Пособники Холокоста. Преступления местной полиции Белоруссии и Украины 1941-1944 гг

В связи с широким использованием исторических данных, собранных прежде всего в юридических целях, перед исследователями встают определенные методические проблемы. В большинстве случаев подлинные имена и фамилии свидетелей и преступников, естественно, опущены. Многие новые данные, заимствованные из материалов расследований, проведенных в коммунистических странах, были тщательно изучены, перепроверены и сопоставлены с другими имеющимися материалами. Что касается показаний очевидцев, то в большинстве случаев не вызывает сомнений, что описываемые ими события действительно имели место. Конечно, в них встречаются определенные ошибки, которые необходимо принимать во внимание: неточности в датах, цифрах и в написании имен, что объясняется провалами в памяти и различием в транскрипции. Многим свидетелям явно не хватало точных знаний об определенных подразделениях; иногда они не могли уверенно опознать преступников. Тем не менее, можно только удивляться тому, сколько подробностей люди могут вспомнить даже через 50 лет после событий, очевидцами или участниками которых они были.

Особенно осторожно следует подходить к показаниям преступников. Их можно использовать лишь в тех случаях, когда они подтверждаются другими независимыми показаниями, а также, если речь не идет об их личной виновности или невиновности. Мотивы, которыми они руководствовались, можно оценить лишь посредством скрупулезного анализа всех имеющихся источников. В конечном счете, невозможно точно узнать, что происходило в головах убийц, и выводы историков по подобным вопросам следует рассматривать с осторожностью, скорее как более или менее обоснованные умозрительные построения, нежели как факты.

По многим вполне понятным причинам изучением истории местной полиции, сотрудничавшей с нацистами на оккупированных территориях Советского Союза, до сих пор явно пренебрегали. Упорно преследуя коллаборационистов как предателей, советское правительство неохотно шло на открытое признание широкого распространения сотрудничества местных жителей с немецкими захватчиками. Историки-эмигранты по аналогичным (хотя по существу диаметрально противоположным) мотивам тоже предпочитали преуменьшать соучастие отдельных лиц в зверствах немецкой полиции. Вместо этого они подчеркивали крушение надежд националистически настроенных групп населения на создание независимых государств. Участие местных жителей в Холокосте в таких странах как Литва и Украина остается болезненной проблемой и требует тщательно выверенных формулировок со стороны лиц, занимающих высшие посты в этих государствах[5]. Ввиду важности данной темы одной из целей данного исследования было заполнение значительных пробелов, остающихся в исторической литературе по данному вопросу, на основе использования широкого спектра источников.

Наше нынешнее понимание Холокоста до сих пор еще многим обязано плодотворной работе Рауля Хилберга, создавшего первую подробную историю Холокоста на основе трофейных немецких документов[6]. В последние годы его основополагающее исследование было продолжено многими учеными, прежде всего Кристофером Браунингом, который внес значительный вклад в предмет[7]. Как показывают последние новаторские труды немецких историков Дитера Поля и Томаса Зандкюлера о событиях в районах Люблина и Галиции (Генерал-губернаторство), осуществление геноцида на местном уровне часто было сложным процессом, в котором причудливо переплетались такие факторы как личная инициатива и практические соображения[8]. В настоящее время некоторые молодые немецкие историки стараются на основе ставших теперь доступными новых материалов из советских и немецких архивов свести воедино ряд все еще остающихся фрагментарными исследований[9].

Для настоящего труда самое важное значение имели подробные свидетельства, хранящиеся во многих городах Белоруссии и Украины. Они позволяют понять ход реализации немецкой политики с той точки зрения, которая ранее была невозможна. Существующие исследования немецкой оккупационной политики на востоке, как, например, классический труд Александра Даллина или анализ попыток проведения реформ Тимоти Маллигана, сосредоточивали свое внимание на политических проблемах высшего немецкого руководства[10]. Изученные ими документы представляют собой главным образом переписку первых лиц местной администрации с их берлинским начальством. Лишь в самое последнее время Бернард Кьяри в своем новаторском исследовании предпринял более подробный анализ повседневной жизни простых людей на оккупированных территориях[11]. Личные воспоминания, раскрывающие трагический опыт войны, оказывают более непосредственное воздействие.

Основополагающее значение для понимания Холокоста имеет также точка зрения его жертв. Рассказы отдельных лиц, переживших войну, важны вдвойне — они не только живые свидетели событий, но и носители уникального мироощущения: многих из них не покидало чувство полной изолированности от всего населения в целом. Некоторые из наиболее ценных трудов написаны людьми, которые сами пережили преследования нацистов. Особенно интересны работы Шмуэля Спектора (Волынь), а также книги Шалома Холавски и Герша Смоляра (Белоруссия). Тонкий анализ местных событий на основе устных свидетельств отличают книги Нехамы Тэк об Освальде Руфайзене и о партизанах Бельского[12].

Необходимо также иметь в виду, что прежние исследователи Холокоста значительно недооценили два важных аспекта — во-первых, всестороннее использование Гиммлером местных сил в проведении Холокоста и, во-вторых, решающее значение «второй волны» полных «ликвидаций» 1942-43 гг. Между тем, именно в эти годы немецкие подразделения и их подручные уничтожили (большей частью расстреляли) на территории Советского Союза в пределах границ 1940 г. свыше 500.000 евреев. Приведенные в настоящем исследовании подробные данные об организации и хронологии Холокоста дадут дополнительный импульс разгорающимся ныне дебатам об особенностях Холокоста на востоке.

Ввиду неизбежного возникновения различных проблем следует отметить, что приводимый здесь статистический материал заимствован из имеющихся источников. Демографические данные и сведения о числе жертв отдельных акций в большинстве случаев являются лишь приблизительными. Приводимые цифры должны дать общее представление о масштабе описываемых событий, но полагаться на них следует с некоторой осторожностью. Точных цифр, к сожалению, ожидать не приходится.

В заключение следует сказать, что историю местного соучастия в Холокосте нельзя оценивать по количеству жертв. Она скорее представляет собой совокупный опыт множества отдельных лиц. Как они реагировали на чудовищные события нацистского геноцида и партизанской войны? Пользуясь их собственными рассказами, эта книга стремится представить точку зрения простых людей, жителей деревень, многие из которых испытали ужасы Холокоста и полицейские зверства буквально во дворах своих домов.

13