Хочу быть богатой и знаменитой

ЭПИЛОГ

Тимур сидел над дневником Тригорской Надежды Паисьевны. Ворошил пятерней волосы, читая страницу за страницей. Это не был дневник в полном смысле слова. Это были разрозненные записи о своих планах и их реализации. Иногда проскальзывали описания событий с какими-то людьми, которых хозяйка дневника обозначала как леди Х или сволочь Z. Встречались какие-то расчеты, формулы, уравнения из физики, химии, генетики, какие-то графики и таблицы. Конечно, Тимур, с его профильным военно-юридическим образованием, мог только опознать область знаний и не более, но некоторые небольшие комментарии заставляли восхищаться и ужасаться злым гением этой женщины. Она писала о вещах, о которых пишут только фантасты.

В ее планы входило такое количество новорожденных для опытных исследований — одного роддома будет мало. Волосы вставали дыбом от ее гипотез и возможной смертности биоматериала. И это ее нисколько не смущало.

Тимур потянулся за чашкой остывшего кофе, чашка поехала от руки, Тимур вздрогнул, сердчишко ёкнуло. Внимательно осмотрел свою любимую посудину, увидел ниточку, тянувшуюся на соседний стол. Поднял глаза. Там устроились двое. Виктор и Селим смотрели на него с некоторым напряжением.

— Чего?

— И тебе здравствуй, дорогой друг!

— Уфф! Мужики, я тут маленько охренел!

— Мы так и поняли, и пришли тебя спасать.

— Тимур, спасать в прямом смысле слова. Нас Ксю пригнала.

Тимур выдохнул:

— Это, — он потыкал пальцем в дневник, — читать нормальному человеку нельзя. Дам посмотреть первые десять страниц и последние. Это пипец как страшно.

Селим брезгливо дернул рукой:

— То ли я не смотрел эту дрянь. Вчера сидел, заняться было нечем, вот и полистал. Хочет она быть богатой и знаменитой! Мля! Какая хотелка должна для этого быть, чтобы угробить на экспериментах детей своей родной сестры, а ее проиграть в рулетку.

— Ты не прав, это не дети, это биоматериал!

— Тьфу! Биоматериал — это она со своей долбаной сестричкой.

— Ребята, а эта, она вправду была профессиональной шпионкой-шлюхой?

— Да. Это правда. Где-то там, в Латинской Америке ее обучали, только обучали как-то стремно. Наши ее быстро срисовали.

— Угу. Или она захотела, чтобы срисовали.

Селим скривился:

— Все равно про их деятельность говорить и читать — противно. Жизнь в мир приводит Женщина. Через муки, боль и страдания. В результате получается столько любви. Посмотрите на моих. Как мы жили без этих беззубых улыбок? Без этих каканых попок, мокрых пальчиков, которые лезут тебе то в глаз, то в рот. Без новых наших достижений каждый день?! Тимур сегодня сам перевернулся на животик. Слышишь, тезка?

— Он еще мал для таких подвигов, вы чего ребята, из него ниндзю готовите? Ему чуть больше месяца! Аккуратнее там, с моим крестником, пусть развивается в графике обычных детишек!

— Нормально все у нас. Не переживай.

Виктор листал дневник:

— А чего она тут пишет, про «хочу»? Через страницу большими буквами: ХОЧУ БЫТЬ БОГАТОЙ И ЗНАМЕНИТОЙ! Это ж клиника! Почему никто не заметил, что у нее крыша давно в пути?

— По ходу — да. Это уже к психиатру.

— Только с ее позиций, она не учла одного: хоти ты, сколько в тебя влезет, и помни, что может найтись еще более сильный и умный, который тоже хочет стать за твой счет богатым и знаменитым. Тогда ты превратишься в биоматериал.

— Хреново ее выучили. Это же Дарвин и Ницше в чистом виде.

— Очень похожа она своими повадками именно на животное, примитивное животное. Только таким в прайде не место. Их изгоняют или уничтожают.

— Изолировать ее надо было еще в детском саду. Наверняка кошек мучила.

— Она тут пишет, что имеет на это право и это ее свобода выбора.

— У фашистов тоже была своя философия и свобода выбора.

— Помнишь, Селим, как нас учили: твое право и твоя свобода заканчиваются на кончике твоего носа!

— Свободен ты тогда, когда ощущаешь свою связанность законом и нравственным правилом. Где тут можно увидеть это нравственное правило, среди одного лишь животного «хочу»?

— Ей надо было на морде это татуировкой написать, как в зеркало глянет, так читает! Хочу, мля!

— Откуда и какое такое «хочу», самое главное за чей счет?

— А такое волшебное «хочу», которое нужно было удовлетворять за счет сестры, ее жизни, ее карьеры, ее семейного счастья, которого не случилось, ее деток. Это ОНА хотела. А остальные — это средство, их не жалко. Это биоматериал и накладные расходы! Жаль, что только перед смертью сестра это поняла.

— Надо это сжечь. Дневник этот.

— Тебя не смущает то, что в этом дневнике могут быть открытия полезные для всего человечества.

— Меня смущает то, что найдется какой-нибудь отморозок или больной на всю голову и попробует это реализовать так, как она планировала. Вот это меня смущает.

Селим привычно похлопал по карманам брюк, проверяя наличие ключей.

— Погнали, мужики. Надо это, — он потряс дневником Тригорской, — уничтожить, а потом успеть к Тамрико, она для Элички что-то там готовит, чтобы молока побольше было.

— Вперед, так вперед!

— Иди уже быстрее!

— О! Витюха после госпиталя ожил, меня поторапливает!

Три друга вышли из здания охранного агентства и поехали выполнять задуманное.

Наташа и Регина приехали поздно вечером, когда остальные домашние уже разбрелись по своим углам. Амыр с Мурзоном о чем-то беседовали в библиотеке, Тошка с Эмиком в очередной раз по скайпу терзали вопросами Валентина Францевича и периодически из их комнаты раздавались взрывы хохота или обиженный Тошкин голос.

Леонид Александрович ждал девочек, услышав, как открывается входная дверь, стал спускаться им на встречу.

— Привет, деда!

Девочки выглядели довольными, но во взглядах мелькала какая-то озабоченность.

— Привет, как добрались?

Сестрички снимали сапожки, определяли куртки в шкаф:

— Нас Степа привез.

— Мы в новом ресторане обедали. В «Северной лагуне».

— И как? Понравилось?

— Нормально. Интерьер интереснее, чем кухня. Но она на приличном уровне. Сытно, вкусно, не заоблачно дорого.

— Соотношение цены и качества блюд вполне приемлемые. И Александру Ивановичу, и Алексею Александровичу понравилось.

На стол встала коробка:

— Это десерт, малышня должна оценить. И для взрослых там кое-что интересное есть.

Коробочка с фирменным вензелем перекочевала в руки деда. Он открыл крышку и улыбнулся, а Наташа продолжала:

— Китайцев решили кормить там после подписания договора.

— Только мы все равно хотим твоего чая.

— И поговорить.

Он улыбался, слушая два журчащих нежных голоса:

— Хорошо. Сейчас будет чай, и сколько хотите разговоров. Умывайтесь и спускайтесь.

Леонид Александрович потирая руки, пошел на кухню. Если чаю и поговорить, то разговор не простой. Но как же это приятно «хотим, твоего чая. И поговорить». Девочки мои. Так греет сердце это «и поговорить». Взрослые, умные, характер сформирован, прошли через такое, что не каждому в дурном сне привидеться может. А вот возникает желание «и поговорить». Эти минуты он ценил более всего.

Колдовал над чаем, а сам раздумывал о своих детях. Как-то тревожить его начало повышенное внимание к его девочкам семьи Белояровых. Старший смотрит на Нику, глаз отвести не может. Стал моложе и свежее выглядеть. В свои пятьдесят просто сорокалетний красавец. Наташа рядом с ним расцветает. Алексей около Леры вьется. Не навязчив, не выпячивает свой интерес как Лукин, но так плотно держит, что даже со стороны уже видно: не отпустит. Как бы Лукин не проиграл эту партию. Хотя тоже неплохой человек, правда, иной раз слишком уж жестко диктует, а это не для нашей девочки, тут нажимать нельзя. Вот договориться — всегда пожалуйста. А вот так, как танк, императивно — нет, не получится.

У Тошки тоже все не так однозначно. Игорь пригласил на бал. Весь ужин про платье пришлось разговор поддерживать. Где интересы старого китайца, а где бальное платье для юной барышни? Пришлось сбежать на минутку к себе, открывать сайты, смотреть, «что ныне в тренде». Кому из его прошлого рассказать — хохотали бы до слез, может, даже и не поверили.

А он спустился на кухню и блеснул. Цвет, фасон, аксессуары, туфельки, макияж. Эмик замер в восторге: «Дед, ну ты…». Вот так вот. Надо соответствовать! На тебя детям надеяться полагается. Вот и соответствуй.

Пока девочки переодевались, мыли руки и спускались вниз, Леонид Александрович успел помудрить над чаем, решил, что время позднее и успокоиться перед сном им не помешает, добавил в чай щепотку своей любимой заварки.

Уселись каждый на свое место, сделали по первому глотку.

— Деда, скажи, чего сегодня положил туда? В чай? Вкус немного изменился.

— У меня свои секреты. Годиков через эннадцать, точно не скажу через сколько, каждой из вас достанется по небольшому чайному рецептурнику, вот оттуда все и узнаете, — Леонид Александрович с улыбкой посматривал на своих девочек.

Все сделали еще по паре глотков и Регина начала разговор:

— Деда, нам Тимур отдал наши документы.

— Документы на фамилию Тригорских. Паспорта, метрики, полисы, дипломы, аттестаты. Он их забрал из ее квартиры.

— Мы ведь живем под чужими именами.

— А вам бы хотелось свои вернуть.

Они покивали головами.

— Что мешает? Были Наташа и Регина, а стали Валерия и Вероника?

Он хитрым глазом стрельнул в обеих:

— Общественное мнение?

— Наверное, да.

— Это не то, чем в этом случае нужно руководствоваться. Важно то, что важно для вас.

— Мы хотим вернуть свою настоящую жизнь. Не прятаться за каждым кустом и не бояться, что нас вот-вот разоблачат, что мы не те, за кого себя выдаем.

— И что этому мешает? Есть какие-то сомнения?

Регина вертела чашку с чаем:

— У каждой из нас есть определенные обязательства, и исполнить их мы сможем только со своими нынешними фамилиями и именами.

— Обязательства? Какие?

Регина вздохнула:

— Я обещала человеку, по документам жены которого я жила, что его безвестное отсутствие будет зафиксировано, а через пять лет он будет признан умершим.

— Признан? На самом деле жив?

— Да, он в монастыре. Принял постриг.

— Зачем ему тогда все это?

— Не знаю. Он не рассказал свою историю. Но я обещала.

— А когда срок истекает?

— Через неделю.

— Ты собираешься выполнить свое обещание?

— Да. Я должна его выполнить.

— Лера, неделя не такой уж большой срок. Обещание выполнишь, все встанет на свои места. Ты снова станешь Валерией Тригорской.

Вторая чашка чая была сейчас более чем, кстати, потому, что Наташа решила рассказать еще кое о чем.

— Деда, ты только не пугайся, но у меня есть бабушка…

— И она тоже будет жить с нами?!

Ужасу Леонида Александровича не было предела. Он аккуратно поставил чашку и приготовился отстаивать суверенитет своей жилплощади. Девочки от души рассмеялись.

— Нет, она не согласится, хотя…

— Наташа, кончай деда дразнить!

Это спустился Эмик и уже инспектировал холодильник на тему «перекусить бы чего».

— Да ладно вам! Екатерина Сергеевна и Людмила Васильевна — две милейшие старушки, у каждой есть жилье и каждая дорожит своей независимостью. Кстати, обе сейчас в городе. Они по очереди ездят друг к другу в гости, — Тошка довольная тем, что все объяснила, хлебнула чаю из Никиной чашки, встала позади деда и положила руки ему на плечи.