Знакомьтесь, Джо Блэк

Глава 4. Новые печали

Гермиона аппарировала домой только чтобы вернуть на место кулон Рона и захватить рабочую мантию и тут же перенеслась в Мунго.

— Ты почему так рано? — целительница Адамс выглядела обескураженной, — ты сегодня с четырех, разве не так?

— Мне надо кое-что найти в библиотеке, — Гермиона посмотрела на коллегу, та сразу отвела взгляд. — Что-то с Алисой? Что происходит? — браслет на руке был теплым, показывая, что все в порядке.

— Ничего, — Адамс отвернулась и занялась приготовлением чая.

— Значит — ничего? — Гермиона наскоро переоделась и вместо того, чтобы идти в библиотеку, направилась прямиком к палате Алисы.

Невилл стоял у окна, бледный, но решительный, сжав подоконник так, что казалось, тот сейчас треснет. Около кровати стояла Белинда и новый штатный зельевар Мунго, Гермиона не могла вспомнить его фамилию, кажется — Макус.

— Гермиона, ты как раз вовремя, — Белинда и бровью не повела, глядя на разъяренную Гермиону. Мистер Лонгботтом принял верное решение прекратить страдания матери. Мистер Макус принес зелье, модифицированное, Алиса просто уснет и упокоится с миром.

— С каких пор родственник больного вправе принимать подобные решения?

— С 1784 года, миссис Уизли, — Белинда была сердита, о чем красноречиво говорили поджатые губы и ледяной тон. — Вам зачитать положение о безнадежно больных?

— Мне казалось, что с 1784 годы магия шагнула вперед. Алисе… ей же было лучше, вчера! Я проверяла, она почти стабильна!

— Гермиона, — вмешался Невилл, — не надо. Пожалуйста…

— Вы… Так нельзя! Я ищу способ вернуть ее! Я — найду. Ей было лучше! Позвольте… позвольте применить легилименцию, я должна…

— Это опасно для вас, миссис Уизли, и этот риск не оправдан. Не хотелось бы видеть вас в моем отделении в качестве пациента, — перебила ее Белинда.

Макус, хранивший до этого момента молчание, вмешался:

— Меня ждут, госпожа Кэррол. Я оставлю фиал тут, пять капель, всего пять капель, — он откланялся и ушел, протиснувшись мимо стоявшей в дверях Гермионы.

— Вы хотели сделать это без меня, — Гермиона встала рядом с Невиллом.

— Я ожидала от тебя подобной реакции. Иногда, Гермиона, несмотря на твой ум, здравый смысл тебе отказывает. Однажды ты можешь сильно пострадать от этого. В нашей работе надо уметь отстраняться от собственных эмоций. Если ты не можешь — меняй профессию, пока не поздно. Мы уже ничем не можем помочь миссис Лонгботтом, мы только продлеваем ее страдания. Я, с согласия родственников, имею право из милосердия прекратить это. В истории болезни зафиксированы все наши действия и я уже проверила ее разум. Те улучшения, о которых ты говорила… это как найти целую чашку в разрушенном доме.

Ей нечего было возразить, а то, что она чувствовала неправильность происходящего — разве кто-то примет в расчет?

— Невилл, мне уйти или остаться? — Гермиона положила свою руку на его ладонь.

— Я думал мне одному будет легче, но нет… лучше останься.

Так они и стояли, сжав ладони друг друга, пока Белинда отсчитывала пять капель зелья, превращая их в сияющие перламутром шарики. Взмахом волшебной палочки она переместила их к губам Алисы, слегка надавила на подбородок и шарики легко проскользнули — один за другим — в рот. Алиса глубоко вздохнула, на мгновение открыла глаза и тут же безвольно обмякла.

— Все… — прошептал Невилл, сжимая руку Гермионы. — Все… — он отвернулся к окну, закрывая руками лицо. Гермиона стояла, боясь моргнуть, гладя его по спине и с трудом сдерживая слезы.

— Через пять минут придут, чтобы заняться телом. Мистер Лонгботтом, пройдите в мой кабинет, пожалуйста. Миссис Уизли, вы явились на работу раньше не только из-за миссис Лонгботтом?

— Не только, — нехотя признала Гермиона.

— Тогда вернитесь к своим делам, миссис Уизли, а если у вас есть свободное время, то идите в приемный покой, там всегда не хватает рабочих рук.

Невилл поцеловал мать в лоб и вышел следом за Белиндой, Гермиона задержалась. Она села на кровать, поправила съехавшее на бок тонкое одеяло, пригладила растрепавшиеся волосы Алисы.

— Простите меня, пожалуйста, простите, — прошептала она.

Оставшееся время Гермиона провела в больничной библиотеке. Не было средства лучше от любых невзгод, чем чтение. Она искала хоть какую-то информацию про спонтанные выбросы магии у маглов, но почти все, что она смогла найти, касалось мошенников и ловких фокусников, которые дурили простых людей. Было несколько упоминаний о сквибах, которые считались маглами, поскольку их родство с магами терялось в глубине веков, но выбросы у таких «маглов» были редкими, случайными и сами собой затихали. Вероятнее всего, в роду у Блэков тоже кто-то был магом.

На этом можно было бы остановиться, если бы в одной книге подробно не рассказывалось об обскурах. Магия, наполненная страданием и болью, магия, которая управляет волшебником, а не наоборот. Автор подчеркивал много раз, что носителем обскурии является в девяноста девяти процентах случаях ребенок, но, в начале двадцатого века был зафиксирован случай, когда относительно молодой, но уже взрослый маг стал носителем «этой мерзости» и чуть не разрушил половину Нью-Йорка: только благодаря слаженным действиям местных мракоборцев удалось предотвратить катастрофу. Возможно (подтвержденных данных для такого утверждения было мало), обскуром была и сестра Альбуса Дамблдора, Ариана. Автор допускал, что иногда маглы, у которых есть дальнее родство с магами, в определенных ситуациях могли становится носителями обскурии и в более зрелом возрасте. Правда, тут же автор давал обратный ход, таких случаев зафиксировано не было, возможно потому, что такие носители погибали от собственной магии, не успев причинить никому вреда. Слабое утешение…

Гермиона отложила книгу. А что, если Блэк — носитель обскурии? Да, он уже давно не ребенок, да и молодым человеком его назовешь вряд ли, но что, если выбросы магии будут сильными и он, не умея управлять ими, постарается сделать вид, что ничего не было, что, если он попадет в ситуацию, когда ему будет грозить опасность? Что, если…

— Нет, не может быть! — Гермиона собрала книги, поглядывая на часы: до ее дежурства оставались считанные минуты. Нет, такого не может быть. Но факт оставался фактом, она видела словно в замедленной съемке, как летит в сторону бутылка с соком, как Блэк тянется за ней, и время словно замораживается, бутылка перестает падать, а другие предметы на столе слегка поднимаются в воздух. Доли секунды хватило, чтобы Блэк дотянулся до бутылки, и как только он ее поймал, все предметы — тарелки, вилки, ножи, стаканы, снова мягко опустились на свои места. Он не заметил, сконцентрировавшись на том, чтобы не дать соку залить пол… Сейчас мысль о том, что Блэк на самом деле — Снейп казалась более привлекательной, чем даже минимальная возможность появления в Лондоне обскура.

Работа отвлекала ровно до того момента, пока Гермиона, войдя в палату Алисы, не увидела нового пациента. Она слышала, что тело Алисы уже переправили в родовое поместье Лонгботтомов, и все равно замешкалась на мгновение.

Еще одна потеря, в которой виновата она. Сдалась, отступила. И словно этого мало — Блэк, о котором она уже не могла не думать. Не надо даже раздумывать и так ясно, любой здравомыслящий человек скажет: об этом надо рассказать хотя бы Гарри и Рону, а лучше — Белинде или сразу всем. Но Гермиона хорошо представляла, чем это может закончиться и теперь еще меньше, чем раньше, хотела втянуть в эту историю мужа и друга — это в школе можно было нарушать правила, сейчас они рисковали работой, согласись они вести неофициальное расследование. Официальное же расследование могло стоить Блэку в лучшем случае знакомства с несколькими неприятными заклинаниями, а потом — заклятием забвения, в а худшем — свободы или даже жизни. И это тоже было свинством. Но если он все-таки обскур?

Мысли о Блэке не отпускали, несколько дней Гермиона едва успевала поесть и поспать, занимаясь или решением рабочих вопросов или ища новую информацию о проявлении спонтанной магии у взрослых маглов. Информации было до обидного мало, волшебников мир простых людей не интересовал совершенно и Статут принимался не для того, чтобы облегчить жизнь маглов, не для того, чтобы защитить их, а для того, чтобы проще жилось волшебникам, не желающим ничего менять. Проблемы маглов — оставались проблемами маглов, пусть это были мелочи, вроде внезапных выбросов магии у какого-нибудь бедолаги или крупные проблемы наподобие изобретения атомного оружия. Гермиона только дивилась такой самоуверенности и делала себе зарубки на память обсудить это с Гарри и Роном.

Вернувшись с похорон, на которые собралось неимоверное количество народа, будто ныне покойная миссис Лонготтом последние двадцать лет не лежала в Мунго, а вела активную светскую жизнь, Гермиона хотела вновь вернуться к чтению: на ночном столике лежала пара книг, в которых должны были упоминаться случаи проявление магии у взрослых магов, но поняла — не может, нет сил, устала.

— Зачем Невилл пригласил такую уйму народа? — она вытянулась на кровати и посмотрела на Рона, который срывал с себя галстук, словно тот собирался его удушить.

— А он и не приглашал. Они сами. Невилл думал, будут только близкие, ну а эти… Сама знаешь, все чистокровные так или иначе в родства. Видела, даже хорек приполз, белобрысый.

— Бедный Невилл, год назад — бабушка, теперь мама. Он выглядел совсем потерянным.

— Ну после того, как Луна влила в него что-то своего изобретения, он немного воспрял.

Рон сел рядом.

— Не грусти, Гермиона, то есть… я понимаю, Алиса, она… ты столько вложила в это дело.

— Это не грусть. Это злость на себя. Я не должна была сдаваться. Или не надо мне было идти в целители. И Белинда мне об этом намекнула.

— Да вот еще! — Рон снова вскочил — потянул за руку Гермиону, заставляя подняться и ее, — ты — самая лучшая ученица Хогвартса за все время его существования! Ты умеешь столько всего, ты… ты мне руку спасла, помнишь? А на первом курсе…

— Рон, — она прижала палец к его губам. — Целительство, тем более ментальное, это нечто иное. Тут мало быть… знающей. Мне не хватает чего-то важного.

— Ты просто расстроена. Тебе надо отвлечься. Я знаю по себе, когда все время решаешь одну задачу, можно рехнуться. Хочешь я расскажу тебе историю о том, как дед застукал отца за чтением магловских журналов?

— Неприличных? — притворно ужаснулась Гермиона.

— Ха! Круче — научных!

Он подхватил ее на руки, закружил, заставляя теснее прижиматься к нему, упал на кровать, по прежнему не выпуская Гермиону из объятий. Он без устали травил байки, половину из которых — Гермиона была уверена — выдумывал на ходу. Его речь успокаивала, было так спокойно и тепло в его объятьях и все проблемы наконец-то отступили…

Еще несколько дней понадобились Гермионе, чтобы окончательно решиться при необходимости использовать заклинания для выяснения — кто такой Блэк на самом деле. Она надеялась, что до этого не дойдет — все-таки она психиатр и сможет его разговорить без сыворотки правды, а если нет… Мерлин помоги, тогда она использует сыворотку, которая как раз будет готова через три недели. Уж лучше она сама использует сыворотку, чем за Блэка возьмутся авроры и министерство.