Пастырь крови

Оружие опустилось довольно быстро – сталь расколола череп будто бы это был гнилой арбуз. Труп дёрнулся и грохнулся на землю, подняв облачко пыли. Пара ополченцев подоспели к солдату караула с куском матерчатой ткани и стали спешно заворачивать тело, пока стражник с горечью твердил:

- Теперь только сжечь бедолагу. Боже, помилуй его. Последние дни его итак были похожи на ад.

Когда заражённого неведомой болезнью увели, на импровизированном рынке снова забурлила торговля. Конечно, на лицах народа отпечатался ужас, но судя по всему картина не вы первый раз творящаяся, чтобы отрываться от купли-продажи.

- Вы, купцы всегда нас обманываете, крадёте и обдираете, - ухо инспектора уловило жалобный голос женщины. – Тридцать гульденов за вино? Ещё неделю назад оно стоило двадцать пять медяков.

- Я ничего не могу поделать, добрая госпожа, - с лукавой улыбкой, тихо и довольно сказал купец, облачённый в чёрно-белый «шахматный» роскошный дублет, обшитый мехом, с дорогущими золотыми кольцами на пальцах. – Цены устанавливаю не я, а Торговая курия. Вы же должны понять – бандиты, монстры, ожившие трупы и еретики не способствуют торговле, - он провёл пальцами по зачёсанными назад волосами, убранными в хвост.

- Ты мне брешешь прямо в лицо, упырь, - бессильно продолжает худая смольноволосая девушка. – В шести верстах отсюда, в городе твои собратья продают вино за десять гульденов. Дороги патрулируются. Ты хочешь на нас нажиться.

- Мы всего лишь пытаемся заработать и жить так, как желаем. Разве это запрещено?

- Я очень жду того момента, когда наш маркграф даст вам по рукам.

- А ему запрещено налагать ограничения для торгующих. Таков закон, - самодовольно заявил купец, подняв палец вверх, - а именно Закон Империи «О правах торговли». Пункт пятый ясно говорит – «Купцы имеют право повышать и понижать цены по своему усмотрению и на свой лад, но не более чем в два раза от средней цены, установленной Великой торговой курией[6]». А средняя цена для этого вина – двадцать гульденов! Торговая гильдия и её отдел в Циенне, и я, как её представитель, милостивы ещё. Так что ничего не сделает твой маркграф городу.

- Вы всего лишь торгаш, который рад был избавиться от маркграфа. Вы уже несколько лет поднимаете цены, а тем, кто на вас работает – платите крохи. Мой сын горбатит спину на вашего собрата, но ему уже третий месяц половину наработанного отдают.

- Обращайтесь в суд. Поступайте по имперскому закону!

- Вы купили все суды города.

- Мы любим нашего сюзерена, но будем честны – Гильдия торговцев лучше знает, что нужно народу. При всём уважении к его милости.

- Дайте ей вино, - вмешался агент архиепископа, протянув сверкнувшие серебряным отблеском монеты. – Тут три имперских шиллинга. Должно хватить с лихвой.

- О, господин, да вы сущий ангел. За эти деньги дам ей лучшее вино!

- Спасибо вам, - уставший взгляд уставился на инспектора, грязное лицо чуть-чуть просветлело от радости.

Расплатившись, Этиен ускорил шаг, стремясь как можно быстрее попасть в храм. Он быстро «пролетел» всю площадь и оказался и того здания, которое буквально «горело» роскошью, помпезностью и величавостью. Это довольно высокое для этих мест строение, примерно в четыре этажа, тянущееся к голубому небу тремя башнями, увенчанными посеребрёнными куполами с символом чаши. Знак Церкви Творца объят неугасимым магическим пламенем, питаемым специальными фитилями с сосудами, полными елея с маной[7]. Это воистину стало символом маяком для всех заблудших душ в бушующем море невзгод. Белоснежные стены, витражные окна, лепнина, статуэтки ангелов подле вместе с разбитыми цветочными клумбами создают впечатление, что это посольство из иного мира, где нет горя и тьмы.

- Как же тут так долго поддерживаются цветы? – удивилась эльфийка, смотря на то, как в самый разгар осени манят красотой розы, пионы, шесть острых стрел сапфирового цвета распустил мистический цветок цит.

- Магия, - ответил Этиен, приметив стекольные сосуды, наполовину вкопанные в землю. – Раствор на мане поддерживает их.

Они остановились на мраморных плитах, которыми выложена местность возле храма. Инспектор совершил глубокий поклон, сложив руки на груди и томно приговаривая:

- Господи, не прокляни меня скверного, входящего в дом Твой, где приносится жертва святая. Но прими меня, и помилуй.

То же самое свершили и двое спутников. После чего они взбежали по зеркально начищенным каменным плитам, отворили массивные железные двери, украшенные изображениями херувимов и усиленные молитвенными письменами, и попали в просторное, пленяющее глаз пространство. Тут степень роскоши увеличивалась многократно, всё то золото, серебро, медь и драгоценности, которыми отделана церковь внутри, хватит, чтобы купить три таких деревни. Здесь сияло злато, из которого сотворены колонны, оклады для изображений святых и пророков, из серебра отлиты статуэтки ангелов, выполнены целые настенные барельефы. Глаза начинают болеть от блеска; пламя, воженное на золотой люстре, канделябрах и подсвечниках наполнило плотным светом пространства храма. По углам расставленные медные кадильницы, тигли и снопы цветов извергают приятное благоухание, всё покрыто синеватой мистической дымкой благовоний, которые стоят больше чем месячная плата городского работника.

От блеска и богатства голова идёт кругом. Гранитный пол вымыт и начищен до такого, что смотря в него можно бриться и стричься, Этиен грязными сапогами даже боится ступить на него. Но совершив поклон, всё же решается – по всему храму разносится стук каблуков. Дух перехватило, аромат благоуханий умиротворяет, а мерное, тихое, но проникновение пение псаломщика приводит в удивительное спокойное состояние души. Кажется, что Сам Дух Господень пребывает здесь и возводит душу в мир горний. Парень на миг запнулся, засмотревшись на свечные огоньки, однако собравшись, он идёт внутрь освещённого светлого храма, где видит высокого мужчину, облачённого в пышную алую робу, утянутую чёрным ремнём, широкая клепаная плотная кожаная лента проходит ложится на плечи и проходит через торс, также утягивается поясом. На пальце блистает кольцо из серебра с большим аметистом.

- Отец Иннори! – шагнул к священнику «посол» архиепископа, склонив голову.

К ним повернулся мужчина, все увидели бледное, чуть осунувшееся лицо. Во впадших серебристых глазах горел слабый огонёк, вызвавший отголосок страха в душе Этиена.

- Не следует голос повышать в месте святом. Кто вы? И что вам нужно?

- Посланники отца Лаодикия.

- Ох, святые угодники, - худые губы слегка дёрнулись в кривой улыбке. – Я рад, что вас послал сам Господь и радушно приму вас в церкви мученика Марка. Вы прибыли как раз во время, ибо слуги лукавого против нас лютуют и не доброе замышляют. Разве я не сохраню стадо овец верных?

- Прошу вас, давайте к делу, - попросил парень, встав вытянуто, как и полагается пред служителем культа. – Из писем и информации я понял, что вы подозреваете старосту Фаринга в измене Церкви, маркграфу и императору. Но вы учтиво избежали деталей, сказав, что имеете подозрение на то, что он обладает сношениями с местными мятежниками-республиканцами.

- Всё верно, сын мой. Всё верно, - клирик провёл рукой по мантии, приложил её к короткой бородке, на ладони «рисовалась» хорошо видимая царапина. – Но более всего у меня вызывает опасение то, что он куда-то ходит по ночам. В его мыслях появляются нотки мятежа, ибо он сказал мне, чтобы я часть церковных средств позволил ему использовать для нужд села, и помощи орочей общине. Представьте себе – он посмел даже подумать о том, что наложить руки на святое золото и серебро храма, да и кинуть его псам, вроде орков!

- Позвольте спросить, - смиренно, как требует того «Кормчая книга церковной эстетики», попросила Люссиэль, понимая, что девушка со священником в чине настоятеля общины может общаться, только если он разрешит.

- Да, женщина? – с неприязнь позволил Иннори.

- Откуда у вас эта царапина?

- Две недели тому назад. Так, по хозяйству хлопотал.

«Две недели тому назад? Священник и по хозяйству. Это село, в конце концов – всё может быть», - смутился Этиен, спокойно спросив:

- С чего нам начать, отче? Церковь и Инквизиция дали нам исключительные полномочия, - он протянул документы. – Мы можем хоть сейчас его арестовать для суда, но нам нужны доказательства. С чего вы предлагаете начать?

- Хм, - клирик вернул бумаги. – Ты сам знаешь все процедурно-процессуальные меры. В округе действует так называемая «Благая община Вальда». Она учит ересям – священство и таинства отвергаются, провозглашается отказ от собственности, ну думают, что Писание можно толковать, как вздумается. Начни с поиска подобной информации. И ещё, - лик Иннори стал мрачным. – Это опасная секта. Они проводят жестокие ритуалы. Не так давно в лесу мы нашли двенадцатилетнюю девочку. Алоста была единственным ребёнком в семье… она попала в лапы еретиков, которые её замучили. Станьте инструментами в руках Божьих, отомстите за неё!

- Хорошо, - сказал Этиен и склонил голову. – Благословите.

- Бог благословит тебя на дело святое, ереси противостояние! – возложил руки на голову инспектора священник. – И помни – «идти против Церкви, значит идти против Бога!».

Естественно, что вся группа из церкви отправилась в дом старосты, чтобы хотя бы с ним поговорить, выяснить, кто это и что за человек… только вот человеком он не оказался. На «гостей» смотрел плотно сбитый мужичок, головой упиравшийся в грудь штраффальцу. Широкая пышнейшая насыщенно-чёрная борода, багровая рубашка и чёрный жилет, украшенные рунами, серьёзное мощное лицо, губы и нос, говорили о том, что это самый настоящий гном.

- Так ты говоришь, что прибыл по требованию Церкви, - староста почесал бороду. – Надзор они захотели установить. Хорошо, я не против, чтоб меня гром разразил.

Дом главы села не был чем-то выдающимся. Это довольно просторная полуземлянка, широкий тёсаный холодный камень цвета свинца стали его стенами, пол выложен добротными плитами, в конце дома разожжён камин, и ставший единственным источником света, кроме пары окон почти у самого потолка. Крепкие шкафы и сундуки, простецкая кровать – отличное дополнение к атмосфере гномьего дома, навеивающего о далёкой родине.

- В таком случае, мы какое-то время тут побудем, посмотрим, что да как. Расскажите, какие у вас тут проблемы? – учтиво спросил Этиен.

- Да я всё понимаю, засранец. Ты только не сердись, я так привык общаться, - Фаринг упёр руки в бока. – Но тебе я готов подсобить. Ну слухай, у меня тут куча проблем – в низине завёлся зверь, который пьёт кровь животных. Скотинка начинает хворать, ну есть проблемы по селу. Торгошня с сельчанами срётся, орки что-то бунтуют. Да ещё и, чтоб вы всех чёрт забрал, болезнь завелась. Мужичьё и бабьё хворает, хилеет, чахнет, а потом и вообще мрёт.

- А эта болезнь не проявляется ли трупными пятнами на… живом теле, крайнем истощением? – спросила эльфийка.

- Да, чтобы его. А откель вы знаете?

- Одного видели на торговой площади. Его убили ваши стражники.