Хочу быть богатой и знаменитой

— Здравствуйте, уважаемая Тамрико. Все ли благополучно?

— Здравствуй, Тимур! Здравствуй, дорогой! Все хорошо, все нормально. Поужинать приехал? Гостью привез! Молодец! Давайте вот за этот столик, чтобы было удобно!

Она искренне улыбнулась гостям:

— Что есть будете? Мясо? Рыбу?

— Что будем есть?

Обернулся к девушке, улыбнулся и кивнул хозяйке, делая заказ:

— Давай и то, и другое. Только не острое, не жирное, я правильно помню? И вина домашнего.

Красавица грузинка махнула рукой:

— Вино сейчас Маленький Гиви принесет.

Вино действительно принес молодой человек. Про маленького — это было сильно сказано. Гиви головушкой подпирал потолок, имел разворот плеч, который в России именуют «косая сажень», бутылка вина в его руках выглядела аптечным флакончиком.

— Вино! — Провозгласил Гиви голосом не столько громким, сколько высоким. Иметь такую комплекцию в сочетании с таким голосом — это что-то. Правильные черты лица, искренняя улыбка — красавчик.

Регину уже усадили за стол и она, задавая вопрос, немного наклонилась через стол к собеседнику:

— Тимур, если есть Гиви Маленький, то должен быть Гиви Большой, я правильно понимаю?

— Погоди, не торопись, все увидишь, и, надеюсь, услышишь.

Тимур взял в руки бутылку, собираясь налить вино в бокал:

— Смотри, — кивнул в сторону прохода, — вот и Гиви Большой!

Тимур поднялся навстречу и протянул обе руки к подошедшему:

— Здравствуй, дорогой! Мы к тебе без звонка и приглашения. Регина — это Гиви Большой, Гиви — это Регина.

Хозяин со свойственной ему галантностью чуть склонил голову:

— Мне очень приятно, друзья моих друзей — мои друзья!

После таких слов, черноглазый и черноволосый, с крепкой фигурой воина мужчина, приветливо улыбнулся и взмахнул рукой в каком-то условном жесте. Со всех сторон послышались звуки разливаемого в бокалы вина, поплыл виноградный теплый терпкий аромат.

Гиви Большой оглядел всех, ожидая, когда наполнятся бокалы, и поднял руку. Гости в подвальчике замолчали.

— Дорогие друзья! Сегодня к нам пришли самые любимые гости! Тимур, Регина! Я хочу сказать. Когда у мудреца спросили, кого нужно приглашать в час горя? Он сказал: в час горя приходят без приглашения! Тогда его спросили, а кого надо приглашать в час радости? Он ответил: в час радости приходят без приглашения! Только тех, кто приходит и в час горя, и в час радости без приглашения ты можешь считать друзьями! Сегодня здесь мои друзья! Так выпьем за верных друзей!

Все приветственно зашумели, поднялись со своих мест и выпили.

Вино было … вином. Настоящим, густым, терпким, ароматным, с дымным послевкусием. Бокал опустел быстро. И снова наполнился.

— Осторожнее, — Тимур с улыбкой наблюдал за выражением лица Регины, — это вино коварное. Голова останется светлой, а вот ножки потом слушаться не станут.

Регина с опаской поставила бокал на стол, смущение залило щеки румянцем, и она опустила взгляд на свои руки. Тимура это тронуло. Надо же. Она еще умеет смущаться.

Вдруг встрепенулась:

— Я знаю еще один хмельной напиток, который обладает такими же свойствами, — Регина улыбнулась. Она смотрела на Тимура и удивлялась. Его лицо, оно стало другим, мужественным и обаятельным. Резкие черты сгладились, на губах играла улыбка, во всем его облике чувствовалась какая-то расслабленность.

— Медовуха? Пробовал. О! Сейчас расскажу!

Он положил закуску на тарелку сотрапезницы, подвинул поближе соус и тихонько засмеялся:

— Поделюсь опытом. В компании с друзьями были на Алтае. Сговорили нас на экскурсию, на пасеку. Встретил дедок, этакий божий одуванчик, чихнешь и улетит. Глаза у деда с хитринкой — это мне так Григорий сказал. Гришка у нас военный хирург. Себя он полевым называет. Как-то мимо ушей у меня прошло про хитрого деда. Идем по пасеке, дед показывает ульи, рассказывает про пчел, все так душевно. Зашли под навес он мед выставил в деревянной большой миске, кринку молока откуда-то достал. Я такие кринки только в музее видел. Молоко холодное по кружкам разлил, вышитое полотенце с хлеба откинул. Угощает, а сам приговаривает что-то, как привораживает.

Гришка все исподлобья на деда поглядывает. А старик такой довольный, прямо светится весь. Я тоже обратил внимание на поведение этих двух. Тут вдруг такой рев, мы аж подпрыгнули. На нас мужик несется, огромный, заросший весь, хватает Гриню в охапку и давай ломать ему ребра и реветь. Мы вскочили. А дед хохочет и тычет в эту пару пальцем, да и Гришка тоже этого медведя обхватил руками, и давай тискать. А мы не поймем, то ли обнимаются, то ли подраться собрались. Короче, когда они помяли ребра друг другу — расцепились. Тут наш доктор рассказал, что зовут бородача Петром. В Чечне было дело, и как-то удачно он прямо в поле зашил тому шею. Правда, способность говорить не вернул, но жизнь спас. Вот и радуются оба, как два дурака. Тогда и угостили нас медовухой. Пьешь ее как луговую росу, такой аромат — с ума сойти, и градуса не ощущаешь. Всю ночь просидели. А встать потом не смогли — не идут ноги, хоть ты что делай!

Снова лукаво сверкнул глазами:

— Вот и с этим вином та же история. Так что осторожнее. — И он подлил ей в бокал хмельного напитка.

— Хорошо, постараюсь. Такого вина еще не пробовала, мне очень нравится.

К столу подошел Гиви Маленький и объявил со всей ответственностью:

— Чакапули, сациви, рыба, запеченная в сливках, — каждое блюдо на стол ставил молодой человек лет десяти — двенадцати от роду. Все они встали полукругом перед ними и запели. Это было неожиданно. Первая реакция — потрясение. Четыре мощных голоса в небольшом подвальчике с неожиданно хорошей акустикой.

С первыми звуками девушка забыла про ужин. Забыла обо всем этом суматошном дне, о бедах и горестях, об извечных проблемах и той рутине, что окружает. Забыла, потому, что слушала. Ее купали в звуках, поднимали на волну и ласково провожали с гребня, гладили звуками и утешали. Все заботы куда-то попрятались, остались где-то за песней, которая отрезала всех от мира. Она, то ревела и крушила все на своем пути, то вдруг превращалась в журчащий поток и ласково уговаривала оставить все и отдохнуть. То, начиная новый мотив, то опять переливами возвращалась к прежнему напеву.

Смолкла песня. Тишина упала на слушателей. Не хотелось спугнуть это состояние. Хотелось, чтобы оно продлилось подольше. Но все заговорили, зазвенели приборами, и чувство пропало, осталась какая-то досада, что не дали продлить удовольствие. Гиви Маленький и мальчишки уловили это и заулыбались, довольные произведенным эффектом.

Изумленная услышанным тихо проговорила:

— Спасибо. Я потрясена. Спасибо. Можно больше ничего не буду говорить, чтобы не расплескать вот тут, — глядя на них, прикоснулась рукой к груди. Мальчики, улыбаясь, сдержанно с большим достоинством поклонились и ушли.

— Они пели для тебя, Регина. Это — старинная …., как бы в переводе не ошибиться, короче, если по-русски, то это величальная! Рассказали о твоих глазах-озерах, ресницах, как пики гор, о звонком голосе, что горный ручей, о твоей красоте, стати, ну и прочих достоинствах.

От неожиданности распахнулись глаза, так она была потрясена сказанным, Тимур накрыл своей ручищей тонкие девичьи пальчики:

— Смотрю, ты впечатлилась.

Отчего-то не захотелось ловить его слишком уж откровенный взгляд, поэтому почти прошептала, глядя на стол:

— Здесь хочется помолчать, не нужно ничего говорить.

Гиви Большой очень вовремя подошел к столу и наполнил вином бокалы:

— И не нужно разговаривать, ты кушай, и ты кушай дорогой!