахшем тухлятиной зале, окупилось полностью.

– Эти двое видели людей там, где ты сказала, – сообщила Джума Павле, выслушав двух своих подданных, которые, только войдя в помещение, сразу распростерлись у ее ног. – Четверо. Крепкие мужчины, воины.

– С чего эти двое сделали такие выводы? – Веретенникова глянула на так и лежащих на полу гулей.

– Учуяли, – пояснила королева. – Они пахли сталью и смертью, так же, как и ты. Ты ведь забрала чью-то жизнь вчера или сегодня.

– Забрала, – с достоинством подтвердила Павла.

– И они тоже. Мы всегда чуем такое. Ваша смерть – наша пища.

– Ладно. – Веретенникова потерла ладони, которые после болезни взяли привычку время от времени терять чувствительность, причем без какой-либо на то видимой причины. – А лаз в Арсенал, значит, есть?

– Есть. Сильно старый. Он кирпичом был завален, эти четверо последние три… – она ткнула ногой обитателя подземелий, расположенных на территории Кремля и что-то прошипела, тот мигом отозвался, пробормотав в ответ что-то не менее неразборчивое. – Да, три дня.

– Три дня что?

– По ночам они этот завал разбирали. Вчера закончили.

– Что я говорила? – Веретенникова не без гордости глянула на Толю. – Чутье-то работает! Не пропало никуда.

– Сегодня снова придут, – добавила Джума. – Вот этот слышал. Говорить не умеет, но все понимает. Так они уже и ловушку на людей приготовили. Там колодец есть, еще старше, чем лаз, про который говорим, он крышкой закрыт. Сегодня крышку на доски поменяли, люди пойдут, доски сломаются, и они вниз упадут. Трое точно, а одного мои подданные и так загрызут, такое им под силу. Хорошая еда! Одного сегодня съедят, а остальных потом, когда они сочнее станут.

Анатолий понял, что Джума под словом «сочнее» имеет в виду «подтухнут маленько», и его замутило. Но зато порадовал тот факт, что вопрос, похоже, решился сам собой и им не придется сидеть в засаде. Не любил Ликман засад, поскольку всякий раз опасался того, что его раз – и сморит сон. А это позорище на весь отдел.

– Не вздумайте! – рявкнула Павла, выпучив глаза. – Пусть все вернут как было!

– Разве ты не того хотела? – удивилась Джума. – Эти воины твои враги, почему ты желаешь, чтобы они жили?

Анатолий, заметим, испытал приблизительно те же самые чувства, что и королева гулей.

– Убить я их хочу, но не всех, – тряхнула головой женщина. – Один должен остаться живым. Ладно, это наши хлопоты. Но и от вас все же кое-какая помощь нам понадобится.

– Говори, – разрешила королева.

Выслушав ее, она милостиво кивнула, пообещала сделать все так, как было сказано, а после очень тихо спросила у Веретенниковой:

– Они действительно хотят разрушить наш город? Совсем?

– Как и всю страну, – кивнула Павла. – Так, чтобы нас, советских людей, всех вообще не осталось. Даже и не советских, а русских, пожалуй. Мешаем мы им, понимаешь? А Москва пуще прочих. Я уже объясняла почему, повторяться не стану.

– Верю тебе. – Джума подбросила на ладони перстень, с которым так и не рассталась до сих пор, а после протянула его женщине. – Возьми обратно. Я не сдержала данное слово. То, что я сегодня делаю, это нужно не только тебе, но и мне. Ты или кто-то другой может снова прийти сюда, в мой дворец, и попросить об одной вещи.

Выбравшись на улицу, Павла и Анатолий первые минут пять просто стояли у станции метро, хватали ртами холодный осенний воздух и никак не могли им надышаться.

– В такие моменты понимаешь, что самое большое удовольствие в жизни доставляют абсолютно незамысловатые вещи, – назидательно произнесла Павла, а после сунула в рот папиросу. – А почему?

– Почему? – прохрипел Ликман.

– Потому что все познается в сравнении. Давай заводи мотор, едем на Лубянку. Что ты вытаращился? Вот такой маршрут у нас сегодня – от престола до подвала. А, да все равно ты смысл этой фразы не поймешь. Хотя оно и к лучшему…