У подножия горы Нге
- Автор: Фан Ты
- Жанр: Детская проза
- Дата выхода: 1975
Читать книгу "У подножия горы Нге"
Люк посмотрел в его сторону:
— Где мы станем вас искать?
Тут подал голос Тхинь-Молчун:
— А может, будем копать вместе? Я здорово копаю!
Данг придал своему лицу строгое выражение:
— Подумать надо.
Он отвел своих друзей в сторону, они пошептались о чем-то, и Данг сказал:
— Мы согласны. Но вот два условия. Первое — хранить тайну. Второе — дело довести до конца. Кто согласен, поднимите руку.
Руки взметнулись вверх одним махом. Тхинь-Молчун поднял даже сразу обе руки.
Командиром выбрали Данга.
На следующий день Данг заглянул к Фанам.
— Обещаю хранить вашу тайну, — выслушав его, сказал старый Фан. — Можете на меня положиться... А когда работа будет закончена, я им сам все объясню.
Ребята продолжали ходить в сад старого Фана. Яма все углублялась.
Старый Фан, когда ребята работали, часто выходил к ним в сад, рассказывал про свою жизнь.
— Когда мне было столько лет, сколько вам, у нас жизнь была другая. Ни досыта не ели, ни в школу не ходили. Меня отдали в слуги. И все, кому не лень, надо мной издевались. Хозяйский сын заставлял меня становиться на четвереньки и ездил на мне, как на лошади... Однажды он меня очень больно ударил ногой. Я не вытерпел, вскочил, и он упал. Меня тогда избили и выгнали... А у вас теперь все есть, и в школу ходите. Только не пойму я, почему это некоторые ленятся и плохо учатся? Вы, ребята, что о лодырях думаете?..
В воскресенье утром Фаны ходили на базар. Им хотелось угостить ребят вкусным обедом. Старому Фану опыт подсказывал, что сегодня все будет закончено. А если так, нужно устроить настоящий праздник!
Тхинь-Молчун работал на самом дне ямы. Вдруг оттуда раздался истошный вопль:
— Вода! Вода!
Старый Фан и все ребята бросились к краю. Фан быстро спустил в яму лестницу, чтобы Тхинь мог выбраться, потом сказал радостно:
— Все правильно, я так и рассчитал, что сегодня дойдем до воды!
Вода поднималась, постепенно заполняя глубокую яму.
Данг, Люк и Хоа прыгали от радости. Компания Фатя, наоборот, выглядела довольно уныло.
— Ну все,— сказал Фать,— здесь вода, теперь все пропало.
Данг хитро улыбнулся.
Тут старый Фан вежливо пригласил всех ребят вымыть руки и войти в дом. На празднично накрытом столе дымилась вкусная еда.
— Просим не отказать, пообедаем сегодня все вместе по случаю праздника завершения работ.
— Какого праздника? И почему завершения? — удивилась компания Фатя.
Искали подземный тайник, а все залила вода. Какой же тут праздник!
— Спасибо, ребятки, — сказала тетушка Фан, рассаживая всех за столом. — Раньше издалека приходилось воду таскать, а теперь свой колодец будет. Спасибо, что помогли.
— Ну вот, — вздохнул старый Фан, — хотел после обеда все сам рассказать, да старуха моя выболтала. Мне о вас Данг рассказывал. Я хотел было сразу вас предупредить, чтоб не обманывать, но потом решил, что ведь вреда от этого не будет. Я думаю, что вы не жалуетесь и не считаете, что делали бесполезное дело.
Фать с приятелями уже и сами все поняли и перестали дуться.
Только после обеда, по дороге домой, Фать подошел к Дангу:
— Незачем было нас обманывать и придумывать всякие небылицы про рацию.
— Я думал, вы иначе не станете. Помогая Фанам, мы помогли семье бойцов Народной армии, понял?
— Ладно, — погрозил кулаком Фать, но в голосе его угрозы не было. — Только в следующий раз не вздумай нас опять за нос водить!
И они пошли дальше: молчаливый Данг со своей неизменной палкой, улыбающийся Люк и Хоа с прической, как утверждали, похожей на спутник, весело припрыгивающая и размечтавшаяся о том, как напишет отцу длинное-предлинное письмо обо всем, что они сделали, и как отец пришлет ей такое же замечательное письмо, какое прислал когда-то полковник девочке Жене...
В ЮЖНОМ ВЬЕТНАМЕ
Фам Хо
СУД
Когда полицейский вернулся с дежурства, оказалось, что его сын Хок ушел собирать арахис. Он потом продавал его маленькими пакетиками, которые сам и клеил. Значит, можно спокойно пропустить рюмочку-другую — ведь только сегодня за обедом отец и сын поссорились из-за этого. В последнее время они вообще часто ссорились...
Полицейский вынул из кармана небольшую бутылку виски с яркой наклейкой — американское. Этикетка показалась ему очень красивой, бутылка просто кричала, чтобы ее поскорее откупорили. Вдруг послышался быстрый топот босых ног, и в дверях появилась взлохмаченная мальчишеская голова.
— Иди сюда, Лыой, иди, — поманил полицейский. — Ну, что скажешь?
— Ровно в десять они будут там...
— Это точно?
— Да...
— А если нет?
— Можете тогда спустить с меня семь шкур, как обещали...
— Ладно, молодец!
Полицейский вытащил из кармана начатую пачку сигарет «Кэмел».
— Бери, ты заслужил.
Мальчишка молча засунул сигареты в карман драной куртки и тут же исчез.
Теперь можно было и выпить — на радостях. Да и как не радоваться! Дело в том, что неподалеку от дома, где жил полицейский, почти на самом берегу моря, находилось кладбище партизан и солдат, погибших в годы Сопротивления[24]. Для властей кладбище было предметом постоянного беспокойства, а стоявшие над аккуратно прибранными, ухоженными могилами обелиски с золотой звездой на красном фоне — настоящим бельмом на глазу.
Уже давно приказано принять все меры к тому, чтобы сравнять кладбище с землей. Полицейский, стреляный воробей, прекрасно понимал, в чем дело, — начальство знает, что эти могилы напоминают жителям о Сопротивлении, о свободной жизни в Северном Вьетнаме.
Сперва власти попытались подкупить хулиганов, чтобы то учинили на кладбище разгром. После этого под предлогом «наведения порядка» можно было бы убрать все эти обелиски куда- нибудь подальше. Но люди, живущие неподалеку, оказались удивительно несговорчивыми. «Здесь лежат наши дети, — говорили они, — мы никому их не отдадим».
Хулиганам так и не удалось ничего сделать, и теперь, после нескольких стычек с местными жителями, они боялись нос туда сунуть.
На кладбище постоянно поддерживались чистота и порядок. Неизвестные руки каждый день чистили и подметали все дорожки, приносили на могилы свежие цветы. Власти устроили там уже несколько облав, но до сих пор поймать никого не удавалось. Теперь снова был получен строгий приказ — во что бы то ни стало найти и арестовать неизвестных, которые следят за порядком па кладбище.
И сегодня полицейский радовался потому, что он сделал верный ход — на днях ему удалось завязать знакомство с Лыоем.
Узнав, что Лыой — заядлый курильщик, полицейский сначала дал ему пачку сигарет, а потом предложил и деньги. Лыой сторонился полицейского, но, увидев деньги, все же не устоял.
«Плохо только, — думал полицейский, — что мальчишка необычайно труслив — скажет слово и тут же бежит прочь сломя голову. Боится, конечно, но кого? Вот что узнать бы!.. Ладно, — решил полицейский, — только бы сегодня удалось кого-нибудь поймать, тогда все станет ясно».
Полицейский спрятался в кустарнике метрах в пятидесяти от кладбища, — так оно все было у него перед глазами. Он припомнил то, что сообщил Лыой, — не много, но пока и этого достаточно, потом перевел взгляд на полосу пляжа. Мальчишка говорил, что, перед тем как появиться на кладбище, они прячутся в зарослях на берегу.
Ожидание затягивалось. Наконец полицейский поднялся и, обходя издали опасные заросли, стал спускаться к морю. Когда он подошел к кладбищу совсем близко, так, что стали видны ровные ряды обелисков, ему почудилось, будто это не обелиски, а живые люди сидят и совещаются между собой. Казалось, что все вокруг — трава, обелиски — притаилось и следит за каждым его шагом.
Он уже готов был повернуться и бежать отсюда, как вдруг увидел — у обелисков лежат свежие цветы, много цветов... Значит, они уже побывали здесь! «Ну, Лыой, держись, я тебе покажу, как обманывать. А пока придется собрать букеты — беда, если завтра увидит начальство».
Он нагнулся, чтобы поднять цветы с одной из могил, и вдруг имя на обелиске точно обожгло его: «Фам Чи Зунг». Фам Чи Зунг! Да ведь это его друг, тот, что погиб в пятьдесят втором... С тех пор многое изменилось... Полицейскому показалось, что он чувствует на себе взгляд мертвого друга. Он поспешно схватил цветы и стал метаться по кладбищу, стремясь побыстрее собрать все. Но страх не отступал: казалось, мертвецы встают из могил и идут прямо на него.
Дома, чтобы успокоиться, пришлось допить все виски. Потом он взял велосипед — предстоял обычный ежедневный обход участка.
В одном глухом, заброшенном месте, в зарослях недалеко от пляжа, полицейский услышал неясный крик. Решив, что это место сбора какой-нибудь шайки, полицейский углубился в заросли — вдали от злополучного кладбища он чувствовал себя значительно смелее.
Их было шестеро — шестеро мальчишек. Один сидел на большом камне, четверо стояли, шестой сидел прямо на земле. Всю группу ярко освещала луна.
Полицейский спрятался за двумя раскидистыми деревьями, росшими вплотную друг к другу. Отсюда ему было видно и слышно все, что происходило.
В мальчишке, сидевшем на камне, он с удивлением узнал своего сына Хока, а в том, что сидел на земле, — Лыоя. Хок подал какой-то знак, четверо мальчишек осмотрели окрестности и доложили, что все спокойно.
Тогда Хок повернулся к Лыою, видимо продолжая прерванный разговор:
— Ты знаешь, что это за место?
— Нет...Я напомню: на этом месте когда-то Народная армия устроила засаду против врагов. Теперь вспомнил?
— Да...
— Мы заместители Народной армии. Отвечай, почему вчера, когда отряд поручил тебе помочь бабушке Тхань, ты не пошел на задание, а удрал в кафе есть пирожки? Откуда у тебя деньги? Где взял сигареты «Кэмел»?
Лыой испуганно смотрел на Хока — он не знал, что каждый его шаг известен ребятам. Полицейский тоже испугался: а что, если Лыой выдаст?
— Говори, где взял сигареты? — продолжал допрос Хок.
— Не скажу.
Полицейский знал, что Лыой боится его угроз: «Если расскажешь — упрячу в самую дальнюю тюрьму!» А для Лыоя не было ничего страшнее, чем расстаться с родным городом, морем и друзьями.
— Значит, не скажешь, откуда сигареты?
— Один дяденька подарил, на улице...
— Просто взял и подарил?
— Он потерял платок, а я нашел и отдал, он за это подарил.
Хок поднялся с камня:
— Врешь ты все! Думаешь, нас проведешь? — И медленно, отчеканивая по слогам, бросил ему в лицо: — Предатель! Мы все знаем, потому и сказали тебе, что сегодня начнем в десять, — продолжал он. — Что, сорвалось? Ты вступил в наш отряд, чтобы идти за революцией, а теперь предал нас!
Полицейский слышал все. Слова сына напомнили ему о Сопротивлении, о том, как он участвовал в нем, охраняя безопасность района, напомнили и о нынешнем позоре — ведь он служит полицейским, он верный пес марионеток. А там, в глубине зарослей, мальчик, его сын, поднявшись во весь рост, говорил: