Игра в декаданс

— Белла, в Министерстве неспокойно. Говорят, многим развязали языки.

— Ты думаешь, что испугаюсь сказать им то, что я сейчас сказала тебе?!

— Я так не думаю, — муж горько улыбается, в его взгляде смешиваются восхищение и сомнение.

— Тогда надо пойти к ним! — раздается возглас Крауча.

— Ты о чем? — Белла разворачивается к нему.

— Рабастан сказал, что если Поттеры погибли, то, возможно, Лонгботтомы что-то знают…

Родольфус бросает на брата укоризненный взгляд — мол, не стоило так говорить:

— Мы уже обсуждали это. Они авроры — там может быть засада. Это может быть ловушкой.

— Перестань трусить, твой страх смердит! — выплевывает Беллатриса.

— Не перегибай палку, Белла, — глаза мужа становятся тяжелыми, как тёмные камни.

— Пойдем сегодня рано утром, — решает Рабастан. — Вечером и ночью они могут быть начеку, но под утро бдительность всегда ослабевает.

— Ладно, — помедлив, Белла опускается на диван и берет кубок из рук Крауча.

Тот сидит рядом, они соприкасаются коленями, но сейчас в этом нет ни капли эротики. Сейчас в голове у Беллатрисы только война.

— А если дом защищен заклятьем Фиделиус? — сомневается Родольфус.

Беллу начинает от него тошнить.

— Вряд ли. Сейчас все расслабились, — отзывается Рабастан. — Что говорит твой отец, Барти?

Крауч мрачнеет, как всегда, когда речь заходит о его отце:

— Он недоволен. Злится, что многие считают его меры излишне жестокими теперь, после… — он запинается, — ну после изменившихся обстоятельств.

— Вот видишь, — Рабастан встает из кресла и с удовольствием потягивается. — Значит, и к защите относятся куда небрежнее. Они уже похоронили нас.

Беллатриса кривит губы в злой усмешке:

— Ну что же, их ждет сюрприз. Лорд бессмертен, как и его идеи! И вскоре они в этом убедятся, причем многие убедятся уже из могилы.

— Очень на это надеюсь, — кивает Рабастан. — А теперь кто как хочет, а я пойду посплю — надо отдохнуть.

Родольфус вздыхает:

— Ладно. А ты, Белла?

— Я не хочу спать, — откликается она и смотрит на огонь в камине, скованный каменной кладкой. — Барти, окажи любезность, поставь пластинку.

К чему траур, если Милорд не может умереть?..

— Тогда я отлучусь — прогуляюсь.

Беллатриса по-прежнему молча смотрит на огонь. Эльф с торопливым поклоном подает Родольфусу его тёплую мантию, и тот уходит.

Пластинка шуршит. Скрипка плачет и кружится в танце обезумевшей вакханки. Они в гостиной вновь одни — Барти накрывает её руку своею рукой. Помедлив, Белла откидывает голову ему на плечо и протягивает раскрытую ладонь. Крауч понятливо вкладывает ей в пальцы сигарету в мундштуке. Дым плавно скользит к потолку.

— Расскажи что-нибудь, — Белле нравится слушать его голос.

У Барти воображение поэта и стремительный ум. Ему не хватает только силы… ему бы стали в кровь… хоть немного железа.

— Однажды я рисовал тебя — чёрной тушью. Старинное платье и на весь лист бумаги — бесконечная мантия, похожая на распластанные крылья огромных чёрных птиц.

— Ты рисуешь? Ты не говорил об этом.

— Я никому не показывал свои рисунки. Кроме своей матери. А в последнее время… и ей не показывал.

— А мне покажешь?

— Вечером. Я принесу их завтра вечером, — Барти обнимает её. — Я представлял мир, где мы свободны. Ты скажешь, что это глупо…

— Не скажу.

— Ты свободна от брака, я свободен от отца. Можно уехать в Вену — ходить по театрам и слушать оперу. А потом поехать в Китай, посмотреть Запретный город. Я бы подарил тебе волшебный веер. А с собою мы брали бы только книги, краски и пластинки. Я знаю, что волшебники всегда всё берут с собою, включая палатки с пятнадцатью комнатами и бассейнами для омовения. Словно черепахи, что всюду таскают свой панцирь! А у нас всё бы было совсем не так, — голос Барти тонет в тёплом, пахнущем благовониями воздухе.

— Это красиво, — откликается Белла.

Это действительно красиво, но она не может себе представить такую жизнь. Без борьбы и без Лорда — жизнь в шёлковых гостиных и декоративных оранжереях.

— А ведь это могло бы происходить на самом деле! — восклицает Барти. — Если бы не…

Беллатриса садится прямо, мягко освобождаясь из его объятий:

— Конечно, Барти, могло бы, — тихо отвечает она. — Только это бы были уже совсем другие люди.

Скоро, совсем скоро за окнами займется рассвет.