Борьба: Возмездие в сумерках

Наёмник

Кобра смотрел на Болотникова и видел перед собой побитую собаку. Ту собаку, которая не то чтобы потеряла хозяина, а которую этот самый хозяин выгнал пинками на улицу. И собака осталась сразу и без хозяина, и без дома, и без былого счастья, которое у неё было при обладании всем этим. А главное, что так же ведь и не бывает, чтобы прожив столько лет вместе, хозяин вдруг взял, да выгнал её. Бывает, что выгоняют, но это прям сразу, через месяц-два, когда видят, что это не то, что они ожидали. А чтобы так, когда прожили вместе много лет, и вот выгнать — это так не бывает… Но это так не бывает с собакой, а вот с Болотниковым вполне сработало — в том и отличие его было.

— Я даже начинаю становиться довольным, что ушёл оттуда и не вернулся. — сказал Болотников. Смотрел он уже только в пол, грустными поникшими глазами и изредка улыбался сам себе, чуть мотая головой.

— И правда, чего тебе там делать? — продолжил за него Кобра. — Вон кругом сколько всего интересного. А ты привязался, понимаешь, к этим маки как банный лист к жопе… Собственно, какая подходящая метафора подвернулась.

Сутулый со своим командиром немного посмеялись, а охрана Кобры даже глазом не моргнула — там были такие люди, которые уже не улыбались, не расстраивались, а лишь всегда были начеку.

— Ну взять-то с тебя нечего. Всё, что ты там знаешь, давно мхом покрылось, а летописи тут знаешь ли никто не пишет… Своим ты не нужен — никакие выкупы за тебя платить никто не будет… Так вот скажи мне, майор, какой в тебе есть ещё толк?

— Да никакого. Уж после того, как Зубрилов стал главкомом совсем никакого. Я только мешал ему… Пару раз пытался в расход пустить, но не получилось… Ну это, понятно всё, что дело времени… Он бы мне, конечно, предложил бы всепрощение, если б я отказался от Хмельницкого или, может, ещё что-то вроде того сделал. Но он даже не предлагал. Знал, что нахуй мне такая жизнь не нужна… Так что давай уж, товарищ командир хиви, мне свою пулю в лоб, если не жалко пули… Если жалко, так повесьте. Веревку я себе сам замотаю, если руки развяжите…

— Какая у тебя безысходность, майор. Прям отчаяние… — Кобра давно уже учуял, что можно использовать как козырь против этого человека, чтобы заставить его играть по своим правилам. — Ну пули-то мне для тебя не жалко… Это проблем нет. Но ты мне сначала скажи, ради чего бы ты ещё мог жить, если была возможность?

— Да идеалы одни несбыточные. Нереальные даже… Свобода людей. А где она может быть-то вообще эта свобода? Даже маки вон и те воюют по сути друг с другом… Я видел, как делят эту власть, уж даже, когда этой власти и не так много. А всё равно делят… И не смотрят на то, какие у кого цели. Какие у кого возможности, чтобы чего-то достичь. Ничего подобного. Просто делят власть… И таким людям, как Хмельницкий, который всё отдавал за людей: свою здоровье, все силы, даже пост свой отдал со всеми полномочиями, чтобы сохранить одному мне жизнь, когда увидел, что это единственная возможность… Таким людям не место во власти, потому что они правда хотят и сделают что-то хорошее, стоящее для всех остальных… Ты ж ведь сам мне сказал. И правильно сказал. Что у вас бы его давно с дерьмом смешали. Потому что не зверь и не гнида циничная. Потому бы и съели… Вот она правда жизни, которую я в итоге узнал. Не хотел всё верить в неё. Думал, что у нас такого не будет. Что Хмельницкий всех объединяет единым духом. Что потому мы можем победить… А получил вот это вот: прикладом в затылок, штрафной шеврон и своего командира подвёл… Нахуй такая жизнь, где даже в случае нашей какой-то там победы, править нами всё равно будут одни подонки вроде Зубкова…

— Стало быть, если б мы тебя сейчас не поймали, ты бы через день другой сам бы повесился?

— Да ну почти. Нарвался бы на пулю и всё…

— А. Ну хорошо… Это хорошо… Но можно ж свою жизнь и поинтересней потратить, раз уж она так не нужна. На дело так сказать.

— Что? Убить Зубкова?

— Нет-нет, что ты. Это как раз не надо… Он нам совершенно не мешает. Зачем его убивать? Ну вот чумов бы, например, ты мог пострелять побольше. Освободить кого из очередной шахты. Не все ж они у Горы… Вот бы сделал доброе дело. Или ты уже не считаешь, что освобождение рабов из оков в любом случае доброе дело?

Болотников задумался и, казалось, что немного успокоился:

— Да нет, считаю… При любом раскладе это доброе дело…

— Так может не время ещё вешаться?

— Может, и не время… Так и что, ты отпустишь меня, чтоб я побежал один на один освобождать шахтёров в какой-нибудь сектор?

— Не совсем… Ты подумай пока сам, что готов делать и зачем. А потом поговорим.

Кобра увидел изменение во взгляде Болотникова, и что ему нужно время, что осознать свою ближайшее будущее, планы, варианты. Словом всё, что только может быть связано с его собственным пониманием смысла жизни. По крайней мере, той, что у него осталась… Сейчас он обдумаем. У него возникнут интересные мысли, которые очень захочется реализовать. И тогда его не надо будет уговаривать. Тогда он сам будет проситься всё это сделать.

— Отведите его в камеру. Еды, воды. Чтобы не жаловался на жизнь. — скомандовал подчинённым Кобра и удалил.

***

В своё кабинете Кобра как всегда пил чай. Сейчас он был покрепче, чем обычно, хоть и всё равно не доходил даже до купчика. Эта крепость немного напоминала ему Шакала, того самого пожилого Шакала, которого не так давно перехватили маки, перед как его доставили к месту казни.

Он знал его очень давно. Шакал был старше его на 17 лет и многому его научил. Обдумывать шаги, взвешивать решения других людей, а не только свои. И, что самое важно — учиться на ошибках, причём не своих, а чужих. «Только дураки учатся на своих ошибках. Умные люди учатся на чужих». Так он тогда говорил. И эти слова Кобра вспоминал множество раз, когда, руководствуясь этим правилом, получал себе чужой опыт и со временем стал одним из ведущих командиров хиви Славянской колонны. Несколько раз он помогал Шакалу, когда у того появлялись проблемы с другими военачальниками. Уж слишком тот любил накалывать в карты, причём в самые разные. Его-то самого натаскал совсем древний Пёс, которому он по молодости проспорил блок сигарет и на том бросил курить.

Было даже оригинально, что чему-то научил Пёс Шакала, и Шакал пошёл дальше по служебной лестницу. Чему-то научил Шакал Кобру, и Кобра взобрался ещё выше. И при этой расстановке карьерных достижений, чем моложе был участник, тем выше он взобрался, а чем старше был участник, тем меньше он хотел.

И всё же. Что за мысли такие полезли ему в голову, что он решил зачем-то стучать в СЧК. И о чём он туда стучал? Только Ворон остался в курсе этого и, разумеется, не распространялся всем остальным. При этом, видимо, не опасаясь, что тот кому-то ещё расскажет, а лишь будет довольствоваться своей быстрой казнью. Но вопрос при этом оставался — что случилось в голове у Шакала, что он решился на такое?

Похоже на то, что у него случилось нечто подобное тому, что произошло в голове Болотникова. Какие-то идеалы умерли, причём достаточно резко. Под этим и может подразумеваться та «многогранность», про которую он сказал.

Власти ему особенно было не надо — место командира батальона его вполне устраивало. Позиции, на которых находились его бойцы, тоже ничем особенным не отличались. Поэтому причины, видимо, кроются в чём-то внешнем, в ком-то внешнем, кто что-то захотел от него. И вполне возможно, что это та же самая история, которая сейчас происходила с ним самим… Кто-то, может, решил поменять руку, держащие карты Шакала?

Сейчас батальон Шакала полностью влит в армию Ворона. Это было понятно, и на это никто не претендовал. Подумать о том, что сам Ворон мог затеять что-то, чтобы присвоить себе лично ещё одно подразделение — вряд ли. Слишком высока могла быть цена за такую мелочь. У Ворона 5 дивизий, и один лишний батальон, пусть даже весьма неплохо обученный, ему принципиально погоды не сделает. А вот, если бы не выгорело, то окажись он виноватым, и последствия могли бы быть серьёзными — как-никак, а отбирать у своих никому не позволено.

Стало быть, может, дело в каких-то связях Шакала среди маки или шахтёров. Кто-то, кто оказался в тех рядах, но всё же был дорог для него. Может, поэтому пришлось стучать в СЧК? Нет. Совсем не вариант. Даже предполагать про него такое глупо. Но это не отменяет того, что именно от СЧК ему было что-то нужно… Или от того, кто конкурирует с СЧК.

Шакал всегда думал стратегически, наперёд, намного вперёд. И его действия вполне могли иметь под собой что-то далеко идущее. А это, скорее значит, что его волновал какой-то баланс сил, который он стремился изменить… Слишком мало вводных. Для того, чтобы понять причины его действий, нужно ещё покопаться в СЧК, и в том, что со стороны хиви можно знать…

В кабинет зашёл Тарантул. Его глаза были всё теми, что раньше — уверенными, выдержанными, но в них виднелся какой-то новый огонёк. Очевидно, новых идей и свершений, которые он готовился осуществить на своём поприще.

— Чайку, сеньор Тарантул? — спросил Кобра.

— Чайку, сеньор Кобра. — ответил Тарантул.

Кобра допил свою кружку, поднялся, налил себе и в ещё одну кружку чая почти до краёв и отнёс Тарантулу:

— Дорогому гостю из хозяйских рук.

Затем снова уселся на свой командирский стул в президиуме и, взглянув в потолок продолжил:

— А что наш дорогой гость скажет про дальнейшие планы своего патрона сейчас?

— Укрепляться, расширяться. Всё, как и было.

— У меня-то вот возникла идея, как можно действительно расшириться… Новыми секторами. Твоему патрону всё, что под землёй. А мне — на её поверхности. Как думаешь, по душе ему будет такой расклад?

— По душе. Само собой.

Кобра развернул карту, на которой было множество пометок разного рода: треугольники, квадраты, кружки, жирные точки, крестики, линии.

— Вот тебе вкратце. Рядом группировка Екатеринослав-Кременчуг, в которой у твоего патрона влияния нет. Но там по факту 5 секторов, в том числе 3 шахты и 2 подземных металлургических завода. И охраняют их не сказать что сильно… Вот если бы маки захватили, например, парочки из них, то мы могли бы их отвоевать обратно. И я не сомневаюсь, что учитывая нынешнее противостояние между СЧК и Инквизицией, у первых будут все шансы для того, чтобы закрепить эти территории в качестве автономий за собой, назначив внутреннее управление твоему патрону, который, как я слышал на днях тут принял верю в Чёрный Камень и, так сказал, крестил там всех шахтёров…

— Это правда. Он действительно обратил всех шахтёров в чумную веру… Номинально.

— Вот это мне и правда интересно… Как у него такое выходит? Мы знаешь ли тут давно с кучей прав и полномочий. Практически наравне с чумами, а последнее время где-то и превосходим их, когда дело касается серьёзных столкновений с маки, но нам такое в голову не приходило. А он-то по сути побратался с чумами. Хоть и не чум, но уже как свой для них. И меня больше даже удивляет, как сами чумы в этом не отказали.

Тарантул слегка усмехнулся, отхлебнул немного чая и ответил:

— Достаточно всего одного чума для этого. Всего одного правильного чума. А уж это если это митрополит, то его точно будет достаточно… Мой патрон прекрасно разбирается в людях. И в чумах… Ты, наверно, заметил…