Татуированная роза

Сцена I

Этот час итальянцы называют «prima sera» — начало сумерек. Между домом и пальмой видна звезда, горящая почти изумрудным цветом. Соседки созывают детей по домам ужинать: материнские голоса доносятся до издали, то слышны вблизи: требовательные, нежные, как изменчивые звуки ветра и воды. Перед домом трое детей: Бруно, Сальваторе и Виви, один с красным бумажным змеем, другой с обручем, а девочка Виви с куклой в клоунском наряде. Они присели на минуту, задрав голову кверху и заглядевшись то ли на птицу, то ли на самолет, пролетающий над ними, и как бы не слыша зовущие их материнские голоса.

Бруно: Белые флаги над постом береговой охраны.

Сальваторе: Значит, хорошая погода.

Виви: Я люблю хорошую погоду.

Джузефина: Виви!

Пеппина: Сальваторе! Домой!

Виолетта: Бруно! Домой! Ужинать!

Возгласы повторяются нежно, музыкально. Мы видим, наконец, интерьер дома. Серафина делла Роза лежит на диване в ожидании мужа Розарио. В простенке между занавешенными окнами любовно накрытый к ужину стол: на нем бутылка вина в серебряном ведерке для льда и огромная ваза роз. Серафина похожа на маленькую пухленькую оперную певицу в роли мадам Баттерфляй. Ее черные волосы, уложинные в высокую прическу, блестят как мокрый уголь. В волосах — роза. Чувственную фигуру облегает бледно-розовый шелк. На ногах нарядные комнатные туфли с блестящими пряжками и красными каблуками. По тому, как она сидит, полноватая, но не расплывающаяся, видно, что под платьем у нее надета грация. Она сидит в заранее продуманной позе, очень прямо, изящно скрестив ноги, и маленькие ручки держат бумажный веер с нарисованной розой. На пальцах, запястьях, в ушах, вокруг шеи сверкают драгоценности.

В глазах — ожидание. Она будто позирует для картины. Возле крыльца появляется Роза, дочь хозяев дома, девочка лет двенадцати. Хорошенькая, живая. В каждом ее жесте неповторимое очарование жизни.

Серафина: Роза, где ты?

Роза: Здесь, мама.

Серафина: Ты что там делаешь, дорогая?

Роза: Я поймала двенадцать светлячков.

Слышен приближающийся хриплый голос Ассунты.

Серафина: Это Ассунта! Ассунта!

Появляется Ассунта и идет в дом. Роза следует за ней. Ассунта — старая женщина, на ней — серая шаль, в руках у нее корзина с травами — она занимается знахарством, при ее появлении дети разбегаются.

Ассунта: В воздухе какая-то тревога, ветра нет, но все в движении.

Серафина: Что-то не вижу, да и ты, наверное, тоже.

Ассунта. — Не видишь, потому что не видно, но покоя все равно нет, и я слышу шум звезд. Слышишь? Ты слышишь шум звезд?

Серафина: Ничего я не слышу. Это термиты грызут дом. Вот и все. Что ты там тащишь, Ассунта, в своих белых мешочках?

Ассунта: Порошок, чудесный порошок. Брось горсть в кофе Розарио.

Серафина: Зачем?

Ассунта: А зачем тебе муж? Мой порошок сделан из высушенной крови козла.

Серафина: Dawero!

Ассунта: Чудо порошок! Только клади в кофе за ужином, а не утром.

Серафина: Розарио твои порошки не нужны.

Ассунта: Простите, баронесса! Может быть, ему пригодится совсем другой порошок. И такой у меня есть.

Серафина: Нет, нет. Никакой порошок ему не нужен. (Поднимает голову, гордо улыбаясь?)

Снаружи звук грузовика, приближающегося по шоссе.

Роза (радостно): Папин грузовик!

Они стоят мгновение, но грузовик проезжает мимо, не останавливаясь.

Серафина (Ассунте): Не он. Он ездит на десятитонке. Проедет — ставни трясутся. Ассунта, Ассунта, расстегни платье. Мне тесно.

Ассунта: Так я тебе правду сказала.

Серафина: Правду, да только я и сама знала. Слушай, Ассунта, я тебе такое расскажу, что ты и не поверишь.

Ассунта: Мне что ни скажи — не удивлюсь.

Серафина: Я знала, что зачала в ту самую ночь. (Музыкальная фраза как бы подтверждает это) В ту ночь я проснулась от боли, что-то жгло здесь, на левой груди. Боль, как игла, быстрая, горячие стежки. Я зажгла свет, открыла грудь и увидела на ней розу, как у Розарио.

Ассунта: Как у Розарио?

Серафина: На мне, на моей груди его татуировка! И тогда я твердо уверилась, что зачала. (Отбрасывает назад голову, гордо улыбаясь, раскрывая бумажный веер)

Ассунта пристально и серьезно на нее смотрит, затем поднимается и отдает свою корзину Серафине.

Ассунта: Сама продавай порошки! (Направляется к двери)

Серафина: Ты мне не веришь?

Ассунта (останавливаясь): А Розарио видел?

Серафина: Я закричала, но когда он проснулся, роза исчезла. Это длилось мгновение. Но я своими глазами видела, и тут же поняла, что я зачала, что в теле моем растет еще одна роза.

Ассунта: И он поверил?

Серафина: Нет. Он засмеялся. Он засмеялся, а я заплакала.

Ассунта: И он обнял тебя, и ты перестала плакать.

Серафина: Да.

Ассунта: Серафина, все у тебя какое-то особенное, обязательное знамение, чудо, видение. Поговори с Мадонной, она ведь всегда тебе отвечает. Она или кивнет, или покачает головой. Ты же веришь ей. Смотри, Серафина, перед Мадонной свеча. Сквозь ставни дует ветер, пламя колеблется. Тени движутся, Мадонна как будто кивает головой.

Серафина: Она подает мне знаки.

Ассунта: Тебе одной. Потому что ты жена барона? Серафина! В Сицилии его дядю называли бароном, но в Сицилии все бароны, у кого есть свой клочок земли да хлев для коз — тот и барон. (Серафине.) К его дяде обращались и целовали свою руку при его появлении. (Несколько раз страстно целует тыльную сторону своей ладони)

Ассунта: Дядя его далеко! А здесь чем он занимается? Бананы перевозит?

Серафина (проговариваясь): Нет, не только бананы.

Ассунта: Не только бананы?

Серафина (делает предостерегающий жест): Нет, нет, Ассунта… (С таинственным видом подзывает ее. Ассунта приближается) Наверху — бананы, но под ними — кое-что другое.

Ассунта: Что — другое?

Серафина: Все, что братья Романо захотят переправить через границу штата, он перевозит для них под бананами. (Важно кивает головой) А денег стал зарабатывать столько, что из карманов вываливаются. Скоро я брошу шить платья.

Ассунта (в сторону): Скоро ты начнешь шить себе траур.

Серафина: Сегодня ночью он едет в последний раз. А завтра — конец работе на братьев Романо. Он расплатится за десятитонку и станет работать на себя. И тогда мы заживем, как подобает в Америке. Свой грузовик! Свой дом! И в доме — все электрическое. Плита, холодильник. Останься сегодня со мной, Ассунта. У меня сердце как будто в горле застряло. Так и буду задыхаться, пока не услышу, как грузовик тормозит перед домом, а ключ поворачивается в замке. И тогда я его позову. А он передразнит: «Кто там?» В его волосах, Ассунта, — розовое масло, и когда я просыпаюсь ночью, воздух, темная комната — все полно запахом роз. Когда я с ним, каждый раз мне кажется, это впервые… Время не движется.

(Ассунта поднимает будильник с буфета и держит около уха).

Ассунта: Тик-так, тик-так. Ты говоришь, часы лгут.

Серафина: Нет, они просто глупые. Я их не слушаю. Мои часы — мое сердце, а сердце же говорит тик-так, оно говорит — люблю, люблю. А сейчас во мне — два сердца, и оба они говорят — люб-лю, люб-лю.

Слышен приближающийся грузовик, но и он проезжает. Серафина роняет веер. Ассунта громко открывает бутылку спуманти. Серафина вскрикивает.

Ассунта (наливает ей стакан вина): Выпей вина, не успеешь допить, а он уже в твоих объятиях!

Серафина: Я не могу — сердце в горле застряло!

Ассунта: Слишком большое сердце — вот и застряло. (Идет к двери.)

Серафина: Останься.

Ассунта: Мне надо зайти к одной женщине, она выпила крысиный яд. Сердце ее было слишком большим и все застревало в горле. (Уходит.)

Серафина (лениво возвращается к дивану, шепчет): Какое чудо — две жизни в одном теле, не одна, а целых две. (Рука в неге скользит по животу.) Эта живая тяжесть. Я переполнена жизнью! (Поднимает вазу с розами и идет в заднюю комнату)

Перед домам появляется Эстелла Хогенгартен, тоненькая блондинка в платье с египетским рисунком. Ее светлые волосы неестественно блестят в ясных, зеленоватых сумерках. Из-за дома выходит Роза, кричит.

Роза: Двадцать светлячков, мама!

Эстелла: Девочка! Девочка!

Роза (неохотно): Вы — мне? (Пауза.)

Эстелла: Иди сюда. (С любопытством рассматривает Розу?) Ты, как зеленый побег на кусте роз. Портниха дома?

Роза: Мама дома.

Эстелла: Я бы хотела ее видеть.

Серафина: Что?

Роза: Мама! К тебе какая-то дама.

Серафина: Скажи ей, пусть подождет в гостиной.

Эстелла входит и с любопытством оглядывается. Поднимает маленькую фотографию с буфета и внимательно рассматривает ее, когда Серафина с букетом роз в вазе входит в комнату.

Серафина (резко говорит): Это фотография моего мужа.

Эстелла: О, я думала, это Родольфо Валентино — только с усами.

Серафина (ставя вазу на стол): Вам что-то нужно?

Эстелла: Да, я слышала — вы шьете.

Серафина: Шью.

Эстелла: Вы сможете быстро сшить мужскую рубашку?

Серафина: Смотря какую. (Берет у Эстеллы фотографию и кладет ее обратно на буфет)

Эстелла: Шелк у меня с собой. Сшейте рубашку для моего любимого. Завтра — годовщина нашей встречи. (Разворачивает кусок розового шелка и держит его, как знамя.)

Серафина (непроизвольно): Какой материал! Из такого надо делать женскую блузу или пижаму.

Эстелла: Мне нужна мужская рубашка!

Серафина: Шелк такого цвета для мужчины?

Эстелла: Он горяч и необуздан, как цыган.

Серафина: Женщине не надо специально воспалять мужчину.

Эстелла: А что, такого трудно сдержать?

Серафина: Послушайте, я замужем, а вы пришли сюда по делу. Мне все равно, кто там кого распаляет, времени у меня мало, так что…

Эстелла: Я заплачу двойную цену.

Снаружи слышно, как блеет козел и звенит бубенчик; затем — треск изломанной изгороди.

Роза (внезапно появляясь у двери): Мама, черный козел ускакал. (Сбегает с лестницы и стоит, глядя на козла?)

Серафина идет к двери.

Стрега (издали): Эй, Билли! Эй, Билли!

Эстелла: Я вам заплачу втрое.

Серафина (кричит): Осторожно! Не пускай его во двор! (Эстелле) А если я запрошу пять долларов?

Эстелла: Я заплачу вам пятнадцать, даже двадцать. Деньги не имеют значения, мне нужно, чтобы завтра рубашка была готова.

Серафина: Завтра?

Эстелла: Двадцать пять долларов! (Серафина медленно кивает, она потрясена. Эстелла улыбается?) Мерку я сняла.

Серафина: Пришпильте листок бумаги с именем и размерами к шелку. Рубашка завтра будет готова.

Эстелла: Меня зовут Эстелла Хогенгартен.

Во двор, запыхавшись, вбегает Мальчик.

Мальчик: Роза, Роза, черный козел у вас во дворе!

Серафина (в гневе, забыв о посетительнице): Это все колдунья! Простите! (Выбегает на крыльцо?) Лови его! Лови, пока он не ободрал козу!

Роза радостно скачет, во двор вбегает Стрега. У нее копна нечесаных седых волос; из-под черных юбок видны голые волосатые ноги. В синих ветреных сумерках слышно блеяние козла и звон его бубенчиков. Серафина спускается с крыльца. Осанка баронессы; туфли на высоком каблуке, узкая шелковая юбка несколько стесняют ее движения. Она властно руководит ловлей козла своим желтым бумажным веером, и, восклицая по-итальянски, небрежно обмахиваясь, направляется к задней части дама. Козел, вероятно, внезапно нападает, Серафина бросается обратно к дому, задыхаясь, и блестящие взбитые локоны падают ей на лоб.