Закрой за мной дверь

Хорошо, что на окнах не было занавесок, а на небе облаков, плохо, что в доме не было электричества, а амулет блокировал магию. Гарри понадобилось время, чтобы привыкнуть к белесому тусклому свету луны. Он скорее почувствовал по движению воздуха, чем увидел, как кто-то бросился из кухни на второй этаж.

— Стойте, я друг! Меня зовут Гарри Поттер, — он побежал следом, забыв что третья ступенька чуть выше остальных, споткнулся, саданул локтем о перила, помянул Мерлина и всех чертей, взбежал наверх. Все двери были закрыты, мрак стоял такой, что Гарри пришлось идти на ощупь.

— Я — друг, — сказал он громко. — Я помогу. Давайте просто поговорим? — он рывком открыл ближайшую дверь — никого. Вторая дверь и опять никого. Третья. Света стало чуть больше: за окном одной из комнат ветер раскачивал полуслепой фонарь. В этом неверном свете Гарри подошел к дверцам стенного шкафа и достал палочку, прекрасно зная, что толку от нее никакого, вопрос был только в том — знает ли об этом тот, кто сидит в шкафу.

— Выходи, — он рванул дверь на себя.

В углу, сжавшись, кто-то сидел, лицо было в тени, и рассмотреть его было невозможно, а вот палочку, направленную прямо в лоб Гарри, даже в полумраке было сложно не заметить.

— Я — не враг.

— Ну конечно, — голос был женский, усталый, — кто это мог быть еще? Гарри, мать вашу, Поттер?

— Да. Мы знакомы? Может, вы все-таки вылезете? — он опустил палочку и потянул руку.

— А может все-таки — Ступефай!

Гарри вздохнул:

— Вылезайте. Магия тут не действует, пойдемте, я помогу вам спуститься и выйти.

— Да пошел ты в задницу! — женщина толкнула его — Гарри с трудом устоял на ногах. Она попыталась проскочить мимо, но запнулась и уронила палочку, взвизгнула, когда Гарри схватил ее за локоть и принялась яростно отбиваться.

Гарри был сильнее, и опыт драк у него точно был больше: за несколько лет блокировка магии стала привычной практикой, а вместе с этим появилась необходимость учиться драться и "по-магловски". Но одно дело — драться, другое — пытаться усмирить брыкающуюся тетку.

— Да что ж такое! Успокой...тесь! Мы сейчас спустимся вниз и спокойно поговорим! Все равно еще минут десять, а то и двадцать нам не выйти!

Она сразу перестала сопротивляться, сбросила его руку с плеча, выпрямилась , повернувшись к Гарри спиной:

— Хорошо... Если у нас есть время, поговорим... Это же... это шанс. Возможно, мне удастся уговорить милосердного Поттера отпустить меня и оставить в покое?

— Я вообще-то тут, чтобы помочь, — сказал Гарри, все еще тщетно силясь вспомнить, откуда он знает это голос и эту женщину. Скорее всего, учились вместе, но разглядеть бы ее лицо...

— Палочка! Где же она? — ей пришлось присесть и обшарить пол, чтобы найти палочку. Гарри привычно спрятал свою в специальный карман на рукаве.

— Помочь? — спросил он, но женщина уже выпрямилась:

— Обойдусь. — Она стала быстро спускаться вниз, прошла на кухню и зажгла несколько свечей.

— Будешь пирог с яблоками? Покупной, но хороший.

— И с корицей.

— И с корицей. Еще у меня есть чай, не магловский. Наш, семейный рецепт. Вот Мерлиновы яйца, остывает, ну да, греющие чары — тю-тю. — Она разлила все еще горячий чай из небольшого пузатого чайничка в разномастные кружки и поставила одну перед Гарри.

— Панси? Панси Паркинсон?

Пока она говорила, Гарри рассматривал ее: обыкновенная женщина, которая могла бы быть симпатичной, если бы не глубокие носогубные складки и напряженная линия бровей. Что он слышал о ней? Гарри попытался вспомнить: дела семей, которые были лояльны к Волдеморту, проходили через его руки несколько раз, была там и папка с информацией по семье Паркинсон. Но, как ни старался Гарри, вспомнить ничего конкретного не смог.

— Гхм... — он сел за стол и взял предложенную Панси кружку. — Ты... ты как тут оказалась?

— Какое тебе дело? Ах, хотя да, ты же меня спасешь! Слушай, а если я тебе скажу, что спасать меня — не надо? Я искала этот дом. Я приехала сюда — кто бы мог подумать, в Аксбридж! — по своей воле и...

— Искала?

— Угу, что ты знаешь про этот дом, Поттер? — она села напротив него, поставив между ними тарелку с идеально нарезанным пирогом.

— Много. А что ты знаешь?

— Что он — выход из этого дерьмового мира!

— Немного. И где ты об этом узнала?

Она улыбнулась, поднося чашку ко рту, сделала глоток.

— А ты знаешь, Поттер, как я тебя ненавидела в школе? И потом! Потом — еще больше. Все эти годы, все эти мирные семнадцать лет я тебя ненавидела — каждый день! Из-за тебя вся моя жизнь пошла наперекосяк, из-за тебя — я здесь.

Гарри спокойно отпил из своей кружки. Сколько раз он слышал от пойманных пожирателей эту фразу? Все они были уверены, что если бы не Гарри Поттер, то Волдеморт одержал бы победу, и их жизнь была бы легкой, сытой и простой.

— Никто не заставлял тебя кричать на весь зал "Ловите Поттера", — ответил он. Это было так давно, так далеко. Ему все время напоминали о тех временах, хотя сам он с удовольствием вспоминал бы о них пореже. И еще он был бы рад перестать видеть сны, в которых он снова и снова умирал.

— А дело не в этом, хотя... Вот смешно — забыты и прощены значительно более подлые поступки. Не мне, другим. А эта глупость, сказанная ребенком... ее все до сих пор помнят. Смешно, да?

— Очень, Панси. Обхохочешься. Можно подумать, только ты и была ребенком, а мы — нет. Мы с тобой ровесники. Только почему-то другие дети...

— Вот только не надо пафоса, — перебила его Панси. Она доела кусок пирога и вытерла руки салфеткой, скомкала ее и бросила на стол. — Не надо пафоса. Еще скажи про выбор! Будто он был у тебя или у меня!

— Тебя что, принуждали к чему-то? Еще скажи, что ты мечтала быть на другом факультете. Ты же была вполне довольна своей жизнью, всегда смотрела на других свысока. Была бы среди победителей — говорила бы иначе, так?

— Так! Победителей не судят. Поэтому ты так легко и говоришь о выборе, хотя — я же вижу — ты злишься, Поттер! Почему? Неужели в твоей идеальной жизни что-то идет не так? Пролей бальзам на мою душу.

Гарри посмотрел на часы: через тринадцать минут Рон вынет ключ и, возможно, войдет в дом с палочкой наизготовку, а учитывая то, что тут Панси, которую совсем не надо спасать, то...

— Все это — прошлое, Панси. Расскажи лучше, что тебя привело в этот дом? Он опасен.

— Он опасен для того, кто попал сюда без четкого желания уйти, а у меня оно — есть.

— Кто тебе рассказал такую ерунду? Это же ерунда, Панси.

Панси усмехнулась и ничего не ответив, подвинула к нему тарелку:

— Ешь, ешь, не отравишься. Хотя, знала бы, что будет такая встреча, сама бы испекла вкуснейший пирог с отравленными яблоками, чтобы ты уснул навеки, как Белоснежка, а твоя Джинни над тобой бы убивалась, — она говорила спокойно и совершенно серьезно.

— Слушай, ты же вроде неплохо устроилась после войны? Откуда столько злобы?

— Ну да, неплохо, если не считать того, что даже Малфой мной побрезговал. А ведь у него рыльце в пушку было покруче, чем у меня. Ты же знаешь, все знают — он был пожирателем! Он чуть не убил Дамблдора, но ему — простили. Его простили, а меня — нет! Меня избрали для показательной порки.

Панси откинулась на стуле:

— Меня даже отец отчитал, а потом и вовсе — отослал с глаз долой, выдал замуж за идиота! Как же! Папенька умудрился и нашим и вашим, а точнее — не нашим и не вашим. Больной и никому не нужный мистер Паркинсон. И меня учил — не высовывайся. Никогда, Панси, не высовывайся. Зачем ты кричала в зале: "Вот Поттер!"? Зачем?

— Зачем? — повторил Гарри.

— Я тебе сказала и еще раз повторю, — она нагнулась к Гарри: — Я тебя ненавидела, Поттер. Всегда. Как только ты появился, весь из себя такой мальчик-звезда, весь такой... — она сморщила нос, — правильный! Я так надеялась, что в один прекрасный момент ты сломаешь себе шею, чудо-мальчик. Но видишь, как получилось?

— Мерлин, Панси, как? Ты сама себе все выдумала — и обиды тоже, никто тебе не мешал жить так, как ты хочешь. Я знаю, вашу семью не преследовали.

— Ты ничего не понимаешь и не поймешь, Поттер. С тобой тут носятся все — ах, Гарри Поттер! Ты не знаешь, каково это, когда в глаза никто ничего не говорит, но все тебя... избегают.

— Конечно, куда уж мне, у меня было золотое детство и безоблачная юность. Меня никогда не травили и все само плыло в руки, — с сарказмом сказал Гарри, — брось, Панси, в жизни любого человека чего только не бывает. Ну, хочешь, мы с Джинни тебе поможем? Только пойдем из этого дома.

Панси внимательно смотрела на него, рассматривала с болезненным интересом. Потом откинулась на спинку стула:

— Вот до сих пор не могу поверить, что тебе не нужна слава и признание. Почему мы всегда получаем не то, что нам надо? Или это мне так везет? — она вздохнула, проводя ладонью по лицу, словно желая снять маску взрослой женщины и снова стать девочкой, у которой все впереди.

— Не удерживай меня, Поттер. В этом мире я никому не нужна. Отец умер, мужу наплевать на меня, он женился на мне только из-за денег. Детей у меня нет, и не будет. Я хочу уйти. Мне не место в твоем мире. Не надо меня спасать. Даже если меня расщепит в пыль или убьет эта магия, это будет лучше, чем жить так, как живу я. — Панси закрыла лицо руками, тяжело упираясь локтями в стол, и замерла.

Семь минут.

— Неужели настолько все плохо? — вся его злость на глупую курицу Панси как-то сразу улетучилась. Это все равно, что обижаться на ребенка, который из-за обиды колотит того, кто рядом.

— Насколько? Тебе не понять. Нет ни одного человека, который... который любил бы меня просто так. Ни одного.

— Я понимаю, правда, Панси, понимаю. Я так жил, — тихо сказал Гарри.

— Не сравнивай! Ты был ребенком, и у тебя была возможность что-то сделать, изменить. Ты же мечтал? Скажи, мечтал? А мне скоро тридцать пять, о чем можно мечтать, когда ты взрослый?

— Тебе всего тридцать пять, уж до старухи тебе точно далеко, чего ты себя хоронишь?

— Глупости! Ничего хорошего меня тут не ждет. — Панси встала. — Посмотри на меня! — она повернулась кругом. — Не умна, не красива, не богата. Да еще с мужем-увальнем: вот кого надо отравленными яблоками кормить! Уже ничего не изменишь, и не хочу я ничего никому доказывать.

Осталось пять минут, всего пять минут. Гарри придумывал ответ. Что еще сказать ей? Он должен ее спасти, обязан, как был обязан вытащить с кладбища тело Седрика.

Панси остановилась, подошла к нему ближе:

— Молчишь? Нечего сказать. Знаешь, а ведь я — чего только не делала, разве только публично не каялась. Да кому оно было нужно, мое покаяние? Беда в том, что я оказалась не нужна ни вашим — они меня и раньше знать не хотели, ни нашим — отец сказал, что никто не будет связываться с неумной выскочкой. И поэтому, Поттер, хватит мне заговаривать зубы. — В ее руке блеснул нож, и Гарри, скорее рефлекторно, чем осознано, выбил его из рук Панси. Еще минута, и он прижал ее к стене, выворачивая кисть. Она снова его взбесила: ну как спасать того, кто вот так нарывается?

— Сейчас придет Рон, Рональд Уизли, и мы все вместе аппарируем в аврорат, и ты подробно расскажешь, Панси, кто тебя надоумил прийти в этот дом. Не исключено, что этого кого-то надоумил твой муж, и это — покушение на твое убийство.