Ребис

Глава третья — «Последняя надежда»

Гермиона Грейнджер вежливо кивала, пытаясь разобраться в ответах приятной австралийки с рыжими, солнечными волосами. Австралийский вариант английского языка казался Гермионе очень странным.

— Это Харбор-Плейс? — спросила Грейнджер, оглядевшись. Машина, на которой она приехала из аэропорта Кингсфорд Смит, уже отъезжала за её спиной.

Гермиона специально купила билет на маггловский авиалайнер, следующий обычным коммерческим рейсом, хотя могла обратиться к Кингсли Шеклболту и получить надёжный международный порт-ключ до другого материка. Грейнджер хотела побыть обычным человеком, представить, что её поездка на другой континент вовсе не вызвана необходимостью произнести сложнейшее заклинание в её жизни.

Сидней был прекрасен! Именно этот город когда-то мечтала посетить семья Грейнджер. Прекрасные бухты, свежий воздух, моря диковинных цветов и ладошки фиговых деревьев над головой были восхитительны.

— Нет, мисс, — отвечала Гермионе австралийка. — Харбор-Плейс чуть дальше. Видите, там вдалеке у бухты высится маяк? — вытянув руку, девушка пояснила: — Доберётесь до него и пойдёте вдоль берега. Метров через двести сможете повернуть к полям Старого Ричмонда. Там не ошибётесь. Поле не пропустите.

— Поле?

— Всё поле в кукурузе, — кивнула девушка, — а посреди него два высоких кедра. Пройдёте его, мисс, и окажетесь у дороги на Харбор-Плейс. У нас её именуют дорогой «Последней надежды».

Гермиона поблагодарила австралийку, отметив про себя, что название дороги как никогда подходит к случаю, и взглянула на маяк впереди.

Он одинокой, серой, голой башней стоял в дали, казавшейся немыслимой. Добираться до него по жаре представлялось мукой, но навязчивое желание воспользоваться палочкой Гермиона беспощадно задушила на корню.

— Сегодня я маггл, — упрямо произнесла Грейнджер.

Сначала она хотела поймать машину, но потом отмела и эту мысль. Ещё немного времени, чтобы подумать, ей бы пригодилось. Пришла пора действовать!

Гермиона Грейнджер перехватила сумку поудобнее и упрямо двинулась к маяку. Пешком.

Весь путь она перебирала в голове всевозможные слова извинений, представляла себе, как обнимает ликующих родителей, как они улыбаются и заключают её в крепкие объятия, не помня себя от радости.

«А что если они счастливы там без меня? — мучила себя Гермиона. — Могу ли я ворваться в их новую жизнь и всё перевернуть, сломать, разрушить? Что они скажут, когда всё вспомнят? Стоит ли это того?»

Она и не заметила, как подошла к белым скалам, омываемым чистейшей синей водой. Гермиона подняла голову и посмотрела на маяк. Седым одноглазым великаном он осуждающе взирал на неё свысока. Вскоре по его белым и чёрным перекрытиям, знаменуя наступление вечера, заскользил луч света. Мощный, сильный и прямой.

Небо над головой изменило цвет. С моря набежал приятный прохладный ветер, и лодки, оставленные возле берега, слегка накренились, качаясь на пенистых волнах.

Гермиона направилась по пути, указанному ей добродушной австралийкой вдоль берега, миновала солнечное кукурузное поле, над которым возвышались два высоких кедра, словно обнимающих друг друга, и вышла на широкую дорогу, рассекающую луг — море зелёной колтунной травы.

Перед глазами Гермионы всё ещё стоял ровный луч маяка, словно освещающий ей дорогу. Всё было хорошо.

Война осталась позади.

Три месяца решаться на поездку в Австралию — это уже перебор!

Гермиона шагала по дороге, время от времени пиная камешки, встречающиеся на пути, и думала, правильно ли она поступила, решив вернуться в Хогвартс на обучение.

Гарри, пытаясь скрыть потрясение, поддержал подругу, объявившую о возвращении в стены школы, шумным ликованием. Он крепко сжал Гермиону в своих объятиях и пожелал удачи. А вот Рон демонстративно поднялся из-за стола и покинул комнату, ничего не сказав. Только Кикимер, скривив страшную гримасу, что-то пробурчал о её благоразумном решении и посетовал на то, что его хозяин останется недоучкой.

О поездке в Австралию Грейнджер решила ничего не говорить ребятам, но не удержалась и отправила-таки Гарри сову.

Почти в каждом крупном городе земного шара функционировали отделения Колдовской почты. Но, к сожалению, в отделении, расположенном рядом с Хитроу и специально возведённом для прибывших на территорию Британии волшебников, к вечеру не оказалось ни одной приличной совы, отправка которой обошлась бы Гермионе меньше чем в пятнадцать кнатов. К тому же, птицы оказались одна злее другой.

Напрасно Рон наивно полагал, что Гермиона передумает и поступит в Аврорат.

Грейнджер не видела себя среди мракоборцев. А вот из Поттера и Уизли могли бы получиться борцы с тёмными волшебниками. Ну-у... из Гарри-то точно! Учёба в Школе Авроров обещала быть сложной и интересной. Гарри она пришлась по душе сразу, а Рон жалел о поступлении туда с каждым днём всё больше. Как выяснилось, он просто устал от "заумностей" и гор домашней работы, а занятия его утомляли. К тому же, Джорджу могла понадобиться помощь в магазине.

Миссис Уизли выступала решительно против выбранной младшим сыном стези мракоборца. По её авторитетному мнению, уж эта работа не для него. Она слишком опасна, особенно сейчас, когда по всей Великобритании тут и там объявлялись уцелевшие сторонники Волдеморта, нападали на волшебников и магглов, взрывали целые улицы, запускали в небо чёрные метки.

Молли давила на Рона, прибегая к беспроигрышному аргументу: она уже потеряла одного сына...

* * *

От прекрасного дома со стенами персикового цвета, показавшегося в конце «Последней надежды», так и веяло уютом.

Аккуратный особнячок походил на тот полюбившийся Гермионе старый добрый дом, который теперь пустовал где-то далеко-далеко в родной Англии.

Аллея невероятных по красоте деревьев с причудливым названием джакаранда тянулась вдоль дороги, ведущей к дому. (Гермиона никогда не видела ничего подобного в Лондоне, а заранее прочитанная книга "Флора и фауна Австралии" помогала быстро ориентироваться). Сиреневые колокольчики на деревьях сияли в закатных лучах солнца, резко контрастируя с зеленью раскидистых австралийских клёнов. Пурпурные розы у плетёной изгороди беспрестанно кивали, подзывая подойти ближе и вдохнуть волшебный аромат.

На веранде стояло кресло, и Гермиона едва сдержала слёзы, когда заметила на нём оставленный без присмотра знакомый плед.

За розовыми кустами расположился навес для велосипедов.

Вот дом родителей уже в тридцати-сорока шагах, но Гермиона не могла приблизиться, ощущая одновременно решительность и всепоглощающую слабость.

Она закрыла глаза, крепко-крепко сжав веки, перехватила ручку сумки покрепче и резко вскинула голову.

— Всё получится! — приободрила Гермиона саму себя и неровной походкой двинулась вперёд — к крыльцу дома. Чем больше она приближалась к цели, тем тяжелее передвигались ноги. Хотелось остановиться, развернуться и убежать. Гермиона опустила взгляд вниз и стала считать встречающиеся по дороге к дому маленькие жёлтые цветы, которые в огромном количестве рассыпались в трещинах между кусочками гравия. Нужно обязательно узнать у мамы, как они называются. Джейн Грейнджер любила цветы, наверняка, и Моника Уилкинс — тоже.

Гермиона нашла в себе силы миновать три начищенные до блеска ступеньки и постучала в дверь, замерев от страха.

Она слышала только свое громкое прерывистое дыхание.

Минула целая вечность.

Замок щёлкнул, и огромная тяжесть словно упала с плеч. Путь назад отрезан.

Миссис Уилкинс открыла дверь с радушной улыбкой.

Гермиона молча разглядывала свою мать. До неё уже можно было дотронуться рукой. Она была так близко.

Миссис Грейнджер загорела. Шляпка из тонкой соломки ей очень шла, как и голубое ситцевое платье в крупный горох.

— Здравствуйте, Моника. Я Гермиона.

— Чем могу помочь, Гермиона?

Грейнджер не растерялась. Она придумала отличную легенду, запаслась необходимыми документами, узнала мелкие подробности.

— Я не отниму у вас много времени. Я приехала из Великобритании. У вас там осталось кое-что... Кое-что важное. Вы помните?

Миссис Уилкинс нахмурилась, словно вспоминая о чём-то.

— Дом, — смущённо подсказала Гермиона. — Двухэтажный особняк в Лондоне.

— Ах да! Боже мой! Этот старый дом! Я почему-то всё время о нём забываю!

Моника на секунду застыла в нерешительности, а потом опомнилась и отступила в сторону.

— Проходите! Неужели вы проделали такой путь ради решения вопроса о недвижимости? Мы с Венделлом уже год как живём в Австралии...

— Да... я знаю, — Гермиона смущённо переступила порог дома и прошла в гостиную.

Она сразу же заметила, что обстановка внутри помещения ей неуловимо знакома. Мягкий бежевый диван, телевизор на тумбочке шоколадного цвета, любимая мамина ваза с нарисованными белыми цветами на каминной полке... Непреодолимая сила привычки заставила чету Уилкинс обставить новый дом в тех же тонах, что и старый.

— Но мы не хотели бы его продавать! — донёсся голос матери, успевшей налить стакан воды со льдом. — Вот, выпейте, прошу вас, а то вы такая бледная, Гермиона. Вы здоровы? Наверное, устали до нас добираться. Наш дом стоит на самом краю света. Венделл всегда так говорит! — Моника задорно усмехнулась и присела на диван. — Вы садитесь, садитесь.

Гермиона застенчиво улыбнулась, смущённая вниманием и окружающей обстановкой, такой знакомой и чужой одновременно. А может быть, всё дело было в матери, которая находилась перед ней и не узнавала её.

Некоторое время Гермиона сидела неподвижно, утопая в мягком кресле и жадно делая глотки воды со льдом. Губы у неё дрожали.

Миссис Уилкинс не сводила с Грейнджер глаз и терпеливо ждала, когда бедная девочка успокоится, не зная, что ещё можно сделать.

Раскидистые ветки дерева мазанули по оконному стеклу, и Гермиона вздрогнула.

— А дети? — выпалила она.

— Что дети? — растерялась Моника.

— Дети у вас есть? — не своим голосом повторила Гермиона.

— А вы точно англичанка? — сузив глаза, спросила миссис Уилкинс. — Не поймите меня неправильно, но англичане очень деликатный народ. Такие вопросы обычно не задают едва знакомым людям. Детей у нас, к сожалению, нет. О-о, наверное, вы увидели игрушки?

Гермиона быстро кивнула. На тумбочке в углу гостиной на самом деле столпились мягкие игрушки. Все как на подбор сияли белоснежной улыбкой. Они напомнили Гермионе услужливых домовых эльфов Хогвартса.

— У нас семья дантистов! — с гордостью объявила Моника. — Мой муж любит утаскивать этих смешных зверей с работы. Не знаю почему.

«Потому что он всегда приносил их мне! — захотелось выкрикнуть Гермионе. — Я всегда просила папу приносить новые игрушки!»

— Мы с вами раньше не встречались?

Грейнджер слабо улыбнулась.

— Видимо, нет, — ответила за неё Моника. — Я бы запомнила девушку с таким редким и красивым именем...

Гермиона всё ещё не могла поверить, что летом прошлого года решилась на стирание памяти. И как раз, когда она почувствовала, что из глаз вот-вот потекут слезы, от входной двери раздался второй родной голос.