Гордость, сила и зима: стирая границы

Глава третья, о мужских приходах и не очень удачных импровизациях

Монахини получились, как настоящие — фигуры были весьма женственными, со всеми полагающимися округлостями, кисти рук стали уже, а черты лиц заметно смягчились. Даже на ощупь ладонь теперь казалась женской. Единственное, что не стал исправлять Винтер, это рост — монахини вышли очень высокими, но, в конце концов, кто сказал, что не бывает высоких девушек?

— Ну как? — в голосе мага послышалась плохо скрытая гордость, на себя он еще не до конца наложил иллюзии, поэтому пока щеголял со своим лицом. — Хороши, да?

— Потрясающе! Такое чувство, что они в этой рясе родились. А голос тоже изменился?

— Сама послушай, — из уст монахини вырвался басок Эвана. — Но могу говорить вот так, — писклявым голосом добавил он.

— Да уж, сестра Эовин, с таким голосом только знакомства заводить. Попробуй полушепотом разговаривать что ли, а то вся маскировка псу под хвост. К вам, ребят, это тоже относится.

— Сестра Эовин?

— А почему нет? Хоть как-то созвучно с твоим именем, нам же надо будет как-то обращаться там друг к другу.

Ребята оказались со мной солидарны, поэтому Дик стал сестрой Дианой, а Лекс — сестрой Александрой, мое имя осталось при мне. Завершив все приготовления, парни направились на лестницу, чтобы дать мне возможность переодеться. Глянув последний раз в зеркало, Лекс поспешно внес коррективы в заклинание — замаскировал щетину на лице.

Мое облачение было таким же, как у остальных — черная широкая одежда прямого покроя, слегка подпоясанная в талии, которая скрывала тело от шеи до пят. На голову следовало накинуть традиционное покрывало, опять-таки черного цвета. Решив особо не заморачиваться, я надела это все поверх рубахи и штанов, сапоги также оставила — все равно под рясой не видно. Сунув руки в широкие рукава, я приняла смиренный вид, зеркало, правда, отразило похоронно-скорбный образ.