Пропавший кинжал

Пропавший кинжал

— Странное это дело, Холмс, — с порога заявил инспектор Лестрейд, и, спохватившись, добавил: — Добрый день, джентльмены.

Мы с моим другом вошли в лабораторию и переглянулись. Похоже, нас обоих посетило ощущение дежа вю, несмотря на то, что обстановка мало напоминала мастерскую доктора Янга, гибель которого Холмс расследовал в прошлом. Было что-то неуловимо похожее в этой атмосфере, как будто сам факт принадлежности ее обладателя к заоблачным сферам науки оставлял на всем окружающем узнаваемое клеймо.

Едва оказавшись внутри, мы сразу увидели тело. Доктор Грегори Тернер лежал на спине рядом с лабораторным столом, раскинув руки. Глаза его были открыты, а страшный разрез поперек горла и большая лужа запекшейся крови на полу не оставляли сомнений в том, что послужило причиной гибели ученого. Мы с Холмсом подошли ближе. Я склонился над убитым, а мой друг, окинув тело беглым взглядом, занялся осмотром массивной муфельной печи, стоявшей на полу у ног профессора.

— Это вы потушили ее, инспектор? — внезапно спросил он.

— Я позвал лаборанта и попросил его… Но откуда вы знаете, Холмс?

Мой друг лишь пожал плечами и стал разглядывать что-то на гофрированном железном полу лаборатории, покрытом многочисленными темными пятнами, должно быть от действия агрессивных химических реактивов.

— Подошва правого ботинка доктора Тернера заметно подгорела, — наконец ответил он. — Между тем, по манере одеваться я бы не сказал, что покойный профессор позволил бы себе ходить в испорченной обуви. Он явно не бедствовал. Следовательно, произошло это совсем недавно, скорей всего — уже после смерти, и прямо перед нами — наиболее вероятная причина этого, масляная муфельная печь. Однако сейчас она уже остыла, как и воздух в лаборатории. Значит кто-то затушил ее, да еще и открыл окна для проветривания.

В самом деле, через приоткрытое окно в помещение вливался холодный декабрьский воздух. Уже второй день я чувствовал усиливающиеся симптомы грядущей простуды, и это обстоятельство меня отнюдь не радовало. Заручившись согласием инспектора, я подошел к окну, чтобы закрыть его, и невольно окинул взглядом часть территории, доступную обзору. Лаборатория располагалась на втором этаже старого кирпичного здания из группы строений Марлоу-колледжа, и передо мной открылся обширный вид на небольшой парк, который летом, должно быть, радовал взгляд обилием высаженных здесь молодых деревьев и цветов. Однако сейчас листва почти полностью облетела, а распаханная осенью черная земля, еще хранившая влагу запоздалого зимнего дождя, никаких теплых чувств не внушала. Напротив, в голову невольно поползли мысли о могилах и бренности всего сущего.

Я повернулся к покойному. Разрез на горле порождал неприятные ассоциации со вторым ртом, окровавленным и беззубым. Каждому медику частенько доводится лицезреть мертвые человеческие тела, но я до сих пор не могу воспринимать такое зрелище без содрогания. Мой взгляд остановился на каких-то белых крапинках чуть выше разреза, на которые я поначалу не обратил внимания. Склонившись над телом, я провел пальцем по шее убитого. Так и есть — мелкие белые кристаллы. Яд? Осторожно принюхавшись, я попытался обнаружить характерный запах горького миндаля, какой издают цианиды, но никакого запаха ощутить не смог. Конечно, существует превеликое множество ядов, тем более — в химической лаборатории, но все же… Я осторожно коснулся языком одного из кристалликов.

— Это соль.

— Что вы сказали, Ватсон? — повернулся ко мне Лестрейд.

— Самая обычная столовая соль у покойника на шее, рядом с раной. Ума не приложу, зачем убийце понадобилось наносить ее на лезвие… Если, конечно, это не произошло случайно.

— Прекрасная находка, мой друг! — воскликнул Холмс. — Это несколько проясняет дело.

Он наконец-то оторвался от изучения порядком испорченного металлического покрытия на полу, испещренного странными наплывами, и, похоже, был готов к обстоятельному разговору.

— Инспектор, не могли бы вы подробней изложить обстоятельства дела? — спросил он.

Лестрейд развел руками.

— Да тут на первый взгляд все очевидно, Холмс. Между покойным доктором Тернером и подозреваемым, молодым профессором Беккером, произошла размолвка на научной почве. Тернер пригласил коллегу к себе в лабораторию с утра, еще до начала занятий, желая что-то ему показать. Тот явился по приглашению, а через некоторое время выскочил из помещения перемазанный кровью и зовущий на помощь. Один из охранников позвал ближайшего полисмена, а дальше — сами понимаете. Профессор Беккер был взят под стражу как главный и единственный подозреваемый.

— Однако вы, помнится, сказали, что дело странное. Что вам показалось странным, Лестрейд? — спросил Холмс.

Инспектор торжествующе поднял палец, но тут же сник.

— Странность в том, что картинка не сходится, — отозвался он. — Орудие убийства бесследно пропало. Беккера не выпускали из виду с момента его выхода из лаборатории. Никакого ножа или кинжала при нем не оказалось. Единственное окно в лаборатории было закрыто, но убийца имел время на то, чтобы открыть его, выкинуть оружие и снова закрыть, так что мы обыскали все внизу. Безрезультатно. Разумеется, в самой лаборатории и в коридоре тоже искали, но так ничего и не нашли. Кинжал словно растворился в воздухе.

— Вы уверены, что это был именно кинжал, инспектор? — вмешался в разговор я, заработав одобрительный взгляд Холмса. — Я осмотрел рану. Разрез тонкий, но местами ткани как будто разорваны, а не разрезаны. Складывается впечатление, что использован очень тонкий железный инструмент. Именно железный, а не стальной, достаточно мягкий для того, чтобы затупиться и даже погнуться в процессе выполнения надреза. Я не знаю, кто делает такие инструменты. Вполне возможно, что оружие выглядит совсем не так, как вы его представляете — потому-то никто и не смог его найти.

— Как бы то ни было, нам не удалось обнаружить ничего, что могло быть оружием, — пожал плечами Лестрейд. — Доктор Тернер был в крови, пол под ним был в крови, кровь была на руках и одежде профессора Беккера, когда он вышел из лаборатории, но больше нигде. Ни единого пятнышка.

Холмс только хмыкнул и подошел к рабочему столу покойного, где в беспорядке громоздились стопки исписанных листов бумаги, на которые, судя по их плачевному состоянию, доктор Тернер любил ставить химическую посуду. Сама посуда стояла там же, рядом с грудой какой-то кристаллической породы, наваленной прямо на полированную поверхность столешницы, которая тоже знавала лучшие времена.

— Цинковая обманка, — провозгласил мой друг, подняв один из образцов. — Крайне любопытно. Что ж, дорогой инспектор, дело не настолько запутанное, как вы полагали.

— Вы знаете, где искать оружие? — удивленно поднял брови Лестрейд.

— Думаю, я уже нашел его, — невозмутимо ответил Холмс. — Однако мне все же не хватает некоторых деталей, чтобы разобраться в мотивах и подтвердить или опровергнуть свою гипотезу. Нельзя ли поговорить с подозреваемым и свидетелями?

Лестрейд открыл было рот, чтобы возразить: как видно, он предпочел бы продолжить разговор о местонахождении пропавшего оружия. Но взглянув на упрямое лицо моего друга, он только махнул рукой и смирился со своей вечной участью ничего не понимающего обывателя рядом с пророком.

— Доктора Беккера должны доставить из участка в скором времени: мы планировали воспроизвести картину преступления и подвергнуть его дополнительному допросу, — ответил он. — А пока он еще не прибыл, вы, возможно, захотите побеседовать с охраной? Но все же, Холмс, оружие…

— Терпение, инспектор! Скоро вы все узнаете.

Пост охраны располагался на первом этаже. Двух охранников, по виду — отставных военных мы уже встречали, когда пришли по приглашению Лестрейда, но в тот раз мы не обменялись с ними и парой слов. Теперь же Холмс, представившись, сразу перешел к сути дела.

— Джентльмены, как давно вы здесь работаете?

Один из охранников, более массивный, рослый и явно гордящийся своими пышными закрученными усами, которые поддерживал в куда большем порядке, чем свой костюм, по молчаливому соглашению вышел вперед.

— Мы оба были назначены сюда два года назад по запросу покойного доктора Тернера. Не знаю, зачем ему понадобилась усиленная охрана, но, вероятно, он занимался какими-то особо важными исследованиями и опасался, что кто-то похитит результаты экспериментов.

— К моменту прихода профессора Беккера в здании никого не было?

— Никого. Я лично запер все помещения на первом этаже. На втором этаже — только лаборатория, где работал покойный, и два хранилища оборудования. Кроме доктора Тернера там не было никого.

— Сколько времени профессор Беккер провел наверху?

— Не больше пяти минут. Он поднялся наверх, после чего до нас донесся вскрик или восклицание… Не знаю, кто именно кричал. Мы не придали этому значения, решили, что кто-то из них повысил голос: все знают, что они уже давно в натянутых отношениях, если не сказать хуже. Потом мы увидели, как профессор с криками спускается по лестнице, весь перемазанный кровью…

— Никакого предмета при себе у него не было?

— Ничего. Он был с пустыми руками, это я точно помню… Да вы, наверное, его самого пожелаете допросить.

Охранник кивнул в сторону входной двери, в которую два полисмена только что ввели сутулого человека с нездоровым желтоватым цветом лица и начинающими седеть волосами. Ему не было и тридцати лет, однако его здоровье явно оставляло желать лучшего: при ходьбе он тяжело опирался на высокую черную трость с массивным набалдашником, а ввалившиеся глаза и глубокие морщины у висков были красноречивым свидетельством перенесенных им страданий. Трудно было представить, как этот человек наносит смертельный удар кинжалом, но непроницаемое выражение лица могло скрывать любые тайны в недрах его души. Кто знает, какими темными страстями он движим? Глядя на него, я почему-то не сомневался, что он способен перешагнуть через многое для достижения своей цели.

— Профессор Беккер, полагаю? — обратился к нему Шерлок Холмс, когда новоприбывшие подошли ближе.

Человек резким движением склонил голову и попытался встать прямо, что с его сутулостью удалось ему лишь отчасти.

— Да. Профессор Эрнст Беккер к вашим услугам, — ответил он с таким достоинством, как будто был не подозреваемым под стражей, а по меньшей мере герцогом, удостоившим нас аудиенции, даже несмотря на явный немецкий акцент. — С кем имею честь беседовать?

— Частный сыщик Шерлок Холмс. А это мой друг и ассистент доктор Ватсон, — ответил Холмс.

По лицу профессора скользнула тень узнавания, и он, с силой опершись на трость, снова обратился к нам.

— Так чем же я могу помочь вам, джентльмены?

— Я бы хотел задать вам несколько вопросов относительно трагедии, постигшей доктора Тернера. Но, возможно, будет лучше, если мы поднимемся в его лабораторию? Понимаю, что вам нелегко ходить, зато наверху можно будет присесть и обстоятельно поговорить.

— Меня в любом случае вели на место происшествия, — пожал плечами профессор Беккер. — Надеюсь, вы не надеетесь оказать на меня психологическое давление… обстановкой. Мне скрывать нечего. Я не симпатизировал доктору Тернеру, но мне бы и в голову не пришло поднять на него руку.