Находки Минервы

Глава 3. Записная книжка

Провал. Полный и безнадежный. И зачем она попросилась в Хогвартс! Работала себе в Министерстве, так нет же, захотела преподавать...

Первый урок трансфигурации запомнился как один нескончаемый позор. Ничего не смогла объяснить, заикалась, в довершение всего уронила свою любимую иголку. Следующие занятия проходили лучше, но ее не покидало ощущение невидимой, но непреодолимой стены, возникшей между ней и учениками.

Нет, преподавание — явно не ее призвание. Не выйдет из нее «профессора Макгонагалл».

Своими невеселыми мыслями Минерва поделилась с Августой, а та посоветовала, не откладывая, поговорить с Дамблдором. Бывший учитель с большим опытом — кто как не он способен понять трудности коллеги?

После истории с Макгрегором(2) между ними установились доверительные, почти дружеские отношения. Помня это, Минерва решилась за завтраком попросить о встрече. Дамблдор согласился, но, как ей показалось, в тот момент был занят какими-то своими мыслями, так что к вечеру вполне мог забыть об обещании. После отбоя, поднимаясь по лестнице, ведущей в директорский кабинет, она опасалась, что так и произошло.

Пролетом выше послышались шаги. Минерва подняла голову: от Дамблдора (других кабинетов в этой башне не было) спускался кто-то, от темени до пят закутанный в глухую черную мантию с капюшоном. Минерва вгляделась в незнакомое лицо и едва не споткнулась о ступеньку: на обтянутом бледной кожей черепе с тонким носом и косой прорезью рта двумя большими кровавыми ранами блестели глаза, смотревшие сейчас прямо на нее.

Жуткий гость (отталкивающее лицо определенно принадлежало мужчине) поравнялся с ней и вдруг остановился.

— Скажите, мадам, вы преподаватель? — Голос у него был высокий и такой ровный, что вопрос в конце предложения скорее угадывался, чем слышался.

— Да, — Минерва с трудом отвела взгляд от багровых сгустков, в которых плавали черные точки зрачков.

— Что же вы преподаете?

Этот непонятный допрос начал ее раздражать, и она ответила с вызовом:

— Трансфигурацию. А вам что за дело?

— Значит, трансфигурацию... Ваше счастье.

Скривив тонкие губы в подобии улыбки, он пошел дальше, легко скользя по ступеням.

Минерва не сразу вспомнила, куда и зачем идет. Что может быть общего у Дамблдора с этим красноглазым? И зачем он ее расспрашивал?

Дверь в директорский кабинет, обычно плотно закрытая, сейчас была полуоткрыта. Минерва осторожно заглянула в щель. Дамблдор сидел за своим столом ссутулившись, безвольно уронив руки, опустив голову, точно сломленный печалью и отчаянием.

Она робко постучала. Директор выпрямился и постарался придать лицу обычное спокойное выражение.

— Войдите… Минерва? Ах, да, вы же просили о встрече...

— Я не вовремя? — Ее так и подмывало спросить о красноглазом, но останавливало опасение, что вопрос будет сочтен неделикатным.

— Нет-нет, со временем у меня все в порядке. Садитесь вот сюда… Ну-с, я вас внимательно слушаю.

Собравшись с мыслями, Минерва начала говорить, стараясь быть обстоятельной и объективной. Но странное дело: чем дольше она рассказывала о своих проблемах с преподаванием, тем яснее видела, насколько они малы и легко разрешимы. И как она не понимала этого раньше?

Впрочем, Дамблдор слушал ее с самым серьезным видом и ни разу не перебил. Когда же она, окончательно смутившись, замолчала, сказал с грустной усмешкой:

— На одном из своих первых уроков я тоже уронил иголку. Хотел эффектно показать процесс превращения из спички, но не учел, что металл более скользкий по сравнению с деревом. Надо было перевести все в шутку, но я растерялся. Потом на меня нарисовал карикатуру один из учеников... — он вздохнул. — Да-а, с тех пор мои ошибки и промахи стали куда более крупными, и, увы, совсем не смешными.

Минерва была готова поспорить на что угодно: последние слова Дамблдора имели прямое отношение к бледному страшилищу. Оно чем-то сильно огорчило дорогого ей человека. Мгновение в ее душе боролись щепетильность и желание помочь, и последнее победило.

— Альбус, простите за навязчивость, но мне кажется, вы чем-то расстроены. Это из-за вашего посетителя? Я встретила его на лестнице...

Она опасалась, что Дамблдор отделается общими фразами, не желая обнаруживать собственную слабость, но он вместо того спросил:

— И как он вам показался?

— Ужасен.

— Между тем он десять лет назад окончил Хогвартс лучшим учеником и считался в то время первым красавцем. Том Риддл — не слыхали о таком? Профессор Слагхорн любит ставить его в пример ленивым ученикам.

— Неужели его так обезобразила отличная учеба? — попыталась пошутить Минерва.

— Да, только учился он не тому, чему следовало бы.

В тот вечер она впервые услышала имя «Лорд Волдеморт».

Дамблдор рассказал ей историю приютского сироты с выдающимися способностями, не стал скрывать и того, что, приведя мальчика в школу, больше им не занимался.

— Быть может, не попади он в Слизерин, или будь на месте Слагхорна другой декан, его судьба сложилась совершенно иначе… Впрочем, я далек от того, чтобы перекладывать на чужие плечи ответственность за нынешнего Тома Риддла. Я упустил его, а час назад из наставника и покровителя сделался для него врагом. Он желал преподавать в Хогвартсе — я отказал. Уверен, что поступил правильно, — Дамблдор помолчал и добавил: — для Хогвартса.

Минерва сидела в полнейшем замешательстве. Беды Дамблдора явно были не из тех, что рассеиваются от слов участия и поддержки. Он не просил сочувствия, а, скорее, размышлял вслух, видя в ней достойную собеседницу. Но она понимала также и то, что в школе побывал опасный для всех волшебник, который в любой момент может вернуться.

— Если этот Волдеморт совершил преступление, почему вы позволили ему уйти?! Может, еще не поздно сообщить в Аврорат?

— Это все равно, что запирать конюшню, когда конь уже украден. Нынешний Аврорат справился бы с Томом Риддлом, но Волдеморт ему не по зубам. Пожалуй, я мог бы с ним потягаться, но это означало бы бой не на жизнь, а на смерть. Убить или быть убитым — как вам такой выбор?

— Но, Альбус, я имела в виду не убийство, а…

— ... заточение в одном из подземелий замка? То есть не удалить опасность из Хогвартса, а просто спрятать ее поглубже?

Минерва почувствовала себя малолетней дурочкой, которая пытается найти простой ответ там, где не бывает простых ответов.

— Гибель Волдеморта таится в нем самом, — Дамблдор, словно заметив ее смущение, заговорил мягче: — Он заявил мне: «Величие пробуждает зависть, зависть рождает злобу, а злоба плодит ложь». Знаете, что это? Это гордыня, и богословы отнюдь не случайно поместили ее во главе списка смертных грехов. В этом отношении Том ничем не отличается от какого-нибудь монарха-деспота: так же подозрителен, и уверен, что окружен завистниками. И кончит так же — падет жертвой заговора или его просто хватит удар. Величие пробуждает зависть — таково вечное оправдание гордыни, когда она подчиняет себе разум. А разум Тома при всей его мощи рабски несвободен…