Без права на подвиг

Глава 26

Опять приходит с обыском конвой.
Опять нашли под полом пулемёт.
Я думал, это тот же — нет, другой.
Какая сволочь их туда кладёт? А. С. Абвов

Р-р-рдав! Р-р-рдав! Неприятные звуки ворвались в мой сладкий сон и в следующую секунду меня тряхнуло, затем я испытал мгновение невесомости и пребольно шарахнулся макушкой о металлический потолок. Стоп. Потолок?

Я открыл глаза. В сероватом мареве начинающегося утра дорога перед бампером Опель-Блица едва угадывалась. То, что петляло впереди между высоченными стволами сосен никак не могло быть автобаном.

— Блин, ох! — я схватился за ушибленную макушку.

— А вот и наш командир проснулся! С добрым утром, товарищ Теличко.

— Как обстановка? — спросил я, проводя ладонями по лицу. Кратковременный полусон-полуявь вернули организму бодрость и работоспособность. Даже чувство голода ушло на второй план.

— Тихо пока. Не нравится мне всё это, — пробурчал наш водитель.

— Ладно тебе, Сергей Иваныч, брюзжать! — Семён был настроен оптимистично, — за час, кроме почтальона на велосипеде, никого не встретили. Радоваться надо.

— Вот я и радуюсь, — сказанное сержантом было полной противоположностью выражению его лица.

— А чего не по-немецки, бойцы? — решил я полезть в бутылку, вспомнив наставление сержанта.

— А кому нас слушать, товарищ Теличко? — повёл широкими плечами Вергелес, — вокруг уже четверть часа, как сосны да ели, буки и грабы, м-мать их! Думаю, надо бы остановиться где-нибудь, да уточнить всё же дорогу у водителя кригеровского. Поворотов многовато. Боюсь, свернём ещё куда-нибудь не туда.

— Дело говоришь, сержант, — согласился я с разведчиком. Подстраховаться не мешает, — давай-ка начинай притормаживать. Нечего откладывать такое дело. А ты, Семён, высунь руку в окно и помаши нашим, чтобы не волновались особо. Я с тобой выйду, Сергей Иваныч. Курта простимулирую. Карту не забудь прихватить. Пометки ставить будем.

Встали перед очередным подъёмом. Дорога в лесистой части предгорий напоминала американские горки: вверх-вниз. Не спеша обсудили дальнейший путь, активно привлекая обрадовавшегося возможности размять руки и посидеть без кляпа Курта. Заодно и перекусили, за что следовало горячо отблагодарить Мишку Молдаванина, умудрившегося не только раздобыть несколько буханок «хлеба для русских», но и оперативно пошарить по нычкам, ранцам охраны и в караулке. Благодаря чему мы стали обладателями нескольких банок консервов, пачки галет и даже почти полкилограмма колотого сахара. Что стало для нашего отряда настоящим сокровищем.

Получив свою долю несколькими кусками сахара и горбушкой лагерного хлеба, я под предлогом опорожнения мочевого пузыря углубился в лес на десяток шагов, где довольно быстро отыскал ствол, обросший шубой начинавшего рыжеть мха. И стал, поминутно оглядываясь, отрывать его от ствола и запихивать в рот горстями, тщательно пережёвывая и слегка сдабривая сахаром, что на самом деле оказалось лишним.

Никакого неприятия столь необычной пищи у организма не возникло. Намного лучше, чем опилки. По крайней мере, сочнее. Если не принимать во внимание сладость от сахара, то вкусовые ощущения напоминали историю, когда мы с женой увлеклись поеданием проросшей пшеницы с подачи какой-то из её подруг. Тем не менее сахар всё же помог обильному выделению слюны, так что с проглатыванием проблем не возникло. Интересно, что подумали бы бойцы, увидев командира, обгладывающего ствол старой сосны? Я представил себя со стороны и чуть не поперхнулся. Минуту спустя от дороги позвали по-немецки:

— Герр обер-лейтенант, пора в дорогу! Комендант будет недоволен опозданием.

Это кто там? Родин? Вот же клоун! Конспиратор хренов. От белок шифруется.

— Да, да, уже иду! — тем не менее ответил я по-немецки. Мало ли что у них там на дороге? А мха навскидку я схомячил не менее полкилограмма.

Грузовики стояли там же, где я их и оставил. На первый взгляд, никого из посторонних вокруг не было. Но застывший с пистолетом-пулемётом в позе примерного караульного Вергелес, встретившись со мной взглядом, незаметно показал глазами на противоположную сторону дороги. Ага! Там Родион со строгим выражением лица о чём-то беседовал с двумя худощавыми мужчинами, одетыми как заправские охотники. По всему видно, разговор шёл обстоятельный. И Сёма больше слушал, кивая как китайский болванчик.

При моём приближении гости вытянулись по стойке смирно не хуже, чем на плацу:

— Хайль Геринг! — дружно поприветствовали они меня.

— Хайль! — небрежно отсалютовал я, — кто вы такие? — командирский наезд должен заставить этих бюргеров оправдываться. Офицерский мундир в Германии нечто большее, чем просто форма вермахта, а пиетет к начальству у немцев в крови.

— Август Ригеле и Ульрих Баум, мы свояки, герр офицер. Местные егеря. Присматриваем за лесом, согласно приказу бургомистра. Вдоль дороги частенько браконьеры незаконной вырубкой леса балуются. Уголь нынче дорог.

Подумал было потребовать у них документы, но не стал. Не прифронтовая зона всё-таки. Да и я не полицейский. Отпускать или прикопать их тут же? Нет. Полагаю, не стоит. Что-то я совсем кровожадным стал. Пусть лучше эти егеря потом расскажут при опросе о двух вполне обычных грузовиках, двигающихся в Зеештадт за рабочей силой.

— Ничего, господа, не пройдёт и полгода, как фюрер и наша доблестная армия покончат с большевистскими остатками на востоке. И у ваших семей будет вдоволь угля, хлеба и масла. Да и сосиски с пивом перестанут быть праздничной едой. Дайте только срок! Простите, не смею больше задерживать. Служба! Нужно отвести этих унтерменшей, — я кивнул на стоявшие грузовики, — рейху нужен уголь. Много угля. А эти русские мрут на разработке, как мухи, не успеваем подвозить новых. Хайль Геринг!

Напряжённые лица егерей разгладились. Интересно, а за кого поначалу они нас приняли?

— Хайль Геринг, герр обер-лейтенант! — снова хором ответили егеря.

— Форверст! — скомандовал я, запрыгивая в кабину к уже занявшим места Вергелес и Родину. Грузовики рыкнули двигателями и мы, медленно набирая скорость, двинулись по лесной дороге. Егеря так и продолжали стоять навытяжку, пока мы не скрылись за поворотом.