Сильных потрясений и приятных сновидений

Глава 8

Когда на следующее утро Драко проснулся, он сразу же отметил несколько вещей. Во-первых, у него была бессонница, как в таком случае он мог бы «проснуться»? Во-вторых, чья это рука так удобно устроилась на его бедре?

Ах да, Поттера.

Тогда ладно…

В-третьих, почему Драко ещё не набросился на него, или наоборот? В предыдущий раз, когда Драко столкнулся с Поттером, тяга к спариванию оказалась непреодолимой. Он бы позволил Поттеру взять его прямо там, в кабинете, у стены, если бы не вмешательство Грейнджер. Кстати, благослови её бог за это.

И наконец, почему Поттер не пах Поттером?

Почему от него пахло Грейнджер?

— Грейнджер? — спросил Драко, обращаясь к человеку, лежащему за его спиной.

— Ш-ш-ш-ш, — услышал он в ответ. — Спи.

— Грейнджер, что именно ты делаешь в моей постели? — спросил Драко, переворачиваясь на другой бок и уставившись на лежавшую рядом с ним девушку в одежде Поттера.

— Помогаю тебе поспать, — зевая, ответила Гермиона. — Сработало же?

Пока она пыталась побороть зевоту, Драко наклонился и тщательно обнюхал лицо Гермионы.

— Оборотное зелье, — ухмыльнулся Драко, узнав характерный аромат.

Как он сразу не заметил? Оборотное зелье копирует не только внешность человека, но и его запах. Грейнджер знала, что Поттер не мог бы приблизиться к нему, не подвергнув себя опасности, поэтому пришла вместо него, предоставив Драко физический контакт, в котором нуждалось его тело, и обманув его восприятие зельем. Умная ведьмочка.

* * *

Гермиона, широко распахнув глаза, уставилась на Малфоя, когда тот принялся её обнюхивать. Сначала у него вырос заячий хвост, а теперь он обнюхивает людей, словно щенок?

С каждым днём он всё больше походил на милого домашнего питомца.

Гермиона не могла не обратить внимание на внешность человека, с которым оказалась в одной постели. Всегда безупречно уложенные волосы Малфоя растрепались, придав ему задорный мальчишеский вид. Таким Гермиона Малфоя никогда не видела, даже когда они действительно были детьми.

Почему ей внезапно стало нечем дышать?

Это определённо не имело никакого отношения к тому, что в данный момент она делила постель с одним из самых красивых парней Хогвартса.

И никакого отношения к тому, что её рука свободно обвивала его обнажённую талию: пижама задралась, когда он повернулся к ней лицом.

И не потому, что она находилась всего в нескольких дюймах от губ, которые могли превратить её тело в бескостную массу одним лишь касанием.

И не потому, что она отчаянно хотела, чтобы он снова её поцеловал.

Ох, чёрт!

— Поскольку мы оба уже не спим, нет смысла разлёживаться, — пропищала Гермиона, вскакивая с кровати с такой скоростью, словно та запылала. — Я должна подготовиться к занятиям.

Драко ухмыльнулся, увидев вскочившую Грейнджер. Он часто слышал, что девушки в мужской одежде выглядят привлекательно, и, увидев это, не мог не согласиться с таким утверждением. Когда Грейнджер снова превратилась в себя, одежда стала ей на несколько размеров велика, так что она буквально тонула в ней. А её и без того пышные волосы пребывали в полнейшем хаосе и торчали во все стороны. Драко подумал, что она выглядела довольно… мило.

— Что? — настороженно спросила Гермиона, заметив, что Малфой странно на неё смотрит.

— Ничего, — небрежно ответил Драко. — Просто думаю, что ты выглядишь мило, вот и всё.

Гермиона благословила судьбу за то, что в комнате было довольно темно, иначе её лицо представляло бы из себя то ещё зрелище. Если бы она была персонажем какого-нибудь мультфильма, её глаза выскочили бы из орбит, челюсть упала на пол, а язык вывалился, распластавшись, словно рулон туалетной бумаги.

Она не ожидала, что он может такое сказать.

Малфой только что сказал, что она выглядела мило?

— Ладно, тогда до скорого, — бесстрастно сказала Гермиона, развернулась и вышла из комнаты. Она прошла в свою спальню, закрыла дверь, схватила подушку, прижала её к лицу и закричала в неё изо всех сил.

Когда ей стало чуточку легче, она присела на край кровати, чтобы немного подумать. С чего вдруг она только что кричала в подушку, словно истеричный подросток на пике гормонального всплеска?

Малфой сказал, что она выглядела мило.

Верно, что значило, что она не очень хорошо умела принимать комплименты.

Ладно, это бессовестная ложь. Она обожала комплименты: после них она чувствовала себя счастливой. Этого можно было не заметить из-за того, насколько сдержанно она себя вела. И у неё имелись некоторые проблемы с самооценкой. С тех пор, как Гермиона начала посещать магловский детский сад, она всегда, словно щитом, прикрывалась своими достижениями, чтобы скрыть неуверенность. Мысль о том, что её оценки могут ухудшиться, всегда была её самым большим страхом. Если у неё не будет её острого ума, то что тогда останется? Тот факт, что её боггартом была Макгонагалл, сообщавшая ей о провале на экзаменах, говорил сам за себя.

Нет, у неё не было проблем с комплиментами.

Во всяком случае, не в отношении её оценок, знаний или достижений.

Дело в том, что она не знала, как реагировать на комплименты её внешности.

Она знала, что не была сногсшибательной красоткой. Её волосы постоянно пушились, лицо имело землистый оттенок, фигура была местами слишком объёмной, чтобы ей самой нравиться. Да и никто никогда не говорил ей, что она красивая, так с чего бы ей так считать? Единственный раз, когда кто-то похвалил её внешность, — это когда она на четвёртом курсе появилась на Святочном балу. Гермиона посчитала, что это случилось только потому, что она весь день провела перед зеркалом. Но даже тогда большинство удивлялись скорее тому, что она надела платье, накрасилась, уложила волосы и, что самое удивительное, оказалась девушкой.

Она была не готова часами прихорашиваться каждый день, лишь для того, чтобы стать как все. Её целью было выделиться не благодаря внешности, а благодаря собственным достижениям. Так было всегда, и её это вполне устраивало.

А теперь Малфой сказал, что она выглядит мило.

Гермиона встала с кровати и подошла к шкафу, чтобы одеться. Когда она открыла дверь и увидела своё отражение на внутренней стороне створки, она пришла к выводу, что Малфой, должно быть, издевался над ней. Она выглядела бледной, её глаза опухли, а волосы напоминали гигантское птичье гнездо. Не говоря уже об одежде, которая была настолько велика, что она выглядела так, будто весила 200 фунтов.

Нет, это явно было сарказмом.

Особенно если учесть, что Малфой всегда первым высмеивал физические недостатки Гермионы.

Но это всё ещё не объясняло того, почему она так остро отреагировала на то, что он, возможно, не шутил.

«Мне понравилось, как он целуется, вот и всё!» — успокоила себя Гермиона, стягивая через голову рубашку Гарри и бросая её на кровать.

Прошлой ночью Гермиона побывала в шкуре Гарри. И даже если это длилось всего час, она считала случившееся невероятным опытом. Гарри дал ей один из своих волосков (она могла бы взять и без спроса, но не хотела таким образом предавать доверие своего друга, который помог ей украсть оборотное зелье из шкафа Снейпа и дал ей кое-что из своей одежды). Он настоял на том, чтобы она переоделась ещё до трансформации, и взял с неё обещание не «подглядывать», находясь в его теле. Она согласилась (пусть и неохотно) и отложила исследование мужской анатомии на другой день.

Малфой не выразил ничего, кроме презрения и недовольства, когда она вошла в его спальню, но его взгляд был полон жажды и похоти. Он буквально пожирал её тело глазами. Она почти физически съёжилась под его пристальным взглядом. В этот момент Гермиона чуть не выбежала из комнаты: ей было трудно принять, что Малфой так на неё смотрел. Гермионе приходилось постоянно твердить себе, что его привлекал Гарри, а не она. Никто никогда на неё не смотрел так, с таким голодом и животной страстью. Она никогда в жизни не чувствовала себя настолько отвергнутой, как в тот момент, когда Малфой так на неё посмотрел. Не до конца даже понимая, почему.

Раньше она не проявляла особого интереса к противоположному полу ни в каком другом смысле, кроме дружбы, поэтому — в отличие от большинства сверстниц — у неё ещё не было парня. И не то чтобы мальчики выстраивались в очередь, мечтая начать встречаться именно с ней. Возможно, однажды найдётся человек, который за простой внешностью увидит и оценит её ум. Но до сих пор она не замечала, чтобы парни, идя по улице, кричали ей в след: «Посмотрите, какие у неё мозги!»

Когда она крепко прижалась к Малфою, то просто притворилась, что он знал, кто она. Что существовал на свете человек, который бы так наслаждался её прикосновениями и находил её присутствие настолько опьяняющим, что это немедленно погружало бы его в приятную негу. Со временем она почувствовала, что снова превратилась в себя, продолжив убаюкивать его, пока он спал. Этой ночью случился её самый продолжительный близкий физический контакт с другим человеком. Никогда в жизни она не чувствовала себя более женственной, чем когда обнимала этого бесспорно сексуального парня. А ещё она ненавидела себя за то, что сделала это под видом оказания помощи.

Гермиона остановилась и посмотрела на себя в зеркало ванной. Ей захотелось плюнуть на своё отражение. Она всегда считала, что здравое осознание своих сильных и слабых сторон убережёт её от разочарований. И она знала, что не относилась к тем девушкам, которых кто-то стал бы «вожделеть» или захотел бы «завоевать». Это знание долгие годы дарило ей чувство безопасности. Пока она считала, что никто не будет испытывать к ней подобных чувств, она не рисковала попасть в беду. Но, когда прошлой ночью Малфой посмотрел на неё так, словно собирался поглотить её душу, она поняла, что, возможно, хочет, чтобы её вожделели, и хочет, чтобы её завоевали. Например, Малфой.

Но почему?

У неё не было никаких чувств к Малфою!

Он ей даже не нравился!

Он даже не был в её вкусе. Он постоянно ухмылялся, растягивал слова и глумился над всеми, а ещё говорил этим шелковистым обольстительным тоном. Словно хотел предупредить каждого, что может соблазнить его одним лишь звуком своего голоса. Но, конечно же, не собирался этого делать, потому что считал всех ниже своего достоинства, а просто хотел дать знать, что он на это способен.

Более того, он выглядел слишком идеально. Её раздражало его безупречно симметричное лицо. Его тонкие аристократичные черты, казалось, служили только одной цели: создавать впечатление, что он лучше других.

На самом деле всё было не так!

Гермиона подозревала, что он пользовался тональным кремом, потому что ни одна на свете кожа не могла быть такой гладкой и безупречной без специальных средств. Его волосы всегда выглядели так, будто он по линейке вымерял каждую уложенную прядку. Он никогда не носил одну и ту же одежду более одного дня подряд, и на ней никогда не было ни складочки, ни пятнышка. Драко Малфой выглядел так, словно сошёл с обложки любовного романа. Но у него было ещё кое-что общее с этими картинками.