Последний тигр

4

Очнулся Орис на белых простынях. Мокрая от пота подушка, пахла сыростью, наготу прикрывала лоскутное одеяло. Грудь туго перебинтована, но каждый вздох отдавался болью в рёбрах. Орис попытался встать, но затёкшее тело протестовало.

Бревенчатые стены показались клеткой. Дышала теплом печь, над головой скрипели доски — интересно, в чьей он постели? За окном темнота, ни проблеска, ни огонька. Посреди комнаты низкий длинный стол, чуть подрагивает пламя в масляных лампах. Чисто, аккуратно, на полу ковёр, большая редкость для этих мест.

Ни одной иконы. Ни одной пятиконечной звезды, оберега или замшелого талисмана на удачу.

Орис спустил ноги на пол, огляделся, но своей одежды не нашёл.

Скрипнула дверь, на пороге выросла тень, шарахнулось прочь пламя лампад, раскидав по стенам жуткие тени.

— Проснулся, — хозяйка шагнула вперед, скинула мокрый капюшон плаща. Как не прислушивался Орис, дождя не услышал.

— Где я? Что случилось?

Он тряхнул головой, пытаясь припомнить, где и что он пил, раз забыл такую красавицу, и память услужливо раскрыла перед ним двери.

— Раздери меня Хатт… Быть не …

— Не поминай его имя в моём доме, — сказала девушка. — Я подобрала тебя на дороге, ты явно чудом остался жив.

Девушка сняла плащ, повесила на крюк у печи и высвободила из плена заколок копну темных волос.

— На себе что ль волокла? — Орис любовался, но подозрительность в нём взяла верх. Быть не может, чтоб юная, красивая и совсем одна в глухом лесу. — А где мы находимся, Сешаль далеко?

Хозяйка улыбнулась, но не ответила. Переобула грязные сапоги, подпоясалась шерстяным платком и, закатав рукава, отодвинула стол к стене. Под ним оказалась дверца погреба.

— Есть будешь?

— Нет, спасибо, лучше скажи, как до города добраться, мне надо скорее возвращаться.

— Ночь на дворе, а ты куда-то собрался с переломанными рёбрами. Соглашайся пока добрая, а то утром глядишь ни с той ноги встану.

Желудок призывно заурчал. Орис сглотнул, но продолжал упрямо гнуть своё, не нравилось ему здесь.

— Вещи мои отдай, и не твоя это забота — мои рёбра.

Уже склонившись, чтоб открыть люк, девушка резко выпрямилась, вьющиеся кудри рассыпались по плечам, брови недовольно сошлись на переносице. Хозяйка сложила руки на груди, в упор глядя на неблагодарного гостя. Орис поёжился, в темноте он не мог понять какого цвета её глаза, но продолжал смотреть не отрываясь.

А в следующую секунду в сознании воцарилась темнота.

Ориса разбудил голод, он открыл глаза, сел и увидел за окном свою спасительницу. Девушка с лёгкостью орудовала топором, рубя дрова, только щепки летели. Подтянув повыше подол платья, красавица завязала его узлом, чтоб под ногами не мешался, стянула непослушные кудри в тугой ком на затылке, и Орис имел возможность любоваться крепкими икрами и загорелой шеей.

Стряхнув наваждение, он закрутил головой и на этот раз его вещи оказались на спинке кровати. Куртка, брюки, рубаха чистая, без единого пятнышка крови. Рубаха его, родная, и что ещё удивительней — целая.

Кряхтя и охая, он смог таки одеться самостоятельно, и даже встать и дойти до двери, но потом, то ли от голода, то ли от потерянной крови, навалилась слабость и колени предательски подкосились. Сил хватило лишь чтоб распахнуть дверь и упасть, прямо в объятия девушки. Та, с невероятной легкостью подхватила Ориса под мышки и поставила на ноги.

— Да кто ты такая? — спросил грамард. Орису было одновременно стыдно и любопытно. В свете дня он смог, наконец, рассмотреть цвет глаз девушки и вздрогнул.

— Жёлтые…

— Вот неразумный, неужели еще не понял к кому попал?

— Ты…

— Да, я! — сказала она и завела Ориса в дом, где усадила обратно на кровать. Он вспомнил, что говорил вчера и покрылся холодным потом. Она ему гостеприимство, а он ей…

— Зовут тебя как, счастливчик?

— Орис… Так я умер вчера?

— Да нет, вот глупый, сказок начитался. Зачем бы ты мне мертвый то? Суп из тебя не сваришь.

Орис не отказался бы сейчас снова впасть в беспамятство, ноги стали совершенно ватные от страха, девушка как ни в чём не бывало, суетилась, ставя на стол котелок с кашей, тарелку, ложку, чашку с молоком и масло.

— Ешь давай, а потом я тебя сама в город отвезу. Да смотри не дури, — она подняла на Ориса жёлтые глаза, — сбежать вздумаешь, спасать не буду.

— А звать то тебя как? — осмелился спросить Орис, но хозяйка уже скрылась за дверью.

Орис ел медленно, каша застревала в горле, но он и помыслить не мог отказаться от угощения. В ушах шумело. Перетряхивая закрома своей памяти, он пытался вспомнить, что дед рассказывал про странных лесных дев — кейру. Дочерей Эру, берущих души в залог. В деревне у них поговаривали, что за каждую принятую душу им сто лет жизни прибавляется, что могут они чудеса творить, даже мертвых поднимать, но если кейру спасут твою жизнь, то души, считай, у тебя больше нет… Вот только мало кто видел их во плоти, оттого все больше на память приходило сказок. Орис затолкал в себя последнюю ложку каши, отставил тарелку и выглянул в окно. Девушка складывала дрова в сарае и выглядела совершенно обыкновенной, только вот глаза жёлтые и сила в ней не человеческая совсем.

Орис надел куртку и вышел на крыльцо.

Девушка утерла рукавом пот со лба, отряхнула руки, заперла сарай.

— Запрягать умеешь? Телега вон там, за домом, Дьяша в стоиле, сейчас переоденусь и поедем.

Орис кивнул и пошёл искать телегу. Дом оказался совсем не маленьким, как казалось изнутри. За домом конюшня, колодец, а до самого леса распаханное поле, огороженное добротным частоколом. Орис заметил, что второй этаж был достроен не так давно, но все окна почему-то забили досками, а лестница наверх находилась снаружи. Он окончательно утвердился в мысли, что девушка живёт здесь не одна, но старался не смотреть вверх, его покидало чувство, что оттуда кто-то наблюдает.

Дьяша, пегая кобыла, была так любезна, что позволила впрячь себя в телегу, ни разу даже не махнув хвостом. Орис вспомнил про своего упрямого… Возможно ли что Осёл выбрался из лесу и вернулся в город? И топор жаль, меч ему носить не полагалось и топор был его единственным настоящим оружием, если не считать истины, которая частенько ставила ему подножку.

Дед уже наверное волнуется, может даже счёл его мертвым. Если герны нашли кровь и следы у моста… Нет, дед так просто не поверит, точно решит искать. Выжил ли Велих? И что могла делать кейру в такую рань на том берегу? На телеге там не проедешь.

— Я готова! Едем!

Девушка погладила кобылу по шее и запрыгнула на козлы. Орис покосился с опаской, но сел рядом. Так много всего хотелось спросить, но язык не ворочался.

— Там зверь был, — Орис поморщился, болели рёбра. — Может знаешь о нём чего?

— Знаю, что он тебя не убил.

— Давно он здесь?

— Да всегда был, сколько живу. Я здесь лет пятнадцать, так иногда в лесу встречала, но он раньше никого не трогал, людей стороной обходил, а теперь вот вдруг стал нападать.

— Ты его не боишься?

Девушка рассмеялась.

— Неразумный, мне-то его чего бояться? Я у себя дома.

— А он?

— А он гость, желанный, уважаемый, но гость.

— Вот ты говоришь, что он меня не убил, как думаешь почему?

Девушка посмотрела на Ориса хищными, жёлтыми глазами, улыбнулась, но не ответила.

Кобыла уверенно тянула телегу вдоль края поля, слева высился частокол, впереди уже виднелись ворота, а за ними лес. Над кронами, во всей своей красе, вставало солнце.

Орису вдруг стало страшно.

… Раз полоска, два полоска, лапы, уши, хвост из воска…

Они расстались у переправы через Монастырку. На прощанье девушка улыбнулась и приложила палец к губам. Потом развернула покорную Дьяшу, и вскоре телега скрылась под сенью леса. Орис так и не спросил, как её зовут, и, конечно же, забыл сказать спасибо. Всю дорогу до городских стен его за это грызла совесть.

Ворота города оказались заперты. Орис посмотрел вверх, солнце уже висело достаточно высоко. Его заметил стражник на башне, что-то прокричал, но ветер унёс слова прочь. И все же, через какое время ворота открылись, и навстречу ему выехал уже знакомый герн, с печатью Владетеля Осеи.

— Ясного вам утра, не могли бы впустить меня, — приветствовал его Орис. Герн очень долго и пристально изучал его, глядя сверху вниз, словно не узнавал, а потом протянул затянутую в перчатку ладонь.

— Садитесь дарь Ёльдер, я вас отвезу. Мы не ожидали снова увидеть вас среди живых. Рад, что ошиблись.

Он принял протянутую ладонь, с трудом, залез на коня и они въехали в город

— Велих?

— Он жив, чудом выплыл, рыбаки на берегу увидели его и помогли.

— А кто тогда умер? — спросил Орис, зная, что его дар не мог ошибаться.

— Убит дарь Ольф Наарих, мясник, изодран в клочья.

— Что общего у градоначальника и мясника?

Орис был столь растерян, что произнёс это вслух, но герн не выказал ни удивления, ни недовольства.

— Все задаются этим вопросом. Наша облава на зверя не удалась, прочесали весь лес, но после нападения на вас, он как сквозь землю провалился. Как вам удалось спастись, грамард?

— Не знаю, наверное его что-то спугнуло, он убежал, бросив меня истекать кровью, добрые люди подобрали, не дали умереть.

Орис долго придумывал объяснение, но ничего умнее не придумал. Это была правда, а правда всегда надежнее.

Герн никак не прокомментировал его слова и дальше они ехали молча.

Сешаль будто вымер, лавки закрыты, многие окна заколочены. То там, то здесь мелькали синие плащи стражников, слышался конский топот. Лишь иногда чья-то торопливая фигура в плаще мелькнёт и исчезнет за поворотом. Два раза мимо проезжали кареты, наглухо зашторенные, но Орис предпочитал не замечать их.

— Мне надо в «Маковый цвет» меня дед обыскался.

— Не волнуйтесь, ар Серат ждёт вас, он в замке градоначальника.