Без очереди в рай

Занятный, надо полагать, у них был разговор…

В жестком стиле доведя клиента до кондиции, Рудас предложил ему альтернативу. Либо законопослушный доктор Рудас дает делу официальный ход, используя при том свои неофициальные возможности, и гарантированно топит чем-то симпатичного ему доктора Хазарова. Либо Эдичка и дальше практикует, скажем, эвтаназию, но отныне только им, заведующим «неотложной помощью», определяется когда и, главное, кого его коллеге, доктору Хазарову, придется приморить — сугубо скрытно и, конечно, безболезненно…

Да, именно вот так, ничуть не более.

Но и никак не менее того.

Навряд ли есть необходимость говорить, что Хазаров принял предложение Рудаса. События, описанные выше, происходили в первых числах августа, в то время Яна пребывала в отпуске. К этому моменту «черная» риэлтерская деятельность в исполнении Рудаса, Басмаева и К° набрала уже значительные обороты.

(Тут уместно маленькое отступление. Еще одна занятная деталь: жилплощадь ненароком убиенной Эдиком старушки тоже значилась среди «сомнительных» квартир Дайаниного списка. Не исключено, что Рудас сам бы день-другой спустя приморил бы бабушку. Эдичка ему всего лишь поспособствовал.)

В общем, Эдичка Хазаров оказался в роли чистильщика, можно так сказать, киллера-невольника при квартирной мафии. Впрочем же, за каждое умертвие великодушный доктор Рудас Эдику кое-что платил — как правило по двести — триста долларов. В конкурсе на звание самого дешевого киллера Российской Федерации Хазарову за явным преимуществом пришлось бы выступать — простите тавтологию — вне конкурса. С другой-то стороны, известно: пять старушек — рубль…

В общей сложности по поручению Рудаса Эдичка отправил на тот свет восемнадцать одиноких пожилых людей. Схема во всех случаях была примерно одинаковой. Поначалу с этими людьми имел дело сам Альберт Михайлович, в основном причем официально, в рамках патронажного эксперимента «неотложной помощи». Далее под тем или иным предлогом (сам сегодня посетить, мол, не могу, но коллега за меня что нужно сделает) обаяшка Рудас рекомендовал больным коллегу — доктора Хазарова. Последний этих пациентов навещал уже приватно, частным образом — и обставлял всё под естественную смерть. Как говорит Священное Писание, no comment.

За разговором Яна всё-таки не удержалась от соблазна просмотреть хазаровское заявление в прокуратуру. Изложено было подробно и по существу: даты, адреса, фамилии, способы умертвия с детальной рецептурной прописью. В целом это походило на историю болезни — на свой лад… а кстати, чью историю болезни?

В детали, не желая слишком отвлекаться, Яна не вникала, однако беглого ознакомления с Эдичкиной писаниной ей вполне хватило для того, чтобы убедиться в абсолютной верности своих регистратурных изысков. Все связанные с «черной» обезличкой адреса в хазаровском признании имелись среди тех, что Дайана извлекла сегодня из компьютера. За догадливость ей следовало бы себе поставить высший балл — но отчего-то не было желания.

Шесть достопечальных эпизодов, попавших так или иначе в поле зрения милиции, начиная с обокраденного трупа в адресе на проспекте Славы и заканчивая невозможным вроде бы убийством Соловец, тоже были все на совести Хазарова. Как ни странно, но за малым исключением всё то, что сегодня Яна напредполагала в разговоре в кабаке с Тесаловым, оказалось очень близко к истине. Бывают же достойные суждения…

Тоска.

Нелепый Эдичка…

Такой примерно вышел разговор, по большей части — монолог Хазарова. Вопросы к нему, впрочем, оставались.

— И как же дальше-то ты жить намерен, Эдичка? — помолчав, спросила тусклым голосом Дайана, то есть, очевидно, снова я.

Эдик на меня взглянул едва ли не насмешливо:

— Никак, я думаю.

Хотя, наверно, нет, пожалуй, не насмешливо; и пожалуй что не на меня он странно так смотрел, скорее на себя, с академическим каким-то интересом, с каким дети смотрят на насаженное на булавку редкостное насекомое; насекомое по недоразумению еще сучило ножками…

Эдичка спокойно закурил.

— У тебя еще вопросы будут? — Я кивнула. — Спрашивай.

— Послушай, как… — Зайдем со стороны: — Что за водитель у тебя сегодня был?

— Водитель? Сменный, за Калугина.

— А что с самим Калугиным?

— Автец, в больницу загремел.

— Как именно, не в курсе?

— Нет. По пьянке, говорят. Калуга на семейной почве всю последнюю неделю пил немерено… А он-то здесь при чем?

— Так просто, к слову… — Эдик, судя по всему, нимало не лукавил: что знал, то и сказал; замнем пока. — Откуда ты узнал, что вся… ну, скажем так, вся эта деятельность связана с квартирами?

— Да так. — Хазаров чуть пожал плечами. — Считай, что догадался. Иногда и я соображаю, знаешь ли. Для чего еще такое затевать? Да и Рудас не особенно скрывался…

— Кто-нибудь еще из наших в деле кроме Рудаса?

— Не знаю. Вряд ли. Думаю, что нет.

— Допустим… — Соглашусь: излишество вредит. — Послушай, как ты попадал к м-м… клиентам, это я усвоила. А как ты за собой квартиры запирал?

Эдичка опять пожал плечами:

— Ключами, как еще. Люди же обычно держат их на видном месте, под рукой, как правило, в прихожей. Если у кого-то был замок с защелкой, просто дверь захлопывал. Один раз вовсе запирать не стал, не смог найти ключи… да и, честно говоря, особо не усердствовал. Мне всё тогда уже по барабану было.

— Понятненько…

Понятно, почему была открыта дверь в том странном эпизоде, когда больная пожилая женщина якобы накручивала номер «неотложной помощи»: отнюдь не в ожидании врача была она открыта. Нужно пояснять? Теперь, по-моему, это очевидно, равно как и то, почему в квартире с полуразложившимся трупом старика при милицейском обыске не нашлись ключи. Всё оказалось просто, как лечение.

Еще в двух эпизодах из «моих» шести, в случаях с соседкой-ключницей и с обнесенным трупом в адресе на проспекте Славы, Эдичка сработал абсолютно чисто. Все известные запутки, ныне разъяснившиеся, если кто запамятовал, целиком и полностью, приключились после. Удивительно? Отчасти разве что. В очередной раз проявился принцип парных случаев… да, соглашусь, причудливо, на уровне дурных случайностей — из тех, что изрядно отдают закономерностью. Есть в Книге Судеб странные места.

На мой вкус такие совпадения ничуть не удивительнее, например, чем бодяга с той же наркоманской троицей. Тоже было во всем этом нечто от дурной, от слепой, так скажем, предопределенности, от хромой, как мелкий бес, судьбы. Ну сами посудите. Для начала эти наркоманы тупо обнесли покойницу в квартире на проспекте Славы, спровоцировав тем самым интерес милиции. А казенный (или всё-таки козлённый?) интерес, напомню, лично для меня в конечном счете обернулся ночкой в «обезьяннике». А еще был накануне ложный вызов на квартиру Савенкова, когда эти отморозки чуть не дождались меня на лестнице; тогда им повезло — не дождались, но в итоге на меня ребятки всё-таки нарвались. Жизнь горазда на замысловатые сюжеты…

Между прочим, незадолго до наркош в том подъезде побывал и Эдичка…

А кстати, да:

— Помнишь прошлый вторник? Ну, когда мы с тобой аппаратуру загружали. Ты тогда хотел со мной поговорить. О чем?

— О чем-нибудь.

— Об этом?

— Обо всем… теперь уже неважно.

— Предположим… — Если я всё верно рассчитала: — Ты же ведь потом пошел к старухе Соловец? И ее ты тоже, так ведь, Эдичка? — Эдичка меланхолически кивнул. — Тут я, честно говоря, не очень понимаю, как с ней у тебя такое получилось. Насколько мне известно, когда труп нашли, дверь была закрыта изнутри засовом…

Эдик усмехнулся:

— Дело техники. Определенный опыт накопился, знаешь ли… Не помню, говорил я или нет, что я в виварии когда-то подрабатывал. В студенческие годы, разумеется, санитаром на полставки числился. Было там одно особенно паскудное занятие — отработанных подопытных собачек усыплять. Там всё грубо, безо всяких изысков. Колется зверушке миорелаксант, и собачка, как ты понимаешь, в корчах задыхается. Зрелище пренеприятное, замечу… О чем я?

— О собачках.

— Да, о ящике. Трупы их потом в такой контейнер убирали, перед тем как оптом отвозить на утилизацию. Короче, мы с напарником так наловчились дозу подбирать, что у нас собачки сами в ящик прыгали. Ну, уколешь, подведешь ее к контейнеру, собачка залезает — тут ей и кранты. Сугубая такая рационализация: на агонию смотреть не надо, труп потом тащить. Идиллия…

— Я принцип поняла.

— С Соловец той было, в общем, то же самое. Подобрал «коктейль» ей, уколол… уже не помню под каким предлогом. Даже как-то интересно было максимально точно дозу рассчитать, во вкус вошел. Бабушке как раз хватило времени, чтобы дверь за мной закрыть и в коечку прилечь. Изящно, нет?

Лично мне сказать на это было нечего.

Хазаров раздавил окурок. Как клопа.

— Занятно, я-то думал, ты морали мне читать затеешь. Я даже аргументы подготовил.

— Например?

— Что я сделал, например, такого, чего не делало бы наше государство? Разве только я поштучно старичье морил, а ельциноиды — по миллиону за год. Сколько нищих стариков загнали в гроб реформами, их кто-нибудь считал? Что характерно, я — убийца после этого, а всевозможные чубайсы, понимаешь, типа реформаторы. По-твоему, это справедливо?

Он всерьез?

— Ждешь, что я тебе отвечу, Эдик?

— Вряд ли. Мерзко просто всё… — Хазаров помолчал немного. — Помнишь, я сказал, что мне к какому-то моменту всё по барабану стало? Действительно, прихватят меня, нет — на самотек пустил. А знаешь, что меня особенно достало? Ведь не поверишь!

— Что же?

— Простота. Получалось всё как будто так и надо, я себя буквально невидимкой чувствовал. Прямо несуществование какое-то, словно до меня нет дела никому — и ведь мне ни до кого нет дела, даже до себя. Улавливаешь, нет? Не знаю, как сказать… Я как будто бы попал в другое измерение. Ни эмоций больше не было, ни страха — ничего…

— Могу себе представить.

Н-да, могу.

— Навряд ли, Яна. Вряд ли кто поймет, что такое это безразличие…[18]

Возражать большого смысла не было.

Я вернулась к актуальной для меня шестерке эпизодов:

— А случай с двумя трупами в квартире? Насколько мне известно, люди были там убиты м-м… не медикаментозно. За что же их ты так… не пожалел?

— Получилось просто всё по-глупому. Я с порога не сообразил, что старуха не одна в квартире. Гостья у нее какая-то была, втихаря на кухне копошилась. Плюс к тому же бабка что-то заподозрила, когда я «общеукрепляющий» укольчик сделать предложил. Зачем-то позвала вторую с кухни, я и психанул. Пришлось их… грубо. Шеф потом вонял, узнал откуда-то.

— Басмаев подсказал. У него какие-то повязки есть в милиции.

— Я так и понял, что Басмай за главного.

— С чем ты к нему на новоселье Леры подъезжал?

— Искал, как слезть с крючка. Знал, само собой, что не получится… Я, кстати, было дело, думал, что и ты к этому всему имеешь отношение.

Однако.

— Ты мне льстил.

Эдичка слегка пожал плечами:

— В конце концов, а почему бы нет? Сестренка же твоя с Басмаевым якшается? Ты думаешь, она не в курсе?