Закрой за мной дверь

Панси всхлипнула, мелко задрожала:

— Отпусти, мне больно. Я больше не буду.

Гарри отпустил, и Панси осела по стене, прижимая к себе правую руку.

— Больно же, придурок!

— Прости, — он сел рядом, — поверь моему чутью. Нет тут никакого выхода в лучший мир. Такой магии не существует, понимаешь? Окажешься где-нибудь в джунглях или на северном полюсе, и что? Если ты хочешь, я тебе помогу, и...

Она со всей силы толкнула его в плечо:

— Ты все-таки совсем идиот, Поттер! Ты хочешь меня добить? Вот радость: получить помощь от того, кого ненавидишь! Ты в своем уме? Да я лучше пойду в Темзу брошусь, как только меня выпустят из вашего вонючего аврората!

— Я начинаю понимать твоего мужа, — усмехнулся Гарри, — с таким характером даже без прочих отягчающих жизнь легкой не будет.

Панси отвернулась, хмыкнув.

Две минуты.

— Я не шучу, если ты меня отведешь в аврорат, то я все равно вернусь сюда. А не сюда — так найду иное место. Все равно! Не усложняй жизнь ни мне, ни себе, — сказал она спокойнее.

Гарри молчал. Панси села удобнее, упираясь затылком в стену и глядя в окно напротив.

— Я... я могу доказать, что этот дом не опасен. Если тут вновь появится магия... — она оживилась, — а давай сделку? Дай мне время, хоть немного, я покажу тебе, на что способен это дом. Я тоже чувствую, чую, и тут... тут нет опасности, для меня нет. Я покажу, хорошо? Если не поверишь… пойду с тобой. И еще... тогда я скажу, скажу, кто мне рассказал про это дом. Ты же меня не обманешь, да, Гриффиндор — это...

— Это судьба, — Гарри ожидал, что рано или поздно она начнет торговаться, и даже надеялся на это. Он не колебался: надо было найти того, кто заманивал сюда других. Этот дом они все равно закроют, но кто гарантирует, что где-то не появится такой же?

— Хорошо, Панси, договорились. И надеюсь, что ты не приложишь меня Ступефаем? Несмотря на то, что ты слизеринка.

— Хочешь непреложный обет? Не выйдет, придется поверить мне на слово.

— Придется, — Гарри встал и помог встать Панси, — сейчас сюда войдет Рон, ты не дергайся, сиди, я переговорю с ним и... пятнадцать минут? Тебе хватит?

Она кивнула и впервые улыбнулась. Гарри не помнил, видел ли он когда-нибудь улыбающуюся Панси? Конечно — она и улыбалась и смеялась, только кому из них было дело до этого? А улыбка преобразила ее лицо, даже в свете догорающих свечей было видно, насколько миловидной она сразу стала. Гарри ободряюще улыбнулся ей в ответ.

* * *

Услышав, как поворачивается в замке ключ, Гарри подошел ближе к двери.

— Все в порядке, Рон. — сказал он, одновременно не давая другу открыть дверь полностью. — Ты можешь мне дать еще пятнадцать минут? Но только не блокируй магию.

— Все в порядке? — Рон привалился плечом к двери, и та, скрипя, открылась еще немного. Рон быстро осмотрел прихожую, заметил на ступеньках темную фигуру, и через секунду его палочка упиралась в лоб Гарри.

— Что сделала Гермиона, когда мы только познакомились?

Это был тот редкий факт их общей истории, до которого не добрались рьяные биографы Золотого Трио.

— Починила мне очки. Это я Рон, я. И мне действительно нужно еще пятнадцать минут. Если я не выйду — то у тебя карт-бланш. Она... она не хочет уходить, но я надеюсь ее убедить.

— Она? — Рон бросил взгляд на темную фигуру. — Хорошо. Но ни секундой больше.

Он отошел от двери. Гарри повернулся к Панси.

— Ты слышала, у нас пятнадцать минут.

— Люмос! — Панси подняла над собой палочку. — Ну, тогда... пойдем наверх.

На втором этаже она постояла немного, размышляя. Потом повернулась к Гарри, который скептически оглядывал этаж. Все двери опять были закрыты, хотя Гарри помнил, что самолично открыл их все. Что ж, он был готов даже к тому, что по пророчеству Рона заколдованная страна обнаружится в шкафу.

— Что же тебе показать? — Панси смерила его взглядом, — хотя... какие у нас могут быть варианты? — она подошла к центральной двери, провела по ней рукой, прижалась, что-то тихо напевая. Колыбельная, а может, просто тихая грустная песня, приятная и умиротворяющая. Такие песни Джинни пела малышам. Как же хотелось домой, как же хотелось домой! Гарри вздохнул. Панси в этот момент чуть-чуть отошла от двери, достала палочку. Не переставая петь, она выводила в воздухе руны, которые вспыхивали серебристыми искорками. Дверь задрожала и пропала.

— Смотри, — прошептала Панси, — смотри...

Они стояли под ивой, а перед ними лежало озеро, и Гарри знал — стоит оглянуться, и он увидит Хогвартс. Теплый летний ветер, рябь на поверхности воды, звон листьев ивы, запах ила, воды, земли и... детства. Это было одновременно и похоже, и не похоже на омут памяти. Сейчас, рядом с озером, они с Панси были только вдвоем, ничего не происходило, и Гарри почему-то был уверен: то, что он видит — не чье-то воспоминание.

— Что это, Панси? — тихо спросил Гарри.

— Это Хогвартс, неужели ты не видишь? — она была напряжена, но на ее лице сияла улыбка. — Пойдем, Гарри, погуляем. Нам тут нечего бояться. Пойдем? — Панси протянула ему руку.

У него закружилась голова, и на секунду, не более, он увидел, что у Панси на самом деле рыжеватые волосы, не такие рыжие, как у Джинни, и все же. И улыбка у нее замечательная, открытая и светлая и рука, которой она взяла его ладонь, нежная и мягкая... И сейчас, в свете вечернего солнца, она выглядит моложе и красивее, притягательнее, чем кто бы то ни было.

— Пойдем, Гарри, пойдем, — повторила она, идя по кромке берега.

Зима, сейчас зима и озеро должно быть во льду, а снега вокруг должно быть по колено... Почему же тогда так свежо и тепло? И хочется упасть в траву, слушать тихую песню, которую приносит ветер, и ни о чем не думать. Гарри сделал вдох — полной грудью. Как же хорошо тут дышится. Ту нет проблем, нет тревог, тут нет прошлого и не надо думать о будущем. Тут будет хлеб и вода, всегда столько, сколько надо и дождь прольется только быстрый, теплый, а потом снова выйдет солнце. И если идти за этой девушкой, то скоро можно будет увидеть крышу дома, стены которого увиты виноградом, а в окна вставлены цветные стекла. Он очень хотел прийти в этот дом и остаться там, но... но что-то мешало, как мешает идти камень в ботинке.

— Стой, — он не узнал своего голоса. Девушка впереди послушно остановилась и оглянулась. — Стой... — он смотрел на нее и не узнавал. Ее лицо было совсем рядом, но он не мог разглядеть черты: оно менялось, как водная гладь озера. — Гарри поддел ее подбородок пальцами, сжал, заставляя смотреть на него. Виски ломило, песня, тихая и успокаивающая, лилась в душу, и хотелось закрыть глаза, но отчего-то это было нельзя делать, и Гарри, сжав зубы так, что заныла челюсть, посмотрел девушке прямо в глаза.

— Куда ты завела меня, Панси?

— Разве тебе не нравится? — вместо ответа спросила она. — Разве тут не прекрасно? Вечное лето, вечная юность, вечная надежда и, если ты захочешь, вечная любовь, — и она потянулась к его губам. Он склонился к ней.

— У тебя ничего не выйдет, — прошептал он ей в губы, — но попытка была хороша. Пойдем, Панси, пора. Ты обещала.

Ее лицо враз окаменело, теперь Гарри мог разглядеть каждую морщину, каждую пору на вздернутом носу, каждый секущийся кончик волос мышиного цвета, которые нещадно трепал взявшийся откуда-то ветер.

— Ты опять чуть все не испортил! — закричала она, кривя рот. — Но не в этот раз! Я — не позволю тебе! — она направила палочку на Гарри и выкрикнула обездвиживающее заклинание.

Гарри выставил щит, но тот разлетелся на куски, осыпаясь стеклянным дождем.

— Это мой мир, Поттер. Мой, не твой, так что лежи смирно! Она подняла палочку вверх и начала читать заклинание, рисуя над головой спираль. Ветер ревел, над головой Гарри пронеслась неизвестно откуда взявшаяся тут пластиковая бутылка, пыль забивала нос и глаза, очки съехали с носа. Он попытался закричать, скинуть с себя невидимые путы, злясь на себя, на свою неубиваемую веру в то, что все нуждаются в помощи и спасении.

Земля содрогнулась, прямо перед Гарри из земли вылез огромный камень. Небо заволокло тучами, и вдруг Гарри отчетливо увидел посреди всего этого хаоса открытую дверь и бегущего к нему Рона. Еще этого не хватало!

— Фините Инкантатем! — Рон отточенным движением освободил Гарри, потянул ему руку и помог встать.

Панси не смотрел на них, глядя в небо, где над ее головой кружил смерч.

— Задери меня гиппогриф! — заорал Рон. — Тоже мне Дороти выискалась, ее сейчас унесет! — Он метнул в ее сторону обездвиживающие, Гарри в этот же момент прокричал: "Экспеллиармус", но Панси даже не оглянулась на них.

— Мерлин! Гарри, давай еще раз, вместе!

Мир дрожал, как плохо наведенная иллюзия. Через небо, деревья, озеро уже просвечивали очертания комнаты и только тот клочок земли, на котором стояла Панси, не менялся.

— Подожди, Рон.

— Панси, назови имя! Только имя и мы уйдем! — закричал он, но она в ответ рассмеялась и, в последний раз взмахнув палочкой, исчезла.

Гарри и Рон стояли посреди комнаты, в которой все было как прежде: кровать с одной отломанной ножкой, выцветший ковер на полу...

— Вот же тварь слизеринская! — Рон с чувством сплюнул на пол. — Хотела тебя утащить с собой. Чтобы она в Антарктиду попала! Интересно все-таки, как это все работает? Невыразимцев сейчас запустим, ты им все расскажешь...

— Сюда кто-то отправляет людей, — устало сказал Гарри. — Нам надо лучше поработать с агентурой...

Друзья стали спускаться по лестнице, планируя дальнейшие действия. Около двери Гарри остановился и посмотрел наверх.

— Эй, пошли, время к ночи, а нам еще рапорты составлять, — поторопил его Рон.

— Иду, — он не стал говорить Рону, что ему почудилось: кто-то пел там, в комнатах, тихо пел о счастье, любви и надежде.