NWT. Три путешествия по канадской Арктике

1992 год Путешествие первое: Черчилл – Арвиат – Черчилл

Я думал – это лишь в кино,
Но оказалось – факт:
Быть может счастлив эскимос
Без лыж и без собак…

Мы в Арвиате, в просторной и уютной квартире Линн – молодой канадки, работающей здесь учителем по контракту. Другое название этого эскимосского поселка на западном берегу Гудзонова залива, километрах в двухстах севернее Черчилла, – Эскимо-Пойнт. Чаще все-таки употребляется более официальное название Арвиат, по-видимому, чтобы не вызвать массового паломничества сюда любителей мороженого со всех Северо-Западных территорий.

Сегодня первый официальный день отдыха. Вообще, в экспедициях, особенно полярных, редко удается отдохнуть в заранее запланированный день (по нашему расписанию мы планировали отдыхать каждый десятый день пути) – обязательно вмешается непогода, вынудит взять тайм-аут в незапланированное время. Основное и принципиальное отличие запланированных выходных от внеплановых в том, что в запланированные можно совершенно безмятежно спать по утрам до полного и безоговорочного высыпания. Так и сегодня мы безмятежно проспали до 7 часов, а уж провалялись почти до 9 часов.

Утром, взглянув в зеркало, я обнаружил, что физиономия моя изрядно опухла – то ли надуло ветром, то ли много воды выпил накануне, а может быть, по какой-то еще не известной мне причине. Во всяком случае, чувствовал я себя пусть и опухшим, но отдохнувшим.

Уилл выполз из соседней комнаты, и примерно в 9 часов мы все встретились в нашей кухоньке и выпили кофе. Как и вчера, светило солнце, но ветер сегодня задувал уже посильнее – пронизывающий такой ветерок с северо-востока.

С утра незлобиво и неторопливо, как и подобает в выходной, мы занялись делами насущными, перебирали имущество. Я заменил верхний чехол от палатки, перевесил крючки, подклеил свои лыжи с помощью клейкой ленты. Носы моих лыж знаменитой марки «Фишер» – компании, которая была нашим неофициальным перевозчиком в Трансантарктической экспедиции, начали почему-то расслаиваться, хотя я не замечал, чтобы как-то особенно ожесточенно ковырял ими снежно-ледовую поверхность на нашем переходе в Арвиат. Нижняя поверхность лыж была поцарапана значительно – здесь в отличие от Антарктики все-таки иногда приходилось идти по камням, а это чувствительно даже для «Фишера».

В середине дня Джон и Уилл куда-то исчезли, и мы продолжили работать с Мицуриком.

Мицурик – человек интересный. По его словам, он фермер, и это неоднократно находило практическое подтверждение в нашей экспедиции. Некоторые его поступки и впрямь создавали впечатление, что он совсем недавно оторвался «от сохи». Своей непосредственностью и способностью порой неподдельно удивляться самым обычным вещам он производил впечатление взрослого ребенка. Практически всегда он со всем соглашался. Случалось – попросишь его о чем-либо, и он незамедлительно кивает головой в знак согласия сделать просимое немедленно и с удовольствием. Вскоре, однако, выясняется, что он и не думал приступать к исполнению обещанного, причем вовсе не оттого, что забыл или не захотел, – просто он изначально не понял, о чем его попросили, но посчитал невежливым переспросить и уж тем более отказаться. Словом, опять почти как у классика: «Вы не смотрите, что Мицурик все кивает – он соображает, но не все понимает, а что молчит, так все от уваженья и от отсутствия к английскому раденья…».

Делать было особенно нечего. Мы с Мицуриком поговорили о Японии, и я еще раз показал ему, как определять направление по карте. Пришла Линн и сообщала, что сейчас в помещении местной церкви не то собрание, не то встреча местных жителей, среди которых в основном старенькие бабульки-эскимоски – собираются попить чайку, поделиться новостями и просто посидеть. Линн нас туда пригласила, сказав, что если мы хотим сделать фотографии, то это самые подходящие место и время.

Только мы с Мицуриком собрались туда отправиться, как распахнулась дверь и ввалились совершенно счастливые Джон и Уилл с тюками покупок. Среди прочего был и мой спецзаказ – галеты и трубочный табак, о котором я все время говорил. Пришлось остаться выпить кофе и выкурить трубку.

Линн, тем не менее, настойчиво повторила свое приглашение, сказав: «Ребята, вас школьники уже ждут в школе, заодно и бабулек в церкви навестите». Отказывать нашей гостеприимной и сверхтерпеливой хозяйке было неудобно, да, впрочем, и нам самим хотелось посмотреть, как здесь живут.

В церкви действительно в кружок на корточках сидели сморщенные, обветренные бабульки, пили чай с какими-то замысловатыми печеньями. Они очень обрадовались нашему появлению. По всей видимости, мы пришли как раз вовремя – все темы на сегодня были исчерпаны. Мы прошли по кругу, пожимая всем руки, чтобы оказать уважение – таков обычай.

Сделав несколько фотографий, мы попросили Мицурика привести нашего самого представительного Горди. Правда, Линн нас предупредила – и это было для нас совершенно неожиданно, что эскимосы с опаской относятся к собакам, и это эскимосы, которые, как мне казалось, и «изобрели» ездовых собак! Как пояснила Линн, это связано с тем, что основным методом воспитания собак у эскимосов является кнут, и, естественно, собаки при полном отсутствии пряника иногда на это совершенно адекватно реагируют, поэтому определенная напряженность в их отношениях есть.

Я вспомнил, что когда мы вчера триумфально въехали в Арвиат на наших собаках и остановились у школы, дети, высыпавшие нам навстречу, первым делом спросили, кусаются ли наши собаки. Только затем ребята с опаской к ним подошли – и это, несмотря на то, что собаки для них должны быть совершенно привычными и близкими животными.

Сбегать за Горди Мицурик, как обычно, тут же согласился, сказав, что понял, куда надо вести собаку, после чего исчез, увы – надолго. Напрасно мы поджидали его у церкви – он не пришел. Мы отправились в школу, в глубине души надеясь, что он уже там.

В школе Мицурика тоже не было. Джон, высунув язык, носился по Арвиату в его поисках, а мы с Уиллом в это время начали беседу со школьниками.

Школа оказалась просто прекрасной для столь удаленного и изолированного места. Представьте, поголовно все ученики в белых, исключительно чистых носочках, в каждом классе компьютер, чистота необыкновенная. Я с грустью подумал о наших школах, расположенных в культурной столице России. Стала наших школ мечта былью Арвиата! «Нет, ребята, все не так, все не так, ребята!» – пропел я про себя, оглядываясь по сторонам с восхищением.

Обувь здесь снимается у самого порога, и далее все ходят без всяких тапок, просто в носках. Везде ковровые покрытия, и, в общем-то, очень тепло.

В большом зале со скамейками, расположенными амфитеатром, сидели ребятишки – человек, наверное, семьдесят, а может быть, даже сто. Мы с Уиллом находились в середине арены, в фокусе внимания. Уилл рассказывал о нашей экспедиции, а я поддакивал по мере необходимости. Опять никто вразумительно не ответил на вопрос, что такое Россия. Говорили что-то очень-очень неопределенное. Потом мы перешли к ответам на вопросы.

Внезапно из-за кулис появился Мицурик с Горди. Горди был встречен овациями. Он вообще любит позировать. Мы его брали в Лас-Вегас, и там он тоже с удовольствием ходил по кругу в центре внимания, поворачиваясь к непрерывно щелкающим фотокамерам то одним могучим боком, то другим. Здесь, в натопленном зале, ему было жарковато, и когда Мицурик его отпустил, он сразу же завалился на пол, где было прохладнее. Ребятишки, присмирев, спускались по одному, по двое, по трое погладить его, теребили старика, но Горди терпеливо сносил эту детскую экзекуцию.

Вернувшийся Джон весьма красноречиво посмотрел на отыскавшегося Мицурика, но не стал ему выговаривать, отложив воспитание нашего простодушного фермера на будущее.

Наконец вся наша команда была в сборе, и мы еще около часа беседовали с ребятами. Вопросы были самые разные: например, как мы в таких длительных экспедициях умудряемся избежать собачьего воспроизводства. Мы объяснили, что берем в основном кобелей. Был также задан вопрос о самых опасных моментах в экспедициях. Я рассказал о том, как дважды терялся в пургу, и, в свою очередь, спросил, были ли здесь в поселке подобные случаи. Оказалось, что таких случаев не было, и это меня, в общем-то, не очень удивило – эскимосы все-таки. Удивило меня другое: на мой вопрос о том, кто может кататься на лыжах, – странный вопрос для такого района – поднялись только две или три руки. По-моему, эти ребята еще в трехлетнем возрасте садятся на снегоход и больше ничего не признают. Во всяком случае на лыжах я здесь никого не видел.

Зато здесь очень много велосипедистов. Весьма странное впечатление производят люди, разъезжающие по снежным улицам на велосипедах самых ярких раскрасок. Одеты все самым разным образом, но поголовно во вполне современных комбинезонах и куртках. Несмотря на пронизывающий ветер и мороз минус 25 градусов, много ребятишек без головных уборов, к чему взрослые относятся совершенно спокойно. Чего здесь только ни увидишь – минитрактора, квадроциклы, снегоходы, но вот так, по-нашему, на саночках и лыжах, никого нет. Пришли другие времена и в этот далекий северный край.

Часто можно встретить на улицах молодых эскимосских мамаш с детьми, одетыми, на мой взгляд, более чем легкомысленно. Детей таскают в основном на спине или на маленьких саночках без всяких особых подстилок. В общем, свой достойный эскимосский стиль, конечно, присутствует.

Из признаков современной цивилизации бросались в глаза большие спутниковые телевизионные антенны практически у каждого дома.

Учителя в школе – белые в возрасте 35–45 лет, в основном женщины, но есть и несколько парней. Работают они по трехлетним контрактам. Было похоже, что у них нормальный контакт с учениками, возраст которых 8—12 лет.

Не отпуская Мицуру, чтобы он вновь не затерялся, мы вместе с собакой пошли навестить бабулек.

Горди, как обычно, оказался в центре внимания. Здесь же нам удалось договориться о том, куда поместить наши нарты, – им требовался небольшой ремонт в достаточно теплом помещении. Нам выделили небольшой гараж.

Я помог Уиллу вытащить его сани наверх, и он покатил по улице в гараж, а мы с Джоном воспользовались услугой двух миловидных эскимосок на тракторе: прицепив к нему наши сани, мы с гиканием пронеслись по улицам, где прохожие встречали нас приветственными жестами. Население здесь очень приветливое. Все здороваются, улыбаются издалека – атмосфера теплая, несмотря на низкую температуру и пронизывающий ветер. Такие радушие, открытость и гостеприимство вообще свойственны людям, проживающим в суровых северных условиях – они просто очень хорошо знают всему этому истинную цену. В этом смысле цивилизация, или, точнее, урбанизация и как следствие разобщение людей еще не коснулись, к счастью, этих мест. Здесь без спроса ходят в гости друг к другу, причем всегда с детьми, которых немало и которые все чрезвычайно симпатичные.

Вчера Джон, занимавшийся социологическим опросом местного населения в клубе по темам, его особенно интересовавшим, принес вечером такое известие: все девчонки в возрасте 12–17 лет здесь озабочены тем, чтобы иметь парня со стороны – не местного. С их точки зрения это, может быть, и правильно и было бы полезно для продолжения рода. Здесь очень тесное переплетение всех родов: практически все родственники, поэтому им может грозить вырождение.