Сильных потрясений и приятных сновидений

Глава 4

— Гермиона, можно тебя на минутку?

— Конечно, Гарри. Что случилось? — отложив книгу, ответила Гермиона. Несмотря на то, что у неё была отдельная комната, ей нравилось иногда заниматься в гостиной Гриффиндора. При условии, что вокруг не было много людей, которые могли бы её побеспокоить. Уединение — это здорово, но Гермиону тревожила мысль о том, что она может отдалиться от своих друзей. Сегодня вечером все, похоже, отправились на прогулку, и в гостиной остались только она и Гарри.

— Мне немного неловко, — шёпотом сказал Гарри, усаживаясь на стул рядом с ней.

— Ты же знаешь, что можешь обсудить со мной всё что угодно, — заверила его Гермиона.

— Понимаешь, обычно о таких вещах я говорил с Роном. Но сейчас мне кажется, что он меня не поймёт насчёт... — он запнулся.

— Это проблема по мужской части? — спросила Гермиона.

— Можно и так сказать, — протянул Гарри.

— Просто скажи, в чём дело. Я никому ничего не расскажу, — настаивала Гермиона, теперь уже весьма заинтересованная. С ней ещё никогда не делились мужскими проблемами, и ей было довольно любопытно. Их с Гарри и Роном дружба оставалась крепкой с того дня, как они победили горного тролля, но половое созревание вносило свои коррективы. Гарри и Рон предпочитали советоваться друг с другом, когда речь заходила о мужских делах — о тех вещах, в которые им было неудобно посвящать Гермиону. Она уважала это, но чувствовала себя немного обделённой. С другой стороны, она без стеснения обсуждала с ними свои женские проблемы. Правда с самого начала стало очевидно, что им довольно неловко участвовать в подобных разговорах. Гермиона до сих пор отчётливо помнила выражение их лиц, когда на четвёртом курсе она с гордостью объявила им, что у неё наконец-то начались месячные. После этого они больше недели не осмеливались смотреть ей в глаза. Так что с тех пор она мудро прекратила свои попытки играть роль связующего звена между мужским и женским мирами.

— Хорошо, — сказал Гарри, наклонившись ближе, чтобы никто не мог его услышать, хотя вокруг никого и не было. — Мне нужно спросить тебя кое о чём. Тебе когда-нибудь… нравилась девушка?

— Мне? — спросила Гермиона.

— Да, — кивнул Гарри. — Нравились девушки?

— Да. Нет. То есть, не совсем. Я считаю некоторых девушек красивыми или интересными, но не более того. Но, знаешь, ничто человеческое мне не чуждо, и у меня были некоторые фантазии кое о ком, — сказала она, вспоминая свои мечты о Флёр Делакур на четвёртом курсе: нужно быть глухим и слепым, чтобы не увлечься этой девушкой. И Гермиона также неоднократно ловила себя на том, что позволяет своему взгляду блуждать по груди Лаванды, которая обзавелась довольно красивым бюстом. Но она полагала, что это, скорее, восхищение, чем что-либо ещё.

— Но я никогда всерьёз не задумывалась о том, чтобы встречаться с кем-то из них, — продолжила Гермиона. — То есть, я могла бы. Не вижу в этом ничего плохого. Но это было бы просто странно. Девушки слишком девчачьи.

— А, — сказал Гарри, обдумывая эту информацию.

— А почему ты интересуешься? — спросила Гермиона.

Гарри вздохнул.

— Тебе нравится парень? — догадалась Гермиона.

— Нет! — прошипел Гарри. — То есть, да… То есть, нет! Мерлин, я не знаю, что и сказать.

— Если это тебя утешит, то в нашем возрасте нормально пытаться разобраться в своих сексуальных предпочтениях, — сказала Гермиона, поглаживая Гарри по голове, которую он со вздохом уронил на стол.

— Правда? — спросил он, снова поднимая голову.

— Конечно, — успокаивающе заверила его Гермиона.

— Но это взялось просто из ниоткуда! — беспомощно пробормотал Гарри. — Так странно. Мне никогда не нравились парни, а теперь…

— Тебе всё ещё нравятся девушки? — поинтересовалась Гермиона.

— Да.

— И в то же время тебе также нравятся парни?

— Д-нет.

— Не понимаю, — нахмурилась Гермиона.

— На самом деле, всё это относится только к одному парню, — признался он. — И самое странное, что теперь, когда я думаю о нём, он мне нисколечки не нравится.

— Теперь ты меня совсем запутал, — сказала Гермиона.

— Я и сам ничего не понимаю.

— Ты бы хотел начать встречаться с ним? — спросила Гермиона.

— Фу, нет! — недовольно скривился Гарри.

— Ты бы хотел поцеловать его?

Гарри покачал головой, сохраняя на лице кислое выражение.

— Итак, позвольте мне прояснить ситуацию: ты не хочешь встречаться с этим парнем, ты не хочешь целоваться с ним, он тебе даже не нравится, и всё же он заставляет тебя сомневаться в своей сексуальной ориентации?

— Да, всё именно так, — констатировал Гарри.

— Но почему?

— Я вступил с ним в тесный контакт, и… мне это, кажется, понравилось.

— У тебя встал?

— Гермиона! — потрясённо вскрикнул Гарри.

— Что? Разве ты не это имел в виду?

— Ну да, так и было, — признался Гарри, заливаясь румянцем. — Но ты не должна этого говорить.

— Хорошо, я больше никогда не скажу «ЭРЕКЦИЯ», — с усмешкой пообещала Гермиона, пытаясь немного разрядить обстановку. Её раздражало и одновременно умиляло то, что друзья до сих пор считали её невинной девочкой, которая до сих пор не открыла для себя существование гормонов. Но она полагала, что этого следовало ожидать. До них только на четвёртом курсе, и то не сразу, дошло, что она девушка. Такими темпами она, вероятно, быстрее дождётся менопаузы, чем того момента, когда они наконец поймут, что у неё не меньше желаний и потребностей, чем у любой другой девушки.

— И как долго это продолжается? — обратилась она к Гарри.

— Всего один день. Но это чертовски меня обескуражило. Хотя разговор с тобой помог. Не хочешь ли завести со мной какую-нибудь неловкую беседу о женских делах, чтобы мы были квиты?

Гермиона ухмыльнулась.

— Конечно. Меня давно беспокоит неприятный зуд. Недавно я обнаружила у себя молочницу, так что думаю…

— Ой, нет! Стоп! Я пошутил! — взвизгнул Гарри.

— А я просто подыграла тебе, Гарри, — усмехнулась Гермиона.

Внезапно в её голове закрутились шестерёнки.

Это беспокоило его всего один день. Следовательно, «это» случилось вчера.

Тесный контакт? Инцидент в коридоре!

Дзинь! Дзинь! Дзинь!

— Это Малфой, да? — внезапно озарило Гермиону.

Выражение лица Гарри, похожего на оленя, застывшего в свете фар, говорило само за себя.

— О, Гарри, я не думаю, что дело в тебе. С Малфоем происходит что-то очень странное, но я просто пока не знаю что, — задумчиво произнесла Гермиона, вставая и направляясь к портретному выходу из гостиной. — Но я намерена это выяснить.

Она остановилась на полпути, развернулась и пошла обратно, чтобы обнять Гарри.

— Спасибо, что поговорил со мной по-мужски, — сказала она, крепко сжимая его в объятьях. — И я всегда буду любить тебя, даже если ты окажешься геем, только если это не какие-то козни Малфоя.

— Э-э… спасибо, — заикаясь, пробормотал Гарри вслед Гермионе, когда она снова развернулась к двери и вышла в коридор, направляясь в библиотеку.

* * *

— …и Джинни Уизли забивает! Принося ещё десять очков Гриффиндору! — голос диктора разносился по всему квиддичному полю.

Где чёртов снитч?! Драко очень хотелось поскорее покончить со всем этим. Сидеть на метле с такой эрекцией было чертовски неудобно. Неважно, как бы он ни ёрзал, пытаясь расположиться поудобнее, и сколько бы ни поправлял штаны, ему всё равно было чертовски больно.

Он просто хотел, чтобы этот грёбаный Поттер перестал кружить вокруг него на своей дурацкой Молнии. Неужели никто никогда не замечал двойного смысла фразы «оседлать метлу»? Теперь-то Драко заметил, и это сопровождалось наглядной демонстрацией. Почему Поттер обязан выглядеть таким чертовски сексуальным, когда его волосы развевались на ветру? И не говоря уже о кожаных штанах. Теперь он знал, почему всем девушкам так нравится квиддичная форма.

Чёртовы гормоны!

И на вопрос о том, когда же активизируются способности Драко к соблазнению, также был дан ответ.

Громко и однозначно.

Драко потребовалась добрая часть собственной силы воли, чтобы выползти из позы эмбриона, когда он прятался под раковиной в ванной.

Снейп лизнул его ухо!

Он искренне надеялся, что это действительно произошло под воздействием его магии обольщения, иначе это было бы вдвойне тревожно. Одного этого было достаточно, чтобы человек двинулся умом и стал пациентом закрытой палаты в госпитале Святого Мунго.

—…и Гарри Поттер ловит снитч! Гриффиндор победил!

— ЧТО?! — закричал Драко, когда с трибун вокруг него раздались одобрительные возгласы. Он посмотрел на другой конец поля и увидел Поттера, гордо держащего золотой снитч. Его товарищи по команде присоединились к нему в каком-то первобытном победном танце.

Неужели Драко на самом деле просто отключился и забыл о матче?

Чёрт!

— Малфой! Что, чёрт возьми, произошло? — крикнул Пьюси, когда команда Слизерина приземлилась на поле.

— Я… — Драко запнулся.

— Ты только что просто дал им выиграть? — сердито спросил Блейз.

— Нет, никому я ничего не давал! — воскликнул в сердцах Драко, направляясь к замку, злясь как на себя, так и на грубость своих товарищей по команде. Возможно, он был виноват, но он всё ещё оставался Малфоем и требовал уважения.

— Но ты даже не попытался… — вмешался Крэбб.

— Послушайте! — крикнул Драко, поворачиваясь лицом к своим товарищам. — Я знаю, что всё пошло не по плану, но я не собираюсь униженно просить у вас прощения. Мы проиграли… снова. Мы разберёмся… снова. И…

Драко перестал разглагольствовать, заметив взгляды, которыми одаривали его разгневанные товарищи по команде. Они смотрели на него странно, как будто у него только что выросла лишняя голова или что-то в этом роде.

— Что? — настороженно спросил их Драко.

— Ты такой горячий, когда злишься! — восхищённо заметил Пьюси.

— Я… — Драко запнулся.

— У тебя уже есть пара на танцы в конце года? — нетерпеливо перебил его Блейз.

— Я…

— У меня в сундуке настоящий василиск! — встрял Гойл. — Хочешь подняться ко мне в комнату и посмотреть?

— Я…

Драко сделал единственное, что смог придумать.

Он побежал.

* * *

Драко вбежал в гостиную, захлопнув за собой дверь. Он вздрогнул, когда обернулся и столкнулся лицом к лицу с Грейнджер, которая стояла перед ним с очень решительным видом, скрестив руки на груди.

— Что? Грейнджер, какого хрена ты творишь? — взвизгнул Драко, когда Гермиона внезапно развернула его и толкнула лицом к стене.

Проклятье Морганы, она оказалась чертовски сильной!

Когда он попытался вырваться из её объятий, она прижала его и начала выдёргивать рубашку из брюк.

Она что, собиралась изнасиловать его?

Не говоря уже о том, как?

Чёрт бы побрал эти грёбаные способности к соблазнению!

Вдруг он услышал, как она ахнула и прекратила возню с его рубашкой, продолжая так же крепко удерживать его на месте.

— Ты действительно вейла! — потрясённо воскликнула она, выпуская его из своей хватки.

Драко обернулся и уже собирался спросить, как она узнала, но тут до него дошло.

Кроличий хвост.

Вот дерьмо!