Злая сказка

— Сколько лапок у паучка?

— Ммм… Восемь?

— Ага! — тихонько рассмеявшись, подтвердила я.

Повернувшись ко мне лицом, Том с интересом посмотрел на меня. Его глаза в темноте озорно блестели. Мне стало неуютно под столь пристальным взглядом. Опустив голову вниз так, что волосы закрыли мое лицо, я задала вопрос:

— Со мной что-то не так?

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Ты слишком долго рассматриваешь меня, — смущенно призналась я.

— Просто ты смешная, — пояснил Том, садясь на кровати.

— Почему?

— Не знаю, — он беспечно пожал плечами.

Протянув руку, Риддл откинул мне на плечи спутанные волосы.

— Не люблю, когда лицо собеседника скрыто чем-то, — сказал мальчик.

Я кивнула головой и, чуть помедлив, спросила:

— Где ты был все это время?

Том посмотрел куда-то поверх моей головы, но все же ответил:

— В больнице.

— Расскажешь?

Я чувствовала его сомнение. Это было вполне объяснимо. Кто я ему, чтобы открывать передо мной свою душу? Но Том решил мне довериться. Он рассказал обо всем. О том, как миссис Коул хотела отдать его в приют для «трудных» детей, но вместо этого положила в клинику, объяснив, что он не вполне адекватно себя вел и мог быть опасным для детей, проживающих в приюте. О том, как за него вступился профессор Дамблдор, неизвестно каким образом узнавший о сложившийся ситуации. О том, как убили Змейку — единственное живое существо, с которым он мог нормально общаться последние два года. Мне было жаль Тома, но я не могла ему сказать об этом. Не хотела разрушать хрупкое доверие, установившееся между нами. Лишь крепко жала его ладонь в конце, когда он выговорился. Взамен я получила благодарный взгляд и чуть кривоватую улыбку.

Было поздно, и мне жутко хотелось спать. Нехотя я попрощалась с Томом, пообещав, что после завтрака расскажу ему обо всем, что произошло во время его отсутствия. Он кивнул и выпустил мою ладонь из своей руки. Выходя из его комнаты, я затылком чувствовала взгляд Риддла. В нем больше не было холодного презрения, которое так часто ощущала в начале нашего знакомства. Лишь интерес и грусть. И это было здорово. Я могла гордиться собой, ведь мне наконец-то удалось пробиться сквозь стену отчуждения, которой окружил себя Риддл.

* * *

1 сентября 1938г.

Мы едва не опоздали на Хогвартс-экспресс. Путешествие на платформу девять и три четверти было веселым и запоминающимся приключением. Том еще долго оглядывался на кирпичную стену в надежде найти хоть какое-то объяснение того, как мы смогли пройти сквозь нее. Я же с интересом смотрела по сторонам. Множество волшебников в разнообразных мантиях и головных уборах поразили мое воображение. Одни выглядели солидно, другие — смешно. Но было нечто связывающее их. Все они провожали в школу своих детей. Мне стало грустно. Теперь мои родители не смогут никогда поехать со мной на вокзал, обнять и сказать на прощание: «Все будет хорошо, солнышко. Мы тебя любим!».

Такие простые и нужные слова. Жаль, что я их больше никогда не услышу. Сев на поезд, мы с Томом стали искать свободное купе. Навстречу нам шли два мальчика примерно нашего возраста. Я вежливо улыбнулась им и кивнула головой в знак приветствия. Один из них, худой и высокий, с маленьким острым носом, сгримасничав, сказал:

— Посмотри-ка, Ровиан, с нами поздоровалась грязнокровка!

Я споткнулась, словно натолкнулась на невидимую стену. Однажды, мне доводилось слышать это слово от девочки, похожей на мопса, но тогда со мной были родители, которые защитили меня от обидного прозвища.

— Да ну? А откуда ты знаешь, что это грязнокровка? — поинтересовался другой мальчик с густыми соломенными волосами.

— А кто же еще будет так глазеть с открытым ртом по сторонам, как ни магла? К тому же посмотри, во что она одета, — пояснил худой, с гаденькой улыбочкой на лице.

— Да уж… Ты прав, Розье.

Отвернувшись, быстро пошла вперед по коридору и зашла в первое свободное купе. Повернув голову к окну, я прислонилась лбом к холодному стеклу. Легче не стало. Грязнокровка! Как, оказывается, просто сделать больно одним словом. Мерзкие, самоуверенные дураки! Они у меня попляшут…

— Гермиона, — окликнул меня Том. — Что случилось?

— А ты разве не слышал? — хрипло спросила я. Хотелось расплакаться, а еще проклясть паршивца одним из заклинаний, вычитанных в книге по ЗОТС.

— Слышал. И что с того?

Меня поразило то равнодушие, с которым он сказал это, словно речь шла о погоде. Мне было больно, а ему — все равно. Друг называется. Я закусила губу, чтобы ни наговорить лишнего. Медленно втянув в легкие воздух и так же медленно выдохнув, я произнесла:

— Ничего.

Поездку помню плохо. Не говорила с Риддлом всю дорогу, лишь иногда кивала, когда он у меня что-то спрашивал. Обида была слишком сильной, чтобы я могла так просто забыть о ней.

В тот день в моей памяти отпечаталось, как мы с Томом плыли в лодке по озеру, а вода под нами черная-черная, то, как мы впервые вошли в большой зал, где нас должны были распределить по факультетам. Приветственная речь директора Дипета и громкие аплодисменты слились во что-то однообразное и незначительное, так же, как и череда фамилий, которые называл профессор Дамблдор.

Когда волшебник назвал мою фамилию, я поднялась по ступенькам на возвышение и села на стул. Если честно, мне было все равно, на какой факультет меня определят. В прошлой жизни, там, где были папа с мамой, я хотела учиться на Рейвенкло. Потом мы с Томом договорились, что обязательно попадем на Слизерин. Шляпа долго молчала. Гораздо дольше, чем на голове некой Гелджер. Наконец, она спросила меня:

«А чего ты хочешь?» — вопрос прозвучал в моем сознании. В первое мгновение я удивилась, затем проснулось слабое любопытство, сменившееся безразличием. Подумав, я мысленно шепнула: «Доказать, что я лучше других!». Шляпа довольно хмыкнула и громко сказала:

— Гриффиндор!

Встав, я медленно сошла по ступенькам вниз и направилась в сторону стола, над которым висели красные знамена с изображением льва. Меня тепло поприветствовали и поздравили с поступлением на факультет «храбрых». Я робко улыбнулась им в ответ и вновь обратила свое внимание на распределение. Профессор Дамблдор продолжал называть фамилии мальчишек и девчонок, которые отчаянно боялись старой говорящей Шляпы. Когда пришла очередь Тома, он спокойно, не торопясь, сел на стул. Едва коснувшись его головы, шляпа выкрикнула:

— Слизерин!

Что ж, Риддл всегда получал то, чего хотел.