Миражи

День, которого так ждала Эми, должен был случиться летом. И как нельзя лучше для этого подходило событие, с нетерпением ожидаемое всеми приютскими детьми. Приятнее всего было расслабленно помечтать о нём в кровати после ужина, когда все уроки сделаны, желудок полон, но до отбоя ещё есть немного времени.

Им пообещали поездку на побережье. Эми никогда не доводилось там бывать, и она вместе со всеми предвкушала предстоявшее раздолье. В своём воображении видела высокие прибрежные скалы; пенящиеся, как парное молоко, волны, бьющие о берег; ощущала непередаваемую свежесть морского бриза, холод попавших на коленки капель, когда она войдёт в воду, приподняв подол платья, чтобы намочить ноги, совсем немного... а то миссис Коул или Марта непременно раскричится. Над головой будут галдеть чайки, а ветер растреплет её обычно гладкие волосы и оставит привкус соли на губах. От одной только мысли про все эти невиданные красоты сердце Эми Бенсон заходилось радостью. И именно на побережье будет удобно улучить момент, чтобы...

— Это ужасно! — выкрик одной из девочек прошёлся по ушам задумавшейся Эми. Кажется, это опять была Милдред. Одна из подруг тут же шикнула на неё, призывая быть потише. Многие девочки ещё были в душевой, а ночник в спальне уже приглушили перед сном, поэтому Эми, скорее всего, не заметили: её кровать стояла в самом дальнем углу. Взволнованные девочки продолжили шептаться, не замечая, что в спальне они не одни. — Нет, ты видела, как он посмотрел на меня? Аж озноб пошёл по коже.

— Успокойся, Милдред. Он на всех так смотрит. Ты же ничего не сделала...

— Легко тебе говорить, а у меня вся душа ушла в пятки! Я хотела... хотела сказать, что я не специально, — голос Милдред задрожал, и Эми показалось, что она услышала всхлип. — Но не смогла. Я просто не смогла произнести ни слова, у меня дыхание перехватило... я ведь и правда задыхалась, это кошмар! А потом он отвернулся, и меня будто отпустило...

— Не выдумывай, ты просто переволновалась со страху. Ну, успокойся же...

— Я не специально, клянусь, я не специально... — судя по голосу, Милдред почти плакала.

— Я знаю, что ты не специально. Да кто в здравом уме станет нарочно толкать этого Реддла?

Милдред тихо вскрикнула, едва услышав фамилию Тома, а у Эми сердце пропустило удар. Что такого могло произойти с участием Тома, что та сейчас близка к истерике? Она затаилась под одеялом, стараясь даже дышать потише, чтобы случайно не спугнуть соседок.

— Перестань зажимать мне рот, — послышался недовольный голос. — Его нет рядом, он ничего не услышит. С чего ты вообще взяла, что он точит на тебя зуб? Это такая мелочь...

— Ты просто не чувствовала того же, что и я... Этот взгляд, да меня будто холодами Арктики обдало! И это было по-настоящему, я не просто испугалась. Он... он как-то странно может влиять на людей. И я ничуть не выдумываю. А помнишь, что было в прошлом году? Тот случай, когда... — продолжать Милдред не стала, к великому сожалению Эми.

Вопросов только прибавилось: что за события, о которых даже вслух боятся говорить? И о которых, она, конечно же, ничего не знает.

Подруга продолжила утешать Милдред, а та лишь всхлипывала, не слушая никаких доводов.

— Ох, чует моё сердце, очень дорого мне обойдётся этот упавший хлеб... Я тебе тут побожиться готова: ещё немного — и он вцепился бы мне в горло за него.

Их разговор прекратился, когда в спальню начали сходиться остальные девочки. Вскоре Марта потушила ночник, и наступила полная тишина. Эми ещё долго не могла уснуть, крепко задумавшись. Чего так испугалась непоседа Милдред, что вечно храбрилась и не упускала случая позадирать кого-нибудь? Если она и правда толкнула Тома случайно и хлеб выпал у него из рук, достаточно было просто извиниться. Или даже предложить свой хлеб вместо упавшего. Вот Эми бы так и сделала. Но уж точно не стала бы разыгрывать подобный спектакль. Может, Милдред просто хочет настроить других против Тома? Что он ей сделал?

Эми нащупала рукой салфетку под подушкой и постаралась отогнать тревожные размышления. Это всё ни к чему. Она не станет скверно думать про Тома, что бы там ни говорили другие. Сама она не видела от него зла — и это главное.

Ранним утром всех девочек разбудил громкий вопль Милдред.

Спросонья никто не мог понять, что к чему, пока в унисон Милдред не завизжала и девочка с ближайшей кровати, а за ней — третья. Одна за другой всполошились все. Прибежавшая взволнованная Марта застала такую картину: Милдред сидела в кровати, поджав колени к груди и прикрыв руками рот, и в ужасе смотрела на дохлую облезлую крысу, лежавшую на её одеяле. Другие девочки наблюдали за этим — кто с таким же испугом, кто с отвращением.

— Она была прямо перед моим лицом! Прямо перед лицом! — тихо подвывала Милдред, когда её уводили в лазарет — отпаивать фирменным успокаивающим отваром Марты с ромашкой и мелиссой.

Никто не мог взять в толк, откуда такая огромная крыса появилась в спальне. У них водились иногда мыши, но и тех недавно потравили. Проникнуть в комнату тоже никто не мог: окно было слишком высоко, а дверь на ночь запиралась на ключ. И что ещё немаловажно — кто же крысу убил?

По перешёптываниям девочек, среди которых проскочило имя Тома, Эми поняла, на кого думают в первую очередь. Хотя прямо его никто не обвинял. Это и правда выглядело досадным совпадением: ну никак нельзя было вообразить, чтобы Том каким-то образом незаметно пробрался в спальню девочек и так же незаметно ушёл, а перед этим ещё и успел поймать где-то крысу. Происшествие вскоре забылось, и приютская жизнь продолжила идти своим чередом. Но Эми заметила, что Милдред с той поры даже взгляд на Тома бросить боялась и ни на ярд к нему не приближалась.

* * *

Не успела Эми оглянуться, как на смену весне пришло вожделенное красочное лето. В уме она отсчитывала дни до предстоящей поездки на побережье и усердно работала над своей вышивкой, радуясь тому, что получается всё лучше и лучше. Другие дети тоже повеселели, стали больше озорничать, разбалованные каникулами, ласковым солнцем и исконно летним чувством свободы. Их стали чаще выводить на прогулки за пределы приюта. В такие дни Эми особенно нравилось рассматривать интересные витрины на лондонских улочках, подмечать красивые вещицы вроде причудливого флакона духов, фарфоровой красавицы-куклы в пышном тюлевом платье или изящной фетровой шляпки. Она представляла, что обязательно купит себе всё это, когда вырастет, устроит роскошное чаепитие для подруг, которых непременно заведёт, и будет выглядеть настоящей леди и зваться английской розой не за просто так. В Лондоне Эми никогда не бывало скучно: тут было на что посмотреть. Приют находился на самой окраине, и виды вокруг него быстро приелись. Только цветом они и отличались со сменой времён года. А вот Лондон можно было рассматривать бесконечно, каждый раз находя для себя что-то новое и увлекательное. Пару раз Эми даже доводилось встретить забавного коротконожку-корги или грациозного кавалера-кинг-чарльза-спаниеля, будто сошедшего с яркого рисунка единственной в приюте книги о собаках в твёрдом переплёте. Наверняка дорогую, её так редко разрешали брать в руки детям. Хозяева с важным видом чинно выгуливали питомцев, и Эми невольно засматривалась на них, представителей высшего общества, таких далёких от приютских детей, совершенно невзрачных и одинаковых в своих казённых одёжках.

Но даже мысли про ощутимую разницу в слоях лондонского общества не давали Эми унывать. Она просто добавила ещё одну вещь в список будущих дел: купить собаку, когда станет взрослой. Может, спаниеля, а может и вовсе проворного грейхаунда, который поймает для неё зайца в лесу. Эми невольно задавалась вопросом, нравятся ли Тому собаки? Может, именно о них и стоит с ним заговорить? Она не была уверена, а потому не торопилась.

Одно её расстраивало в занимательных лондонских прогулках: Том почти никогда не принимал в них участие. Трудно было поверить, что полное одиночество в стенах приюта влечёт его куда больше хоть какого-то развлечения. И миссис Коул почему-то соглашалась с его нежеланием, оставляя Тома на попечение Марты, когда все дети отправлялись «на променад», как в шутку приговаривала она. Похоже, лишний раз в чём-то спорить с Томом не желал никто. Как не желал и его присутствия рядом. Проще было уступить. Если бы он только знал, что Эми и правда огорчает его отсутствие... Быть может, тогда он захотел бы пойти. Но представлял ли вообще Том, что хоть один человек в этих стенах относится к нему иначе?

К середине лета Эми начала делать робкие попытки показать ему своё расположение. Улыбалась Тому, если их взгляды случайно пересекались, здоровалась с ним, даже делая лёгкие книксены, пока никто не видит, и никогда не отходила подальше, как делали другие, если Том оказывался рядом. Она всей душой сочувствовала горькому одиночеству этого бледного мальчика с разумными тёмными глазами. Но совершенно не понимала, как свои чувства выразить. И могла лишь намекать на тайное желание... подружиться? Впрочем, её намёки Том оставлял без ответа. Не похоже, чтобы Эми была ему интересна, но и злобы к ней он явно не испытывал.

Пока что ничего не менялось; лёд между ними не трогался.

А незадолго до поездки к побережью произошло по-настоящему страшное.

Одним утром кролик Билли Стаббса был найден повешенным на стропилах.

Такое не могло оставить равнодушными ни детей, ни персонал приюта. Весь дом мгновенно обволокла атмосфера липкого ужаса, стоило лишь ужасной новости разойтись среди обитателей. Детей тотчас же спровадили подальше, чтобы они не видели, как мёртвого кролика снимают со стропил. У Эми при виде залившегося горькими слезами Билла больно заныло в груди, хотя они и не общались никогда. Но как было не сострадать горю сироты, у которого отняли, возможно, единственное дорогое сердцу существо? Сложно было даже представить человека, способного на подобное зверство. Убить животное, никому не причинявшее зла. Кому только мог помешать несчастный безобидный кролик?

Эми была согласна со всеми: виновник заслуживает сурового наказания. Усложнялось всё тем, что никто не понимал, как вообще возможно подняться на такую высоту и подвесить там кролика. Но не повесился же он сам? Дело принимало поистине мистический оборот. И от этого понимания на душе леденело.

Чего Эми решительно не понимала, так это единогласных обвинений в произошедшем Тома. Да, они с Билли повздорили накануне, но неужели кто-то правда верил, что одиннадцатилетний мальчик неким образом мог забраться на высоченные стропила? Да ещё и с такой жестокостью убить животное. Эми ни разу не видела, чтобы Том вредил кому-то напрямую. Толкал или бил. Да он даже не заговаривал ни с кем. Всегда держался в стороне, сосредоточенный лишь на самом себе. Почему же все шишки летели в него? Как и в случае с крысой, никто не предъявлял обвинений Тому в лицо, но Эми прекрасно замечала все косые взгляды. Даже то, как миссис Коул встревоженно шепталась с Мартой в коридоре. Обе выглядели по-настоящему испуганными, и от Эми не укрылось, что они тоже поглядывают в сторону Тома с опаской. А тот, по обыкновению, не произносил ни слова, и вёл себя как ни в чём не бывало. Не похоже было, чтобы случай с кроликом хоть как-то его взволновал. Но любой бы на его месте оставался в тени, видя, как все ополчились против него.