Сибириада

- II - Переосмысление

Всё ещё растерянно улыбаясь, Гарри прошел в заднюю комнатку к первым трем чемпионам. Те, высокие и такие взрослые, обернулись к нему от камина и внимательно уставились на него. Гарри настороженно уставился на них в ответ, ожидая подколок, но Седрик вдруг улыбнулся и мягко сказал:

— Слышал я, ты представляешь Сибириаду?

Это был, по сути, не вопрос, а полуутверждение, Гарри нервно кивнул и искренне сказал Седрику:

— Да, но я не знаю, как это получилось…

Ответить Седрик не успел — позади Гарри с треском распахнулась дверь, ударившись о стену, и в комнатку лохматым дервишем влетел Дамблдор. Подскочив к мальчику, он схватил его за плечи и начал бешено трясти, как яблоньку по осени, истошно вопя:

— Гарри Поттер! Это ты бросил свое имя в Кубок?

— Н-н-не-ет… — на вопросы довольно сложно отвечать, когда у тебя голова мотается туда и сюда от тряски, но Гарри как-то ухитрился не откусить себе язык. Далее последовала массовая ругачка вокруг четвертого чемпиона: все на разные голоса орали, судили и рядили — а допустимо ли это, что в тремудром турнире трех школ из ниоткуда возникла четвертая участница? И почему четвертому чемпиону так мало лет?! Он же сопляк ещё, тока-тока из пеленок вылез! Совсем ещё пти гарсон — так емко обозначила четырнадцатилетнего героя утонченная красотка Флер. Гарри сделал в уме пометочку насчет этого и мысленно обозвал её крашеной куклой.

Каркаров хмыкнул и предположил, что пацан смошенничал, его в этой идее ожидаемо поддержал Снейп, дескать, все неприятности от этого несносного Поттера, такого же никчемного, как его папаша-олень! Гарри обозвал первого козлом, а второго привычно окунул в котел с патокой, чтоб у него все волосы слиплись и его потом налысо обрили, и прижмурился сладко, представляя себе лысого Снейпа. Тяжба заглохла, едва в комнату вошла сибирская директриса в сопровождении рогатого йети, а Гарри снова задался вопросом — что это за существо?

— Ну, насчет чего прения? — строго осведомилась Марфа Васильевна. Оглядела тощего лохматого очкарика и скривилась. Грозно скомандовала: — Выделить ему койко-место в нашей горнице, откормить и натаскать! Я уже выяснила, что отменить Турнир и выбрать чемпионов по-новому уже не получится. В результате чего репутация моей школы оказывается под ударом — мало того, что «мой» чемпион на три года моложе, так еще возникло общее мнение, что он смошенничал, чтобы принять участие в Турнире. Так вот, меня такое не устраивает. Не потому, что мне есть хоть какое-то дело до этого ребёнка. Но раз уж он будет выступать под флагом моей школы, то пусть хотя бы выступит достойно.

Выслушав инструкции, высокий космач щелкнул копытами, развернулся и ушел выполнять поручение. Гарри занервничал — что-что, простите, его переселяют? Дамблдор елейно заблеял-залебезил:

— Ну что вы, мадам, зачем так утруждаться? Гарри так привык к своей спальне в гриффиндорской башне, ну, право же, совсем не…

— Прошу прощения, товарищ Дамблдор, — перебила его Марфа, подняв ладонь. — До конца Турнира этот мальчик отныне мой чемпион. Позвольте мне самой позаботиться о боевой силе и лично проследить за тем, чтобы мой фаворит ни в чем не оплошал и принес мне и моей школе желанную победу!

Дамблдор тоскливо замолчал, костеря неведомого доброжелателя за то, что его собственный студент стал служить чужой державе… Гарри тоже подумал об этом, правда, под иным колером — кто бы ни удружил ему, желая навредить, он крепко просчитался, потому что персонал случайно выбранной школы не стал предъявлять претензии, а напротив, оказывает всевозможную помощь и поддержку своему нечаянному чемпиону. Словно в ответ его мыслям директриса протянула руку и позвала:

— Пойдемте со мной, товарищ Поттер. Пора спать.

Гарри, спотыкаясь от смущения, двинулся к ней, к своей временной опекунше. Особенно дико его тронуло её желание позаботиться о нем. Ну и страшно немножко было — каково это, оказаться среди незнакомых ребят на несколько месяцев? И все они старше его, говорят на другом языке, и с ними наравне учатся какие-то нечеловеческие существа…

Думая обо всем этом и о своем сундуке, оставшемся в гриффиндорской спальне, и о грядущем ночлеге без пижамы, Гарри покорно пробрел вслед за русской директрисой сперва по залу, провожаемый сотнями любопытных взглядов, потом по холлу, тормознув перед дверью для того, чтобы натянуть на себя зимнюю мантию, и, наконец, по ночному двору к загадочному самоходному дому. Вошел и опасливо посмотрел на пол, помня, что у домика были вполне себе живые ноги. Пол, как ни странно, оказался деревянным, застеленным полосатым вязаным половичком. Вдоль двух стен стояли лавки, возле одной примостился простой дубовый стол, задняя стена напротив входа была завешена тяжелой бархатной занавесью на медных кольцах.

По знаку директрисы Гарри прошел мимо лавок к занавеске, мимоходом отметив черную кошку, сидевшую на лавочке у окна. Отведя занавесь, Марфа пригласила входить. Ничего не понимая, Гарри заглянул в проем и вместо ожидаемой задней стенки, увидел там коридор. Старательно удерживая вопросы при себе, прошел по коридору и вошел в большую светлую комнату, половину которой занимала печь. Но… позвольте, разве она не снаружи стоит? Гарри был уверен, что это та самая печь, которая приехала следом. Сбоку от печи находился проход к лестнице, и у Гарри окончательно застопорились мозги — откуда второй этаж в одноэтажном строении?!

Но тут он вспомнил палатку мистера Уизли на чемпионате мира, а вслед за ней вспомнились и шатры с башенками у понтующихся колдунов. Наверное, тут тоже применили чары расширения, вот и всё. Но печь снова сбила его с толку — как она может быть одновременно и снаружи, и внутри? Видя, как Гарри бараном таращится на печку, Косолапкина сжалилась над ним и пояснила:

— Мы называем это магией Шрёдингера-Аслана, пространство в пространстве или бытие в небытии. Видите ли, мы привезли с собой одно из общежитий, для чего его пришлось поместить внутрь волшебной избы. Хотя не очень хорошо понимаю ваше удивление, товарищ Поттер, я читала, что подобную магию расширения пользовал ещё ваш соотечественник Ньют Саламандер, устроивший в своем небольшом чемоданчике целый переносной зоопарк.

— Правда?.. — смутился Гарри и повесил голову. — Простите, просто я сам об этом не знал.

— Вас так плохо учат? — подняла брови директриса. Гарри только вздохнул, понимая, что за три прошедших года он не столько учился, сколько участвовал во всевозможных квестах: от подземного лабиринта на первом курсе с василиском на втором и скачками во времени на третьем — когда уж тут учиться-то?

Хмыкнув, директриса провела нового подопечного к одной из комнат и впустила внутрь. Войдя, Гарри робко осмотрелся: четыре узкие железные кровати, три из них заняты парнями, причем один был как раз тем волосатиком, что сидел в зале напротив него. Под четвертой кроватью, незанятой, Гарри вдруг увидел свой сундук — кто-то позаботился о его вещах. Облегченно вздохнув, он бросился к нему, вытянул и, раскрыв, стал искать пижаму. Дюжие молодцы с интересом смотрели, как подселенец роется в вещах. Чувствуя их взгляды на своей спине, Гарри смущался и всё ниже опускал голову, пока совсем не закопался в сундук.

— Эй, моряк! — окликнул его кто-то. Гарри поднял голову.

— Что?

— Нашел? — спросили в ответ. Гарри покраснел, опомнился и, схватив пижаму, задвинул сундук обратно под кровать. Парни беззлобно загоготали и сообщили новичку, что ему вообще-то личный шкафчик предоставлен, вон, на стене над кроватью висит, в дополнение к тумбочке, вот она, рядом с кроватью стоит, за спинкой. А зубы чистить туда иди, к рукомойнику над тазиком. Ага, вон там, где табуретка…

Ну, с табуреткой и тазиком Гарри разобрался, а вот рукомойник… Долго думал, где у него кран или откуда и чем тут воду зачерпнуть можно? Потому что вода нашлась внутри странного сосуда под крышкой, и посудина эта была накрепко прикручена к стене болтами. Переглянувшись, парни перестали улыбаться, и один из них показал тупому англичанину, как надо нажимать на сосульку снизу, чтоб водичка потекла. И отчего-то смутились русские витязи, видя искреннее изумление Гарри, когда он знакомился с новым и необычным для него рукомойником. Потом, когда Гарри совершил необходимый вечерний моцион, переоделся в полосатую дадлину пижаму и юркнул под одеяло, парни решили начать знакомство.

— Значит, ты Гарри Поттер? — взял слово голубоглазый юноша, стриженный ёжиком. Показал на себя: — Никита, — кивнул на остальных, — а те двое Юра и Данила.

На Юру отозвался темноволосый, а Данилой оказался рогатый лохматик, взгляд, который Гарри бросил на него, был прекрасно понят.

— Ну дела-а-а… — протянул Юрка. — Ребята, перед нами редкий экземпляр гомо сапиенса, который не знает, как выглядит черт.

— Кто? — поперхнулся Гарри, поспешно поправляя очки, чтоб получше рассмотреть Данилу.

— Черт, черт, — подтвердил Никита. — Среднестатичный русский черт. Вижу, знаешь про чертей, не совсем ты пропащий.

— А этот… большой… — забормотал Гарри, тыча пальцем невпопад, потеряв направление Хогвартса. Побегав глазами за его перстом, Данила хмыкнул.

— А тот большой — мой папа, Василий Нечаев. А я, стало быть, Даниил Нечаев, а этих оболтусов полностью звать Юрий Милованов и Никита Самарский. Всего нас десять — шестеро парней и четыре девушки. Знаешь, Герыч, как мы удивились, узнав, что включены в международное соревнование и при этом никто из нас не будет выступать… вот где обиднее всего. Но мы всё равно рады, ведь благодаря тебе мы наконец-то увидели страну, чей язык нам с детства вдалбливали, мучили двойками и колами за неправильно поставленное ударение. Помнится, мы его отчаянно ненавидели, этот долбаный английский, твердо зная, что мы никогда не пройдемся по Трафальгарской площади и не заговорим на языке Шекспира. Но! — тут Данила поднял палец. — Наши многомудрые учителя, оказывается, знали больше и упорно трудились в поте лица, вколачивая в наши чугунные головы суффиксы и корни чужого и ненужного языка. И хоть мы и не пройдемся по Трафальгарской площади, мы всё же приехали в Англию, разговариваем с англичанином по-английски и возносим хвалу Галине Ивановне, нашей терпеливой учительнице иняза.

— Аминь! — сложили ручки Юрка с Никитой. Гарри невольно засмеялся, начиная проникаться теплой атмосферой и непринужденностью дружелюбных ребят. Поболтав ещё немного и рассказав о себе, новые друзья погрузились в сон.

Придя на завтрак в Большой зал на следующее утро, Гарри был неприятно удивлен злобными взглядами, которые на него бросали Рон и некоторые однокурсники. Взяв себе овсянки и чуть не подавившись первой же ложкой, Гарри сдавленно спросил у сверлящего его глазами Рона:

— Что?.. Что я сделал не так?

— Всё не так! — зашипел тот. — Ты зачем меня предал, а, Гарри? Как ты обошел Запретную линию и бросил в Кубок свое имя? Почему ты со мной не поделился своим секретом? Мы вдвоем отлично поместились бы под мантией-невидимкой!

— Зачем? — не въехал сперва от неожиданности Гарри. Потом, когда до него дошли роновы претензии, зашипел в ответ: — Ты чего? Я не бросал свое имя! Я даже не мечтал об этом… даже не хотел. Рон, ты чего городишь?