Повестка дня — Икар

45

На тридцать второй день отчаянного бегства с острова под названием «Проход в Китай» Эммануэль Уэйнграсс медленно вошел на закрытую веранду в Меса Верде и быстро спросил:

— Где бездельник?

— Где-то на пути к южным широтам, — ответила Калехла с кушетки, где она попивала утренний кофе и просматривала газету. — Или уже ушел в горы, кто знает?

— В Иерусалиме сейчас два часа дня, — сказал Менни.

— А в Маскате — четыре, — прибавила Калехла. — Они там не глупее прочих.

— Дочь моя, ты за словом в карман не полезешь.

— Садись, детка, — промолвила Калехла, похлопывая по диванной подушке рядом с собой.

— Бойкое дитя, — пробормотал Уэйнграсс, сдвигая свой кислородный баллончик, чтобы опуститься на кушетку. — А бездельник выглядит неплохо, — продолжал Менни, откидываясь назад и тяжело дыша.

— Можно подумать, что он готовится к Олимпийским играм.

— Между прочим, у тебя есть сигарета?

— Вам не полагается никаких сигарет.

— А ты дай.

— Вы невыносимы. — Калехла засунула руку в карман халата, вынула оттуда пачку сигарет, вытрясла одну и потянулась за керамической зажигалкой, валяющейся на кофейном столике. Она зажгла сигарету, дала ее Уэйнграссу и повторила: — Вы невыносимы.

— А ты — моя Главная Арабская Мать, — сказал Менни, с удовольствием затягиваясь, словно расшалившийся ребенок, наконец получивший запретную вещь. — Как обстоят дела в Омане?

— Мой старый друг султан в легком замешательстве, но думаю, что мой молодой друг, его жена, выведет его из этого состояния… Кстати, Ахмет шлет вам свои наилучшие пожелания.

— Еще бы. Он обязан мне гарвардской степенью, и он никогда не расплачивался за обеды, которыми я угощал его в Лос-Анджелесе.

— Вы всегда попадаете в самую точку… А как обстоят дела в Иерусалиме?

— Раз уж мы заговорили о приветах, то Бен-Ами шлет тебе свой.

— Бенни? — вскричала Рашад, подавшись вперед. — Боже мой, я совершенно о нем позабыла! Он все еще носит эти дурацкого покроя синие джинсы и цепляет оружие сзади, словно хвост?

— Наверное, он всегда будет делать и то, и другое, и требовать за это от Моссада двойное жалованье.

— Он хороший парень и один из лучших израильских инспекционных агентов. Мы работали вместе в Дамаске; он маленького роста и слегка циничен, но как сотрудник очень хорош. Вынослив как вол.

— Как говорит твой бездельник: «Кому ты об этом рассказываешь?» В свое время я очутился с ним в отеле в Бахрейне; так вот, все, что он делал, это читал мне лекции по радио.

— Он присоединится к нам в Маскате?

— Он присоединится к тебе, к тебе, не слишком-то любезная особа, которая всячески пытается вывести меня из игры.

— Полно, Менни…

— Знаю, знаю, что я обуза.

— А ты как думаешь?

— Ну, ладно. Я обуза, но ведь и обузе можно кое-что рассказать.

— Я делаю это дважды в день. Где Бен-Ами собирается нас встретить? И как? Не могу себе представить, чтобы Моссад захотел принять в этом участие.

— После иранских беспорядков это вполне естественно, особенно если учесть те сведения, которые предоставило ЦРУ и банки в Швейцарии. Бен оставит свой номер телефона для мисс Эдриен на коммутаторе дворца — это моя идея… К тому же с ним будет кое-кто еще.

— Кто же?

— Сумасшедший.

— Ясно. А имя у него есть?

— Я знаю только, что он у них проходит под именем Голубой.

— Азра!

— Нет, то был другой.

— Знаю, но израильтянин убил Азру, Голубого. Эван говорил мне, что ему просто стало дурно от того, как эти дети ненавидят друг друга.

— Да, это ужасно. Вместо того чтобы играть с бейсбольными битами, детишки берутся за ружья и гранаты… А как Пэйтон собирается тебя перебросить?

— Он разработал этот план вместе с нами вчера. На грузовом самолете нас доставят во Франкфурт, а затем — в Каир, откуда под прикрытием небольшого самолета мы на вертолете вылетаем в Кувейт, а потом в Дубай. В Оман мы прибудем ночью, высадившись в Джейбель Шеме, где нас будет ждать один из автомобилей Ахмета без номерного знака. Он и доставит нас во дворец.

— Да, конспирация на уровне, — кивнул головой Уэйнграсс. Видно было, что план произвел на него впечатление.

— Так и должно быть. Эвану нужно исчезнуть из поля зрения, а тем временем здесь будут распускаться слухи о том, что его видели на Гавайях и что он, вероятно, отсиживается там в одном из поместий. Графики сейчас работают над подделкой фотографий, якобы запечатлевших его там, и снимки эти попадут в газеты.

— Воображение Митчела работает на всю катушку.

— Ему нет равных, Менни.

— Возможно, ему следовало бы возглавить управление.

— Нет, он ненавидит административную работу и никуда не годится как политик. Если ему кто-то или что-то не нравится, об этом знают все вокруг. Дядюшке Митчу лучше оставаться там, где он есть.

Хлопнула входная дверь, и это вызвало у Уэйнграсса мгновенную реакцию.

— Ой! — вскричал он, засовывая свою сигарету прямо в рот изумленной Калехле, и, взмахнув руками, стал отгонять от себя к ней клубы дыма, красноречиво свидетельствующие о преступлении. — Негодница, — прошипел он. — Курить в моем присутствии…

— Невыносимо, — тихо произнесла Калехла, вынимая сигарету изо рта и швыряя ее в пепельницу как раз в тот момент, когда Кендрик прошел через гостиную на веранду.

— Она никогда не курила, если вы поблизости, — заметил одетый в синий тренировочный костюм Эван. Пот градом струился по его лицу.

— У тебя что, слух, как у добермана?

— А у вас соображения не больше, чем у рыбы, попавшей на крючок.

— Извини, — спокойно сказала Рашад. — От него иногда просто невозможно отделаться.

— Кому ты это говоришь!

— А что я тебе сказал? — закричал Уэйнграсс. — Он все время это повторяет. Явный признак глубокого комплекса неполноценности. Это очень раздражает людей с подлинно высоким интеллектом… Как прошла тренировка, чучело?

Кендрик улыбнулся и подошел к бару, где стоял кувшин с апельсиновым соком.

— Я уже могу пройти тридцать минут быстрым шагом, — ответил он, наливая себе сок в стакан.

— Это было бы совсем неплохо, если бы ты был четвертой лошадкой в упряжке у ковбоя.

— Он все время говорит что-то подобное, — запротестовал Кендрик. — Это очень раздражает.

— Кому ты рассказываешь, — фыркнула Калехла, допивая кофе.

— Кто-нибудь звонил?

— Сейчас только полвосьмого, милый.

— В Цюрихе уже начало второго. Я говорил с ними перед тем, как выйти.

— С кем говорил? — спросила Рашад.

— Главным образом, с директором одного солидного банка. Митч как следует его припугнул той информацией, которая у нас имеется, и он стал посговорчивее… Подождите минутку. Кто-нибудь из вас проверил телекс в кабинете?

— Нет, но минут двадцать назад я слышал, как эта штуковина громко щелкала, — сказал Уэйнграсс.

Кендрик поставил стакан на стол и поспешно бросился из веранды в гостиную, а оттуда через каменный вестибюль к двери кабинета. Калехла и Менни посмотрели ему вслед, затем друг на друга и пожали плечами. Через минуту конгрессмен возвратился, возбужденно размахивая зажатым в руке листком телекса.

— Они сделали это! — воскликнул он.

— Кто сделал и что? — спросил Уэйнграсс.

— Банк. Вы помните кредитную линию в пятьдесят миллионов долларов, которую Гринелл и его консорциум воров в Калифорнии установили для моего подкупа?

— Боже мой! — воскликнула Калехла. — Не не могли же они ее оставить!

— Конечно, нет. Она была аннулирована, как только Гринелл бежал с острова.

— И что же? — спросил Менни.

— А то, что в наш век усложненных телекоммуникаций нередко обнаруживаются компьютерные ошибки, и одна из них была сделана в данном случае. Не была представлена запись об аннулировании. Кредитная линия действует; она лишь переведена в дочерний банк в Берне, и номер счета теперь другой. Вот и все.

— Они ни за что не станут платить! — убежденно заявил Уэйнграсс.

— Тогда они могут поплатиться своими резервными фондами, а их там раз в десять больше, чем пятьдесят миллионов.

— Они это оспорят, Эван, — произнесла Калехла столь же убежденно, как и старик.

— И решатся предстать перед судом? Что-то я в этом сомневаюсь!

Вертолет «Кобра» без опознавательных знаков на борту медленно летел над пустыней на высоте около пятисот футов. Эван и Калехла, измученные двадцатишестичасовым пребыванием в воздухе и беготней по конспиративным явкам на земле, сидели друг возле друга; голова Рашад покоилась у Кендрика на плече, его голова свесилась на грудь; оба спали. Мужчина в подпоясанном комбинезоне цвета хаки без каких бы то ни было знаков различия вышел из кабины для экипажа и спустился в фюзеляжную часть. В полутьме он пробрался к сидениям и тронул Эвана за руку.

— Мы будем на месте через пятнадцать минут, сэр.

— А? — Кендрик поднял голову, заморгал глазами и широко их раскрыл, отгоняя сон. — Спасибо. Тогда я разбужу свою приятельницу; они ведь всегда прихорашиваются перед прибытием, неважно куда, не правда ли?

— Кто это «они»? — негромко произнесла Калехла, не двигаясь с места. — Я сплю до последней минуты.

— Ладно, извини, но я спать уже не буду. Не могу. Срочная необходимость.

— Ох уж эти мне мужчины, — последовало замечание от агента из Каира. Она убрала голову с его плеча и отодвинулась на другой край сиденья. — Я не смотрю, — прибавила она, не открывая глаз.

— Мы дадим вам знать, когда прибудем на место, — со спокойной улыбкой произнес офицер ВВС и направился назад к кабине.

Шестнадцать минут спустя пилот объявил по внутренней связи:

— Замечены посадочные огни прямо по курсу. Пристегните, пожалуйста, ремни. — Вертолет снизил скорость и завис над площадкой, где посадочными огнями служили головные фары двух автомобилей, и медленно приземлился на обозначенное место. — Пожалуйста, побыстрее выходите из машины, — продолжал пилот. — Мы должны немедленно убраться отсюда. Надеюсь, вы понимаете, о чем речь.

Как только они сошли на землю по металлической лесенке, «Кобра», взревев всеми своими двигателями, взмыла вверх; она покружила над залитой лунным светом пустыней, вздымая к небу столб песка, и повернула на север, набирая скорость. Вскоре шум ее моторов затих в отдалении. В свете автомобильных фар они различили фигуру молодого оманского султана, который шел им навстречу. В отличие от их первой встречи ночью в пустыне шестнадцать месяцев назад, он уже не был одет в футболку с надписью «Патриоты Новой Англии». На этот раз на нем были широкие брюки и открытая белая рубашка.

— Первое слово мне, ладно? — сказал он, поравнявшись с Кендриком и Рашад.

— Ладно, — ответил Кендрик.

— Первое впечатление не всегда благоприятно, согласны?

— Согласен, — кивнул Кендрик.

— Но все же, надеюсь, я выгляжу неплохо, правда?

— Правда.

— И все же постоянство — удел ограниченного ума, разве нет?

— Лишь до известной степени.

— Только без уточнений!

— Только не надо разыгрывать из себя законника. Вы зашли в бар единственный раз в своей жизни, когда были с Менни в Лос-Анджелесе.

— Ну, этот лицемерный сумасбродный израильтянин…