Прямой контакт

***

Село, где жил до своего таинственного исчезновения Андрей Петрович Горохов, называлось Митяево. Стояло оно на самом берегу Каспийского моря, недалеко от того места, где впадала в него великая и могучая Волга-матушка. Жизнь в селе протекала размеренно: мужики ловили рыбу, браконьерничали помаленьку, бабы возились по хозяйству, возделывали огородики. Земля в этих краях была жирная, урожайная. Летом солнышко припекало так, что, схватившись рукой за металлический предмет, можно было запросто получить ожог, не первой, конечно, степени, но все же ощущение не из приятных. Ясное дело, что от такой жарищи да при хорошем поливе огурчики и помидорчики так и перли. Особенно хорошо родились в этих краях арбузы — знаменитые, астраханские, но дело это давно уже держали в своих маленьких Желтеньких ручонках неизвестно откуда взявшиеся здесь корейцы. И держали крепко: чужаков не подпускали, в качестве рабочей силы старались использовать бомжей и других подобных асоциальных элементов — и хлопот с ними поменьше, и платить (если вообще платить) можно столько, сколько сам захочешь, а не столько, сколько они захотят. Соответственно, у коренных местных жителей на землю-матушку расчёт был небольшой — всё равно досыта не прокормит, и надеялись на море, да на Волгу, тоже матушку, в которых до сего времени, несмотря на экологию и браконьеров, рыбы было немерено.

Ничего примечательного в этих местах не было, разве что возникшее здесь ещё в XX веке поселение сектантов-хлыстов. Жили они сначала обособленно, в сторонке, но потом село мало-помалу стало разрастаться, и Митяево вплотную приблизилось к хлыстовскому «кораблю».

Жили хлысты тихо, замкнуто, в чужую жизнь не лезли, но и к своей старались близко никого не подпускать.

Поначалу, как только пришли они в эти края, спасаясь от Соловков, куда так и норовили их сослать власти, коренные митяевцы их невзлюбили. Каких только слухов не ходило о хлыстовской общине! Говорили, что они в Бога истинного не веруют, Христом почитают главаря своего, а Богородицей — бабу его; что если и ходят они в Божий храм, так только для того, чтобы, впялившись в потолок, воздыхать тягостно, и этим воздыханием тешить нечистого; ещё говорили, что на радениях своих, которые считают они выше Божественной литургии, предаются они бесовским пляскам и кружатся до тех пор, пока, обессилев, не упадут замертво; и что занимаются они на этих радениях свальным блудом... И много чего ещё говорили, всего и не перечислишь; мамоньки митяевские пугали своих ребятишек не Бабаем, как это обычно водилось в русских деревнях, а страшным Хлыстом, который придет и заберет непослушное чадо, а мужики частенько по субботам, изрядно приняв на грудь, ходили бить проклятых богоотступников и пару раз даже пытались поджечь лжехристову избу.

Перемирие, как это ни странно, принесла с собой в Митяево советская власть, решившая особенно-то не забивать себе голову тем, кто истинный православный, а кто — не очень, и ссылавшая в Сибирь (это в лучшем случае) всех подозрительных, всех инакомыслящих и прочий контрреволюционный элемент вне зависимости от его вероисповедания. Общая беда, как это обычно бывает, объединила митяевцев, и стычки не то чтобы совсем прекратились, но стали случаться значительно реже.

Позже, уже в 1930-е годы, в Митяево был организован рыболовецкий колхоз «Красный рыбак». Работать в колхоз пришло и «гражданское» население села, и хлысты, поскольку кушать хотелось всем, а индивидуальный рыбный промысел новой властью, мягко говоря, не поощрялся. Хлыстовские старики, находясь в полной уверенности, что антихрист уже пришел и, стало быть, до конца света недолго осталось, втихую проклинали безбожную советскую власть, молодые на неё работали, постепенно приучались наравне с коренными митяевцами трескать водку, но на исповедь ходили исправно, возложенные епитимьи (кстати, не такие уж и суровые) выполняли с положенным страхом божьим — и им прощалось, ведь, как известно, не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не простится.

К началу 1990-х колхозное хозяйство пришло в полный упадок, деньги колхозникам выплачивались нерегулярно, выполнения плана на поставку рыбы от них никто не требовал, и вообще стало непонятно, кто теперь в колхозе хозяин и кому все это нужно. В это время и появились в Митяево шустрые граждане кавказской, как принято говорить, национальности, предложившие рыбакам реальные деньги за реальный товар. «Рыба ваша, икра ваша — бабки наша, да-а?». Платили эти даги-перекупщики не так чтобы много, но больше, чем государство, и митяевцы стали работать на дагов.

Потом стали появляться и другие претенденты на звание рыбного короля здешних мест; приезжали они на крутых тачках и тоже предлагали деньги за товар, но даги были начеку и разборки умели устраивать не хуже, чем в американских боевиках; и звучали, случалось, в мирном до сей поры Митяево выстрелы, и капала кровушка. Митяевцам, по большому счету, было все равно, кому товар продавать, лишь бы деньги исправно платили, но и они каким-то образом оказались втянутыми в эти бандитские разборки. И теперь митяевские мужики не ходили уже, как прежде, всем миром бить хлыстов, а воевали между собой за море, за места особые, рыбные, и чистили, приходилось, чужие сети, и мстили обидчикам за выпотрошенные свои.