Мифология

Иногда другие дети называли Тома не демоном и дьяволом, а антихристом — Тому и это нравилось.

Он читал и другие книги. В крошечной библиотеке неподалёку от приюта Том нашёл книгу с полным списком имён ангелов и демонов, а однажды, во время бесцельных прогулок по окрестностям, набрёл на маленькую букинистическую лавку. Её владельцы пускали Тома в подсобное помещение и разрешали часами читать книги, не покупая их. От краж из лавки Том воздерживался — уж очень боялся лишиться привилегии.

Здесь он нашёл множество старых книг — книг, которые миссис Коул строго-настрого запретила бы читать, если бы увидела. Среди них попадались сказки, но были и серьёзные: например, «Молот ведьм», прочитав который, Том подумал, что его отец мог быть инкубом. С трудом дались ему книги Алистера Кроули. Из них Том выписал несколько ритуалов и даже провёл у себя в комнате, но ни один не сработал. Как-то раз попалась ему маленькая, в красной обложке, книжка без названия, с большим количеством зловещих историй о конце света. Эти истории были похожи на проповеди, но в них так много говорилось об адском огне и проклятии, что Том читал их снова и снова, и всё в нем трепетало от страха, жажды и желания одновременно.

Другим, например, миссис Коул, стоило бояться ада, но не Тому: он не собирался страдать в аду, он собирался там править.

Когда Тому исполнилось девять лет, в библиотеке он наткнулся на «Потерянный рай». Эту поэму Том читал, вооружившись словарём, и прерывался только чтобы потереть глаза или вернуться к началу особенно сложного фрагмента. Её строки часами эхом отдавались в голове Тома всякий раз после того, как он закрывал книгу, и вскоре он обнаружил, что и сам, сосредоточившись, может говорить белым стихом. Эта его манера смущала других детей, поэтому Том не прекращал тренировок.

Сила Тома росла, хотя тело оставалось слабым. Он научился смотреть людям в глаза и распознавать ложь — ведь демоны сами мастера обмана. По крайней мере, так говорила миссис Коул, когда наказывала его за враньё. Том научился заставлять людей делать то, что ему нужно, и понял, что лучше это получается, если сначала отвлечь их. Миссис Коул была слишком подозрительна — её провести было тяжело.

Том научился причинять людям боль. Этот навык он отточил на Деннисе и Эми во время последней ежегодной поездки к морю. Из пещеры у побережья никто не мог услышать их крики и мольбы о пощаде, и никаких следов Том за собой не оставил. Другие дети начали бояться его, и Том был этим доволен. Их переживания не интересовали его вовсе, у него были дела важнее: например, учёба.

В тот же год он повесил кролика Билли Стаббса на стропилах, потому что Билли украл и испортил несколько его вещей. Миссис Коул не смогла доказать его причастность, но снова отвела к священнику. Том прихватил с собой гадюку.

Следующей ночью он лежал в постели без сна, и его колотило от страха. Ему казалось, что на пороге вот-вот появятся полицейские, или сам епископ, но никто так и не пришёл. Священника тихо оплакали, ему на смену пришёл новый, и даже миссис Коул не винила в случившемся Тома.

Он бы не тронул священника — вот что важно. Это священник называл его злом, которое нужно искоренить. Он держал лицо Тома под водой, пока Том не начинал задыхаться, порол его…

Том принёс к нему гадюку, только чтобы напугать. Он не хотел, чтобы с ним случилось что-то серьёзное, но когда это произошло, сожаления не испытывал, тем более что новый священник наотрез отказался поверить в существование демонов и любые попытки миссис Коул убедить его в обратном пресекал на корню, а без поддержки священника она стала доставлять гораздо меньше проблем.

У Тома всё лучше и лучше получалось убеждать людей делать то, что нужно ему. Воздействовать на миссис Коул по-прежнему было трудно, но заставить её забыть о самых неприятных его проступках ему удалось. А когда она начала много пить — стало намного проще.

* * *

Время не стояло на месте, и миссис Коул выглядела всё более и более уставшей, но Тома это мало заботило.

К одиннадцати годам он окончательно свыкся с размеренной жизнью приюта. Большинство сирот боялось его, а потому не трогало, и Тома это устраивало. Он проводил много времени в библиотеке или в книжной лавке, а если не удавалось попасть в них, бродил по улицам и наблюдал за людьми. Том считал необходимым понять человеческую природу. Он до сих пор так и не узнал, почему он здесь и зачем вообще существует, но продолжал верить, что на то есть серьёзная причина.

И, наконец, к нему пришли.

Сначала Том принял гостя за доктора. Одетый в строгий костюм, в очках, он выглядел очень серьёзным, для усыновителя был слишком стар, и миссис Коул называла его Профессором. Уже не раз, не найдя поддержки в церкви, она пыталась поместить Тома в психиатрическую лечебницу, и обычно он изображал перед её работниками вежливого и обаятельного мальчика, но сегодня при виде так называемого Профессора Том закипел от гнева. Он огрызнулся в ответ на приветствие и сразу потребовал, чтобы гость сказал ему правду. Гость улыбнулся в ответ и рассказал ему о школе. Том не верил ни единому его слову, пока гость не заговорил о магии и особых способностях. И тогда на крошечную долю секунды, наряду с диким восторгом, той нежной и ранимой частью себя, которую Том душил все эти годы, он почувствовал надежду. Он уже и забыл, когда в последний раз мечтал о семье: какая семья могла бы взять к себе нечеловеческое создание? Никакая, да и сам Том понял, что в приюте он был свободнее, чем в любом доме: ведь днём он без помех мог ускользать за его пределы, а воспитатели этому были только рады. Но если где-то были другие люди, такие же, как он, и их было столько, что для них даже существовала школа… Это всё меняло.

А потом Профессор Дамблдор поджёг его шкаф, и Том осознал, что в новом, уготованном для него мире тоже опасно. Раз были другие волшебники, такие же, как он — значит, были и те, кто превосходил его по силе. Волшебники, которых он не мог заставить повиноваться или запугать. И они могли причинить вред ему, ведь он не мог их контролировать.

Пока не мог.

* * *

Том впервые шёл по главной волшебной улице и старался сохранять невозмутимый вид, хотя был поражён до глубины души.

Когда он узнал от профессора Дамблдора, что есть и другие люди, наделённые волшебными способностями, он подумал, что их, должно быть, очень мало. Школу его воображение нарисовало классной комнатой, а магическое сообщество — сотней-другой волшебников, расселённых по всей Британии. Их он представил себе сдержанными и загадочными колдунами и колдуньями, скрывающимися на болотах, горных вершинах или в норах под холмами, школу — таинственным, тщательно укрытым местом в центре волшебной страны, где, помимо Тома, обучались бы пять-шесть особенных детей.

Но… всё оказалось проще.

Нет, конечно, магия здесь была повсюду, и мозг Тома лихорадочно работал, пытаясь понять, как помещения могли оказываться больше, чем казались, как рекламные вывески могли менять цвет сами по себе, а одежда и предметы — увеличиваться или уменьшаться в размерах по мановению волшебной палочки. Но были здесь и стайки слабоумных детей, носившиеся по улице. В Дырявом котле Том видел чумазых пьяниц: у одних из ушей шёл пар, другие кашляли, и из их ртов вырывались пузыри. Снаружи стоял и тряс чашкой, наполненной маленькими бронзовыми монетками, попрошайка. Мимо, сплетничая о новинках моды и тканях, прошествовала разношерстная компания. Только из-за названия тканей их беседа и показалась Тому достойной внимания: шёлк, тканный акромантулами, шерсть демимаска, мех грифона… Были здесь и магазин детских игрушек, и книжный магазин с рекламой комиксов в витрине. Они навевали на Тома скуку и вызывали чувство обыденности.

Том думал, в волшебном мире все будут такими же, как и он. Но и здесь его окружали всего лишь люди, и он не был похож на них, хоть и носил слишком простое и унылое, слишком человеческое имя.

Том ещё раз внимательно осмотрел список необходимых к школе покупок и отправился на поиски. При первом же взгляде на цены он понял, что его стипендия прискорбно мала, и следом за скромно одетыми волшебниками свернул в проулок. Вывеска над поворотом гласила «Лютный переулок».

Почти сразу Том увидел магазины, в которых можно было приобрести подержанные книги или одежду. Сначала он решил купить учебники. В букинистическом магазине какой-то мальчик, на год или два старше Тома, перебирал книги на полках. Том купил намного меньше книг, чем ему бы хотелось, и пошёл в магазин одежды. Там он встретил того же мальчика, теперь тот рылся в груде старых мантий. Заметив Тома, мальчик приветливо улыбнулся.

В изношенной одежде, которая была ему велика, с перепачканными руками и подбородком, с потрёпанной сумкой и тощим кошельком, этот мальчик совсем не походил на волшебника из сказки. Так же, как и Том.

Том боялся, что среди подержанных вещей будет трудно подобрать мантии по размеру, поэтому на всякий случай решил узнать о других магазинах.

— Большинство покупает форменные мантии у мадам Джейзел. Твилфит и Таттингс — лучшие, но закупаются у них, в основном, чистокровные, — с воодушевлением поведал мальчик. На его шею был намотан солнечно-жёлтый шарф, а на грудь был прицеплен такой же яркий значок. Тому мальчик сразу не понравился, и с каждым новым словом его презрение только росло. — Богатые чистокровные, если быть точнее.

Том не хотел показаться бестолковым, но любопытство взяло верх, и он спросил:

— Чистокровные?

— Так ты магглорождённый? Чистокровные — это те, у кого все в семье волшебники. Многие пункты из списка покупок для Хогвартса не меняются годами, и в бедных семьях вещи часто передаются по наследству. Вот почему даже подержанные товары такие дорогие. Каждому здесь хочется облапошить магглорождённого, представилась бы только возможность…

Мальчик резко умолк.

Тому его слова не понравились, но он молча кивнул. Мальчик вышел из магазина, Том выбрал одежду, подошёл к прилавку и попросил о скидке. Ему уступили, и он сэкономил несколько сиклей.

Выйдя из магазина, Том столкнулся с другим, светловолосым мальчиком и неловко обхватил свои покупки, чтобы они не упали на землю. Одежда на этом мальчике была дорогая, элегантная, а сам он показался Тому ровесником. Мальчик фыркнул и с насмешкой протянул:

— Ещё один грязнокровка… Если уж решил загромоздить собой улицу, постарался бы хоть не выглядеть как маггловский мусор.

Тома обзывали и раньше. По-разному. Слово «грязнокровка» он никогда не слышал, но понять, что оно означает, труда не составило. Мальчик ушёл прочь, забыв о Томе, будто он никто и ничто. И Тома осенило, что так и есть: здесь он перестал быть особенным, даже в его магических способностях теперь не было ничего необыкновенного, неизменным осталось одно — его ненавидели, хоть он и стал таким же, как все. И Том ума не мог приложить, что с этим делать.

В приюте его не любили, и на то была причина. Том был демоном, живущим под кроватью, мифическим монстром, облачённым в человеческую плоть. Том ненавидел и презирал других детей, потому что ненавидеть их было легче, чем самого себя. И вот он стал никем, стал обычным, но его по-прежнему ненавидели. Теперь он действительно лишился всего.