Argumentum ad hominem

* * *

Короткий путь вывел из чехарды коридорищ, коридоров и коридорчиков прямиком на смотровую галерею фехтовального зала. На места для зрителей, которые в наличии уже имелись, а вместе со мной составляли то самое число, которое, как нас уверяют, очень даже любит бог. Хотя, если бы он вздумал вдруг присмотреться повнимательнее к нашей троице, поимел бы поводов для размышлений.

Контесса не переступала порог: осталась в тенях и сумраках. Может, любопытством не страдала, а может, после моей отповеди решила лишний раз не мозолить глаза. Я же бываю, ой какая страшная временами! Нет, страшная я по определению, но обычно люди этого не замечают. Пока двуликий Янус не повернется анусом, так сказать.

Вот и сейчас, по-хорошему, взять бы ему да и…

Нет, даже не стоит напрягаться. Все усилия пропадут втуне, потому что собравшиеся на галере дамы видели меня уже не раз, причем, предполагаю, что и в белых тапочках — тоже.

Поэтому все пройдет буднично и привычно. Как положено.

— Сердечный привет конкурирующей фирме!

Ответного «здрасьте» можно было не дожидаться: хватило и того, что долговязая Агнесс Коллино просто дернула подбородком слева направо.

Значит, сегодня играем против южан? Ситуация выглядит все нелепее и нелепее. При таком раскладе я здесь и вовсе появляться не должна. Куда как логичнее было бы задействовать южный Дом по полной программе, а не высвистывать приглашенных звезд.

По-человечески, конечно, сомнения и опасения понятны: если на всем поле играет одна команда, она играет в свою пользу, с непременными поддавками. Но как же реальная жизнь отличается от научных теорий…

Даже в рамках одного Дома. Даже близкие подруги. Ну ладно, не близкие, но связанные единым обетом, мы никогда не уступаем друг другу. Проиграть можем, и проигрываем, чего уж греха таить. Но уступить? Невозможно. Немыслимо. Даже если очень-очень захочешь.

Гораздо легче увлечься и переусердствовать, но на сей неприемлемый случай как раз и заведен арбитраж. Дабы неустанно бдеть.

И выбор арбитра на сегодняшний матч с чистым сердцем одобряю. Хорошая тетка. Унылая, как осенняя морось, но внимательная и честная. Чего ещё можно пожелать?

А, да, конечно:

— Светлейшее судейшество, наше вам — отдельно, с кисточкой и прочим почтением!

Мне кивнули.

О, мне кивнули? Это надо отметить. На той самой странице моей внутренней записной книжки, рядом с вопросом: улыбалась ли мисс Форд хоть однажды за всю свою долгую песенную жизнь?

— Сестра Дарли. Сестра Агнесс. Полагаю, нет нужды пересказывать вам весь свод правил?

Почему? Я бы послушала. Пусть это даже выглядело бы попыткой чуть отодвинуть неизбежное приближение рутины. Здесь, среди всего этого древнего великолепия никакая церемония не смогла бы стать лишней. Она же плачет и просится, разве они не слышат?

Увы, увы, увы. Глухи, как пробки. И до омерзения снисходительны, словно показывая всем своим видом, что…

Ах, ну да, как же можно было забыть? Простите великодушно! Это я, сирая и убогая, здесь впервые, вот и впала в неуместный восторг. Но я соберусь, конечно же. И буду очень-очень стараться, дабы не посрамить и все такое.

Бе-е-е-е.

— Уровень вмешательства — не выше терапевтического. Лучше, если вообще сумеете обойтись гомеопатическими дозами. Членовредительство местными бонзами не поощряется, и вряд ли кто-то из этих парней рискнет пойти поперек устава. Но, как понимаете, в виду все надо иметь. Во избежание.

Кто бы сомневался? Все должно пройти предельно правильно и скучно. С одной стороны гриба, могу понять: влиятельные семьи, наследнички, политические союзы — если и впрямь решат друг друга порешить, то сделают это не собственными руками. Не положено-с.

С другой стороны гриба…

Как такое вообще возможно? Меня в солдатики играть никогда не тянуло, и слава богу, но даже я, мимоходно и мимолетно вкусив здешний колорит, что называется, прониклась. Все эти статуи, фрески, гобелены — все вопиет о сражениях и победах, от библейского поприща до вполне себе исторического. Что же должно было произойти и происходить не один десяток лет с обитателями таких палаццо, чтобы зов крови превратился в звонок колокольчика, созывающий к степенной трапезе?

Это печально. Над этим можно только скорбеть.

— Сестра Дарли, вы слушаете?

— Не извольте сомневаться. Внимаю каждому звуку.

Мисс Форд подняла брови, опустила, выдохнула. Зарядка окончена!

— Если по существу дела возражений нет, предлагаю непосредственно приступить. И занять предложенные места. Если пожелаете, — добавила она, косо глянув в мою сторону.

— Мне и тут хорошо.

— Как вам будет угодно. Сестра Агнесс?

Долговязая, снизойдя до сожаления во взгляде, вслед за арбитром прошла в ложу и тоже возлегла на одно из кресел, наверняка жутко удобных. И я вполне могла бы…

Никогда и ни за что. Сосредоточенности хватило бы ровно секунд на пять, чтобы опуститься на сидение, а потом кости в мешке все равно бы тряхануло, и вместо царственной позы получилась бы несусветная хрень. Глубоко и обидно осуждаемая остальными присутствующими, разумеется. Так что лучше постою. То есть, останусь на ногах, потому что стоять смирно…

Не знаю, как именно работают другие песенницы. Мы не особо любим делиться, ни секретами, ни переживаниями, ни вообще — делиться. Особенно спонсорами. Могу только догадываться, если захочу, конечно. Потому что в нашем деле совершенно неважно, что и как умеют другие. Для делания дела важна лишь ты сама. Целиком. Со всеми своими морщинами, веснушками и прыщами, огорчительно заедающей спиной, поскрипывающими суставами, прогрессирующей дальнозоркостью и вечным детством где-то там, в самой глубине, под слоем накопленного опыта.

Хотя, в последнее время опыт перестали ценить должным образом. Потому что приходят молодые и рьяные, замещающие тонкий подход ломовым ударом. И это неизменно впечатляет тех, кто вне процесса. А они ведь все, по сути, вне. Даже наши акторы. Те самые, что вот-вот начнут движение по своей игральной доске.

Отсюда, с высоты галереи, парней едва можно отличить друг от друга, и то лишь если встанут рядом: тогда появляются нюансы роста и пропорций. А как разойдутся на позиции, становятся безликими белыми фигурами. Собственно, поэтому нет никакого смысла смотреть на бой, чтобы принимать в нем участие. Совершенно спокойно можно поудобнее устроиться в кресле, прикрыть глаза и просто мурлыкать свою песенку.

Есть приемник, есть передатчик. Все остальное — своего рода таинство. В научных объяснениях оно чаще всего обозначается абракадаброй типа «поликонтурный каскадный резонанс», но поскольку на практике теоретические выкладки ученых пока воспроизводству не поддаются, лично мне приятнее считать происходящее волшебством.

Потому что не нужно знать деталей. Конечно, они не помешают и даже смогут сделать процесс чуть увлекательнее, но ничего не решат. Без разницы, какой номер имеет позиция, исполняемая сейчас носатым Риккардо, хоть шестая, хоть четвертая. Мне не нужно видеть положения рук, ног и шпаг. Мне вообще не нужно туда смотреть, потому что я уже там. Внутри процесса.

Я опираюсь не на дубовый массив перил галереи. Под моими руками — прах прошедших эпох. Он ведь здесь повсюду. Им начищен паркет, им наточены клинки, им сгущена кровь, им пропитан воздух.

И суть поединка для сына контессы состоит лишь в том, чтобы попытаться — возможно, совсем ещё неосознанно, пока ещё чисто рефлекторно — вытолкнуть из легких эту душную пыль.

Сюрпрайз, сюрпрайз…

Что движет его противником? Неважно. Победа всегда начинается внутри. Ровно там же, откуда возникают выпады, броски, финты и пируэты.

Вырваться. Взлететь. Воспарить. Освободиться от условностей и традиций, которые сколь удобны, столь и тяжелы.

Мне не нужно ни видеть происходящее, ни понимать, что вообще происходит. Если начал драку, значит, знаешь, как и что нужно делать. Должен знать. А я — поддержу. Возьму за руку или под руку.

Сюрпрайз, сюрпрайз…

Если тело чего-то не умеет, я не смогу научить. Моё дело — помочь пережить ошибку.

Заставить пальцы крепче сжимать рукоять. Придать связкам и мышцам больше гибкости. Плеснуть адреналина в кровь. Конечно, исключительно в гомеопатических дозах!

Быть повсюду и в то же время нигде. Составлять единое целое и ничем не выдавать своего присутствия. Не дергать за струны чужой арфы, но дышать в её сторону так, как никто кроме тебя не умеет.

Тело всегда и все понимает первым, радостно и жадно поглощая заемную силу. И если увлечься, если где-то промедлить, а где-то поспешить невпопад, до головы тоже начнет что-то доходить. Но мы этого не позволим. Не сегодня. Не здесь. Не сейчас.

Мы просто рвемся вперед, как деды и пращуры, неся на конце клинка закат старой эпохи и рождение новой.

Сюрпрайз, сюрпрайз!

— Бой окончен, — сонно сообщила мисс Форд из глубин своего кресла. — Нарушения правил не установлено.