Не убийца

Теперь — подумать о себе. Непредумышленное убийство — это одно, а если его застукают на попытке произвести на Грейнджер магическое воздействие — тогда Азкабан. Не меньше. Никто и никогда не поверит, что он хотел помочь. Никто не заступится. Теперь он по-настоящему один.

Надо решаться.

Он подошёл ближе. Склонился над ней, опёрся руками о подушку. О чём он только что думал?

О чём он думал, когда накладывал Круциатусы по приказу Лорда?

Ни о чём. Был ужас перед Лордом, а потом пришёл навык, а потом — умение.

Он ухмыльнулся и почувствовал боль в треснувшей губе. Может быть, подсознательно — где-то очень глубоко — он представлял, что это Лорд корчится под его палочкой?

Странно, что он так и не перешёл последнюю черту.

Ведь здесь он был сильнее Поттера. Очкарику никогда не удавались Непростительные. Так говорил Снейп...

Снейп. Всеобщий предатель, всеобщий спаситель, всеобщий герой. Всю жизнь Драко чувствовал за спиной его присутствие — холодное, надёжное, как скала.

"Я поклялся защищать тебя, Драко!"

Ложь. Какая ложь. Ещё раньше он обещал директору защищать Поттера.

А уж убить старика — кому он только не обещал!

И директор, расписавший всю партию на годы вперёд. Всех разыгравший втёмную: Лорда, Снейпа, Любимчика Потти и его, Драко! Всё знавший заранее. Взявший в расчёт одержимость Лорда, сиротство Поттера, больную совесть Снейпа и его, Драко, трусость.

Измученное лицо, умоляющий взгляд голубых глаз. Ложь! Он знал, знал, что Драко не сумеет!

Если бы тогда он знал о старике то, что знает сейчас. То, что знают все.

Он бы смог.

Ему стало жарко.

Ненависть. Он никого и никогда так не ненавидел.

Кровь бешеных Блэков — неистовых, нерассуждающих, никого и ничего не страшащихся — поднялась в нём. Страсть, неизвестная ледяному Люциусу, позабытая заледеневшей Нарциссой, накалялась и ворочалась в Драко — медленно, неотвратимо, неостановимо. Как лава. Он навис над полудохлой грязнокровкой, тяжело дыша, с трудом различая её лицо сквозь затягивающую глаза багровую ярость.

— С-с-сука... Тварь, рваная пизда, блядь. Сдохни, сдохни сейчас, я высосал тебя досуха, я взял у тебя все, тебе конец, из-за меня, я убил тебя, я. Я не убил старика, он и не нужен был никому, я убил тебя, дрянь, ты не встанешь. Твои недоёбаные дружки без тебя никто, ничтожества. Я доберусь до них, клянусь. Я их раздавлю. Я доберусь до всех грязнокровок в этой школе. В этой стране. В этом мире. Я высосу их так же, как и тебя. — Он зашёлся от ненависти. — Никого не останется. Только мы — чистокровные маги. Сдохни, сука, сдохни, сдохни, сдохни...

— Гадина...— прошептала Грейнджер.

Он не сразу понял, что произошло. Только моментально ослабел, взмок и обвис на дрожащих руках. В глазах прояснилось, и он увидел, что Грейнджер смотрит на него с омерзением и слабо пытается оттолкнуть его. Ещё он почувствовал запах паленого пера и заметил, что дымится подушка.

Он медленно выпрямился. Его шатало, и он помнил, что падать вперёд, на Грейнджер, ни в коем случае нельзя. Из последних сил он оттолкнулся от кровати и рухнул навзничь — потеряв сознание уже в падении и не ощутив удара о пол.

...Свет сквозь веки. Алый. Солнечный?

Да, солнце. Он отвык. Почему-то все эти дни ставни были закрыты. А сейчас — медные шишечки на спинке кровати, зелёные змеи и серебряные чаши на ширмах, склянки с зельями и стакан тыквенного сока на тумбочке, белые волоски на его собственной руке — источают невыносимое сияние. Он зажмурился.

Совсем недавно ему не хватало света.

У него получилось? Судя по тому, что ширма всё ещё на месте, Грейнджер всё ещё за ширмой.

Скрипнув кроватью, он сел, спустил ноги на тёплый пол.

И увидел выходящих из-за ширмы МакГонагалл и Помфри.

Лекарша метнулась к нему с техничностью Ловца и шипя (вполне, впрочем, благожелательно): "Вам нельзя вставать, мистер Малфой, а если вам что-нибудь нужно — обращайтесь к эльфам!" — водворила его на подушку. В растерянности он ухватился за стакан с соком и выпил его залпом — хотя организм настаивал на прямо противоположном действии. Мадам Помфри неодобрительно проследила за ним и удалилась.

МакГонагалл уже сидела в кресле для посетителей — таком же старом и деревянном, как она сама. И с такой же прямой спинкой.

— Вы поступили крайне неосторожно, мистер Малфой, — объявила она без видимых эмоций. Из чего можно было заключить, что победителей не судят.

— Я пришёл к выводу, что мой поступок был необходим, — заявил он в ответ, усаживаясь на постели по возможности прямо.

— Вы пришли, — констатировала она. — Вы обязаны были посоветоваться.

— С кем? — осведомился он.

Она помолчала, глядя на него.

— Что ж, ваше положение было исключительным, вынуждена признать. И вынуждена признать, что вы рисковали больше собой, чем мисс Грейнджер. Поправляйтесь, мистер Малфой.

— Два слова, директор.

— Миссис Малфой скоро будет здесь. Она... Когда вас похитили...

— Она в Мунго, хотите сказать?

— Да, но с ней уже всё хорошо.

— Тогда ещё вопрос. Почему же мы не в Мунго?

— Не было смысла. Вас держали в подземелье "Трёх Метёл"...

— Что?!

— О да. Звучит дико. Но Хогсмит — ещё более древнее место, чем Хогвардс, мистер Малфой. Под "Тремя Мётлами" есть подвал, под ним — погреб, а под ним — тот самый склеп. Его давнее предназначение — тюрьма для колдунов. Магия там не действует.

— Но Грейнджер...

МакГонагалл подняла брови.

— Этого никто не может объяснить. И тем не менее — если бы она не отдала вам свою жизненную силу, вы бы, несомненно, погибли, а она бы, скорее всего, выжила...

Благородство. Ему не нужно её благородство.

— Как нас обнаружили? Мадам Розмерта?

Директриса довольно долго жевала губами и, наконец, решилась.

— Розмерта была под Империусом.

Драко истерически хихикнул: — Опять?

— Опять. Но Роул сделал ошибку. Сообщил Розмерте, что, кроме вас, похитил так же мисс Грейнджер...

Садист-недоучка.

-...и Розмерта нашла в себе силы сломать проклятье.

Круто, ничего не скажешь. Либо Тор потерял квалификацию, либо, как говаривал Грейбек, косясь на Беллатрикс, страшнее бабы зверя нет.

— Благодарю, директор.

— Жаль, что вы уже закончили обучение, мистер Малфой, — произнесла, вставая, директриса, — прошлая ночь принесла бы Слизерину не менее ста баллов.

— Подозреваю, что вы не так уж жалеете об этом, директор...

...Что ж, всё сделано правильно. Он доказал свою лояльность и продемонстрировал своё изменившееся мировоззрение. Он даже спас жизнь. Всё это пойдёт на пользу и ему, и семье. Как бы только не прослыть магглолюбом — это было бы лишним, обременительным и неприятным...

Он дремал, полусидя в подушках, думал и слышал сквозь дремоту. Слышал, как набежали за грейнджерскую ширму Поттер и все существуюшие на свете Уизли. Слава небесам, говорили шёпотом и ушли быстро. Слышал воркотню мадам Помфри и почти бесшумную возню больничных эльфов. Наслаждался заслуженным покоем. До вечера.

А вечером послышалось шарканье тапок и скрип половиц, и перед ним появилась Грейнджер. Медленно, опираясь на подлокотники, опустилась в кресло и только потом взглянула ему в лицо. Он в упор встретил этот взгляд.

— Спасибо, Малфой, — сказала она.

— Квиты, Грейнджер, — ответил он.

— Ты мог этого не делать, — сказала она, неприятно-пристально сверля его глазами, — тебя бы никто не обвинил...

Глупая недоеденная курица. Что она ожидала услышать?

— Мне ничего от тебя не нужно, — сказал он с напором. — Ничего. Ясно?

— Ясно, — она слегка кивнула и принялась выбираться из кресла.

Он уставился на свои худые жилистые руки, чтобы не взглянуть на неё и не поддаться такому естественному порыву — предложить ей свою помощь. Довольно с неё и того, что она осталась в живых.

Половицы заскрипели. Потом перестали. В тишине прозвучало:

— Ты не убийца, Малфой.

Он увидел, как его пальцы сжались в кулаки.

Старик, разрушивший все планы Лорда. Унизивший отца. Погубивший Снейпа.

"Драко, ты не убийца..."

— Жаль, — сказал Драко Люциус Малфой.